Псы Вавилона - Алексей Атеев

– Если тела значительно повреждены, они не представляют опасности. Тем более что эти Скворцовы скорее всего даже не стали настоящими вампирами. То есть соответствующие инстинкты у них уже пробудились, но полного превращения не произошло. Суть тут в следующем: мальчика кусает подлинный вампир. И он почти сразу же превращается в нежить, но укус самого мальчика несколько слабее по действию, чем укус Хозяина. Требуется определенное время на полное превращение.

– Сколько?

Всесвятский пожал плечами:

– Для кого как.

Разговор сам собой сник. Фужеров зевнул, дядя Костя повертел в руках пустую бутылку, вздохнул, но ничего не сказал. Он подобрал со стола последний, совсем засохший кусочек сыра, отправил его в рот, потом вновь выразительно вздохнул.

– Может, за самогонкой сходить? – неуверенно спросил он.

– Я – пас, – сказал Всесвятский. – А как насчет ночевки? На постой пустите?

– О чем разговор! Коли устраивает наша халупа – милости просим. Я вот раскладную кроватку из детского садика притащил…

– А это никого не ущемило?

– Не волнуйтесь, ребятишки на даче. Ложитесь и отдыхайте на здоровье. Сейчас я вам ее разложу и застелю, а вы пока подышите воздухом.

Всесвятский вместе с Фужеровым вышли из домика и уселись на скамейке в палисаднике. Стояла ночь. Ее можно было бы назвать тихой, если бы не мерный гул.

– Что это шумит? – спросил Всесвятский.

– Завод работает. Мы и внимания не обращаем. Гудит и гудит себе. Вроде как и нет его.

Внезапно полнеба озарилось зловещим багровым светом.

– Последний день Помпеи, – прокомментировал Всесвятский. – Извержение началось?

– Шлак в отвалы сливают.

– Прямо преисподняя. Неудивительно, что это место притягивает инфернальные силы.

– Неужели вы действительно симпатизируете большевикам? – поинтересовался Фужеров. Видно, состоявшийся разговор не давал ему покоя.

– В принципе, да.

– Вот уж никак не ожидал.

– Я уже высказывал свою точку зрения на данный вопрос: всякая власть от бога. Есть еще одно изречение: «Каждый народ имеет таких правителей, которых заслуживает». Первый тезис идеалистический, второй – материалистический. Выбирайте какой угодно. На сегодня довольно споров, пора на боковую.

В эту минуту откуда-то издалека послышался истошный вопль: «Помогите, убивают!»

– Как это понимать? – недоуменно спросил Всесвятский.

– Не стоит обращать внимания. Здесь почти каждый вечер можно услышать подобное.

– Может быть, человек действительно в беде?

– А что поделаешь, если даже и так? На помощь бежать, так скорее всего схлопочешь нож под ребра. Возможно, ребятишки балуются. Крики вроде со стороны бывшего скворцовского подворья раздаются. Пойдемте-ка лучше в дом.

На следующее утро Фужеров и Всесвятский отправились к Валитову.

– Только думаю, не будет он с незнакомыми людьми разговаривать, – неуверенно предположил Фужеров.

– Почему?

– Старик себе цену знает, пользуется большим авторитетом и разборчив в знакомствах. К тому же тема для беседы довольно странная.

– Посмотрим, – отозвался Всесвятский.

Они подошли к дому, который выгодно отличался от окружающих халуп своей чистотой и основательностью, хотя был сооружен из тех же материалов, что и остальные строения. Шпальные стены аккуратно обиты дранкой и оштукатурены, крыша покрыта железом, в палисаднике несколько кустов сирени.

В ответ на стук в калитку показался здоровенный парень лет шестнадцати – внук старика Хасан. Читатели уже с ним встречались. Он настороженно посмотрел на непрошеных гостей.

– Деда твоего хотим повидать, – сообщил цель визита Фужеров.

Хасан кивнул и скрылся в доме. Скоро на пороге появился сам старик Валитов. Одет он был по-домашнему: в просторную белую рубаху навыпуск, подпоясанную тонким кожаным ремешком с серебряными бляшками, шаровары и туфли-шлепанцы без задников. На голове зеленая шапочка, напоминающая тюбетейку.

Он вежливо ответил на приветствие, вопросительно оглядел пришедших, но разговора сам не начинал.

– Я… мы… – неуверенно начал Фужеров, – пришли вроде как за советом… Или за консультацией. Мой товарищ – специалист по… как бы выразиться…

– Погодите, Алексей Габриэлович, – оборвал его Всесвятский. – Послушайте, уважаемый, я специально приехал в ваш город, чтобы разобраться в происходивших недавно событиях.

– Хасанчик, принеси урындэк[19], – попросил Валитов, обращаясь к внуку. Парень вынес из дома два табурета и поставил рядом с лавочкой, на которую опустился старик.

– Садись, гости. Говори вопрос.

– Не можете ли вы, уважаемый, помочь в следующем… То, что произошло в вашем поселке, вызвано появлением здесь некоего существа, обозначим его как Хозяин.

– Хозяин? – переспросил Валитов. – Ага, понял. Ты так называешь убыр. Продолжай.

– Так вот. Вы, как я слышал, предприняли определенные действия… по уничтожению последствий деятельности этого Хозяина.

Валитов молча кивнул.

– Но вы уверены, что удалось уничтожить всех?

– Я не знаю, думаю, нет. Девчонка, похоже, остался. Теперь я сам хочу вопрос. Зачем тебе это нужно? Опасно, очень… Можешь погибнуть. Мне что, я старый… А вот они… – Валитов указал рукой на стоявшего неподалеку Хасана. – Дети. Их жалко. Могут в беда попасть.

– Вот для этого и нужно уничтожить нечисть.

– Не понимаешь. Нечисть, как ты говоришь, это одно, а другое – власть. Она еще страшнее. Начнут разбирать, как, почему… И голова с плеч полетит.

– При чем тут власть?

– Как при чем?! Милиция пропал. Хохол этот. Теперь другой…

– Какой другой? – изумленно спросил Фужеров.

– Вчера по поселок один ходил парень… С точилой. Ножи точил. Думаю, он тоже милиция.

– Неужели милиционер?

– Точит хорошо, умело… Но рука больно чистый, без мозоль. И глаз шустрый, по сторона бегает. Парень этот остановился у Салтычиха. Вечер гулять пошел. И пропал. Точила есть, парень нет. Куда делся? К девка ходил? Нет, к Скворцам на участок. Потом там крик слышали: «Спаси, помоги…» Он и кричал. Так вот. Один милиция пропал, теперь второй. Большой непорядок. Начнут искать. Шум будет много. Долго говорить не станут. Виновник нужен. Арестуют, потом тюрьма. А убур, девочка, должно, в погреб сидит. И Хохол тоже. А где главный, не знаю. Знаю, точно есть, а где? – Старик развел руками. – Может, я виноват, что начал все. Но иначе мальчишка весь Шанхай перекусал. Выход не было. Теперь дома сидеть буду. И своим прикажу. И тебе совет: уезжай. Человек ты хороший, по глаза вижу, иначе и говорить не стал, но пропадешь. Не те, так другие тебя съедят.

– Не съедят, – отозвался Всесвятский.