Конторщица (СИ) - Фонд А.

— И повышать тебя будут… — опять завелась она, выразительно взглянув на чашку Ивана Аркадьевича.

— С чего ты взяла? — удивилась я.

— Ну, если ты все время бегаешь к Ивану Аркадьевичу, и тебя до сих пор не уволили — значит повышать скоро будут, — сообщила очевидную истину Зоя.

— Обязательно будут…, — блин, я даже подумать не могла, а Зоя все сложила, разложила и сделала выводы. И стопроцентно не только она.

— И чем же ты смогла так понравиться, а, Горшкова? — хищно сузила глаза Зоя.

— Да так, есть пару рабочих методов, — неопределенно ответила я.

— Ах, методов… — хохотнула Зоя, явно рассчитывая меня поддеть, — Так может ты и меня научишь?

— Хорошо, — кивнула я. — Научу. Только не в туалете же учить, правильно? Приходи завтра во второй половине дня, когда моих коллег не будет: у них подготовка мероприятия к Дню рождения Ленина, все уйдут, а я проведу тебе небольшой инструктаж.

— Шуточки у тебя, Горшкова, совсем не смешные! — рассердилась Зоя.

— А я и не шучу, — пожала плечами я и чуть подкрасила губы персиковым блеском, в такой круглой пластмассовой коробочке. — Ты сама чувствуешь, что давно переросла свою должность и вполне можешь взять новую высоту. В тебе есть потенциал, причем большой. Просто ты сейчас не знаешь, как его правильно использовать. Поэтому тебе нужен взгляд со стороны. Если хочешь — подскажу, посоветую, раз просишь. На то и существуют друзья.

— Друзья? — Зоя сбилась и помазала щеточкой по щеке. На щеке нарисовалась жирная черная комета из туши.

— Да, друзья, — кивнула я и вернула коробочку с блеском в карманчик сумочки. — Никогда не забуду, как ты пришла ко мне в кабинет с девочками, и сидела вытирала мне слезы-сопли, когда меня Горшков выгнал. Понимаешь? Когда мне было плохо — только ты подставила товарищеское плечо.

— Ааа… — Зоя покраснела, сконфузилась и принялась судорожно стирать краску с щеки.

— Поэтому знай — тебе я помогу всегда, — поставила точку в разговоре я, взяла чашку и вышла в коридор, оставив Зою в полном смятении чувств.

Конечно, я прекрасно понимала и понимаю ее тогдашнюю мотивацию, но что делать, мне чертовски нужны соратники. А вербовкой соратников Лидочка не занималась вообще. В результате у нее была всего одна подружка — Тоня. Да и то, Тоня дружила конкретно с глуповатой Лидочкой, а когда в Лидочку попала я, Тоне сразу стало неинтересно, и она отдалилась.

Уже пару дней я наблюдаю за Лактюшкиной и понимаю, что для своего времени она — прекрасный стратег, у которого многим стоит поучиться. Будучи довольно слабым специалистом, она сумела сгруппировать вокруг себя верных людей, которые за нее в огонь и в воду. Как говорится — короля делает свита. Поэтому и мне нужна своя личная подтанцовка. И Зоя будет отличным Санчо Пансой с замашками дон Кихота (в стиле "догнать и причинить добро").

Осталось только правильно все оформить.

Обеденный перерыв я решила провести с пользой и сбегать купить зефиру и конфет для Риммы Марковны, как и советовала мне Сима Васильевна. Просто возле нашего дома выбор в магазине был невелик, и я хотела заскочить в центральный гастроном, так как после работы в том отделе всегда очереди. А мне лень тратить на это время.

На улице весна стремительно превращалась в ранее лето. Всего день-два назад, было холодно, а сейчас опять резко потеплело, зелень легкомысленно поперла вверх, и хочется мороженного или холодной газировки.

А, кстати, это идея!

Я поискала глазами по сторонам и увидела бочку с квасом, примостившуюся прямо под старым тополем. С предвкушением облизнувшись, я направилась туда в надежде попить вкуснейшего в мире кваса. Я уже прямо чувствовала эти пощипывающие кисловатые пузырьки во рту, однако, подойдя ближе, поняла, что ошиблась: это была бочка с пивом. Пиво я, конечно, люблю, но на работе его лучше не пить — по запаху сразу можно спалиться.

Вздохнув, я расстроилась и уже собиралась возвращаться, когда увидела Петрова. Вместе с каким-то невнятным мужичком он допивал второй пузатый бокал и что-то экспрессивно тому втемяшивал. Мужичок внимал, тактично кивая в особо важных местах (видимо за пиво платил Петров).

— Федя! — крикнула я. — Петров!

Мужичок среагировал первым и толкнул Петрова, указывая на меня. Федор заулыбался, вручил мужичку недопитый бокал и устремился ко мне:

— Лидка! Лидуха! — от него разило такой радостью пополам с пивным духом, что я заподозрила, что этот бокал у него явно не второй.

— Привет, Федя, — приветствовала я бывшего соседа. — А что это ты празднуешь?

— Да вот, прощаюсь я с товарищем, — вздохнул Петров со слезой в голосе.

— Федь, что случилось? — забеспокоилась я.

— Думаю на Севера податься, — пожаловался он. — Задолбали меня соседушки. Поеду, хоть рубль какой-никакой заработаю. Ты вот хитрая, Лидка, вернула себе жилплощадь, живешь теперь сама-хозяйка, никто тебе мозги не выносит. А я выгребаю за двоих.

— Так ты и не смог их победить, да, Федя? — грустно улыбнулась я.

— Да как их победить, если они подлые методы используют?! — возмутился Петров, сорвавшись почти на крик. — Да что говорить, ты же сама на своей шкуре все испытала!

— Тихо, не ори, — оглянулась я. — Слушай, Федь, я тебе сейчас такое расскажу — упадешь.

И я рассказала про Римму Марковну. Где она, в каком состоянии и как на меня отреагировала.

Петров минуты полторы смотрел в одну точку, что-то размышляя, а потом задал главный вопрос:

— Ну, положим, заберешь ты ее Лидка, а жить-то она где будет? Думаешь, если раз сеструху Горшка получилось выгнать, то и всегда так будет?

Встреча с Федей Петровым оставила в душе какого-то горькое послевкусие. Нет, я, конечно же, была рада, что он решил ехать в Заполярье. Да, там трудно, да не курорт, зато хоть так пить не будет. А там, чем черт не шутит, может и оженит его какая-то женщина. На Северах всегда женщин одиноких почему-то слишком много.

И что делать с Риммой Марковной? Действительно, в коммуналке ей будет намного хуже, чем в доме престарелых. Уж Горшковы и Грубякины постараются. Если уж Федю довели…

Вся витающая в таких вот мыслях, я вошла в кабинет.

— Явилась, — зло протянула Жердий.

Я не ответила, зато поискала глазами Максимову. Та сидела в своем углу и радостно крысилась. Встретившись со мной взглядом, она поняла, что я все поняла, и торопливо отвела взгляд.

— Лидия Степановна, — строго начала отчитывать меня Лактюшкина. — Так больше продолжаться не может. Вы постоянно конфликтуете, склочничаете, разлагаете рабочую атмосферу в коллективе…

Я молчала, наблюдая, что же будет дальше.

— Свою работу вы выполняете небрежно, — между тем продолжала распаляться Лактюшкина. — Вот Капитолина Сидоровна дала вам задание сделать штатное. Так вместо того, чтобы сидеть и быстро делать, вы где-то проходили полдня.

Я чуть улыбнулась.

— Еще и лыбится тут, — проворчала Базелюк. — Весело ей.

— Я к вам обращаюсь! — прошипела Лактюшкина.

— Обращаетесь? — переспросила я. — Вопроса я не услышала, Феодосия Васильевна. В чем ваши претензии ко мне? Сформулируйте. Только четко и конкретно.

Лактюшкина раскрыла рот что-то сказать, как в этот момент раскрылась дверь и заглянула тетя Нина:

— Горшкова, тебе просили передать с проходной, — она сунула мне сложенный вчетверо лист бумаги и отбыла.

— Горшкова! — завизжала Лактюшкина, и я машинально сунула листок в карман. — Вы себе что позволяете?! Я добьюсь того, чтобы вы здесь больше не работали! У меня хватит ресурсов!

— Феодосия Васильевна, — тихо сказала я и в кабинете наступила тишина. — А не думали ли Вы о том, что после того, как вы добьетесь, чтобы меня уволили, то всю ту работу, которую за вас делаю я, будете делать вы?

Было очень приятно смотреть на задыхающуюся Лактюшкину. Надеюсь, у нее инсульт.

Наконец-то, этот длинный-предлинный день закончился, и я вошла в квартиру. Моя крепость. Здесь было так тихо, спокойно. Уютно тикал будильник. Где-то за окном отдаленно слышались азартные крики детворы — за домом находился заросший куриной слепотой и спорышом пустырь, которое малышня превратила в футбольное поле.