Базар житейской суеты. Часть 2 - Уильям Теккерей

— Я человѣкъ честный, говорилъ мистеръ Джорджъ, — и привыкъ обнаруживать свой мнѣнія открыто, какъ честный человѣкъ. Посуди сама, мой другъ, могу ли я сколько-нибудь уважать такого болвана, какъ твой братъ?

Слѣдовательно, Джозефъ Седли былъ очень доволенъ отсутствіемъ своего зятя. Взглянувъ на его шляпу и перчатки на буфетѣ, и сообразивъ съ необыкновенной быстротою, что владѣлецъ ихъ исчезъ. Джозъ почувствовалъ въ глубинѣ своей души какое-то особенное, пронзительное удовольствіе, невыразимое словами. «Сегодня, по крайней мѣрѣ«, подумалъ Джой, «онъ не будетъ тревожить меня своимъ безстыднымъ и нахальнымъ видомъ».

— Эй, Исидоръ! потрудись отнести въ переднюю шляпу и перчатки господина капитана, сказалъ Джой своему слугѣ.

— Еще неизвѣстно, сэръ, будетъ ли капитанъ имѣть нужду въ какой бы то ни было шляпѣ, отвѣчалъ Исидоръ, бросая на своего господина многозначительный взглядъ.

Monsieur Isidor тоже позволилъ себѣ ненавидѣть Джорджа, такъ-какъ мистеръ Джорджъ обходился съ нимъ очень надменно, какъ истый британскій джентльменъ.

— И ступай, спроси, прійдетъ ли madame къ завтраку, продолжалъ мистеръ Джой съ величественною важностью, считая унизительнымъ входить въ объясненія съ лакеемъ по поводу своихъ отношеній къ Джорджу, хотя мы заподлинно знаемъ, что уже нѣсколько разъ онъ бранилъ передъ этимъ же слугою своего заносчиваго зятя.

Увы! Madame не прійдетъ къ завтраку. Madame потрудилась только нарѣзать тартинки, любимыя Джозефомъ. Madame больна, и находится въ ужасномъ состояніи съ тѣхъ поръ; какъ уѣхалъ Monsieur. Такъ доложила ея bonne. Джозефъ поспѣшилъ выразить свое соболѣзнованіе тѣмъ, что приготовилъ для нея огромную чашку чаю. Другими способами онъ не былъ всостояніи опредѣлить свою симпатію. Впрочемъ, онъ не только послалъ завтракъ къ своей сестрѣ, но и припомнилъ вмѣстѣ съ тѣмъ, какими лакомствами она любитъ угощать себя за обѣдом.

Исидоръ, каммердинеръ, казался мрачнымъ и угрюмымъ въ ту пору, какъ деньщикъ мистера Осборна распоряжался господскимъ багажемъ передъ отъѣздомъ капитана; потому-что, во-первыхъ, Исидоръ ненавидѣлъ мистера Осборна за его высокомѣрный тонъ и надменность, а во-вторыхъ, онъ былъ сердитъ и терзался внутреннимъ негодованіемъ, что всѣ эти драгоцѣнности немінуемо ускользвуть отъ него, и попадутъ въ чужія руки, когда будетъ поражено англійское войско. Насчетъ этого пораженія, какъ онъ, monsieur Isidor, такъ и другія замѣчательныя лица бельгійской столицы, не имѣли въ своей душѣ ни малѣйшаго сомнѣнія. Повсюду распространилось вѣрованіе, что Наполеонъ, раздѣливъ непріятельскія арміи, прусскую и англійскую, уничтожитъ ихъ одну за другою, и черезъ три дня торжественно вступитъ въ Брюссель, гдѣ все движимое имущество его настоящихъ господъ, которые будутъ убиты, обращены въ бѣгство, ранены и взяты въ плѣнъ, должно обратиться въ собственность мосьё Исидора.

Помогая мистеру Джозу довершать свой трудный и многосложный ежедневный туалетъ, вѣрный слуга производилъ умственныя вычисленія относительно того, что станетъ онъ дѣлать съ разнообразными и разноцѣнными статьями, которыми украшалъ онъ теперь особу своего господина. Серебряные флакончики съ духами и нѣкоторыя туалетныя бездѣлки подаритъ онъ одной молоденькой дѣвушкѣ, въ которую влюбленъ; но англійскія бритвы и большую рубиновую булавку онъ удержитъ для собственнаго употребленія. Эффектъ будетъ превосходный, если онъ надѣнетъ одну изъ этихъ батистовыхъ рубашекъ съ великолѣпными брыжжами, и приколетъ къ своей груди рубиновую булавку. Фуражка съ золотой кокардой и военный сюртукъ тоже могутъ быть весьма удобно приспособлены къ его собственному употребленію, если отнять кокарду, и снять излишнія украшенія на сюртукѣ. Большое кольцо, украшенное рубинами, можетъ послужить матеріяломъ для пары превосходныхъ серегъ, которыя, ужь само-собою разумѣется, онъ подаритъ mademoiselle Stupide.

— И какъ она будетъ изумлена, когда увидитъ меня въ этомъ джентльменскомъ нарядѣ! думалъ мосьё Исидоръ. Желалъ бы я знать, устоитъ ли женское сердце противъ всѣхъ этихъ красотъ? Палка съ золотымъ набалдашникомъ тоже перейдетъ въ мои руки, такъ же какъ и эти рубашечныя пуговицы, размышлялъ вѣрный каммердинеръ, прикалывая эти орнаменты къ рукавчикамъ мистера Седли. Чудо, что за пуговицы! такихъ, я знаю, не отыскать въ цѣломъ Парижѣ. Если, въ добавокъ, надѣть еще капитанскіе сапожки съ мѣдными шпорами, что стоятъ въ передней комнатѣ — corbleu morbleu! — какой франтъ превзойдетъ меня, примѣромъ сказать, въ Булонскомъ лѣсу, или на Елисейскихъ поляхъ.

И когда monsieur Isidor держалъ пальцами носъ своего госнодина, и брилъ его нижнюю губу, намыленную душистымъ мыломъ, умственный его взоръ уносился далеко за предѣлы бельгійской столицы, и онъ, изукрашенный всѣми произведеніями изящной моды, гулялъ подруку съ своей mademoiselle Stupide, показывая ей разнообразныя чудеса искуства и натуры, и кушая съ нею мороженное на скамейкѣ подлѣ питейнаго дома.

Но мистеръ Джозефъ Седли, къ счастію для своего душевнаго спокойствія, отнюдь не подозрѣвалъ, что было на умѣ его слуги, такъ же какъ я и читатели не знаемъ, вѣроятно, и не догадываемся, что думаютъ о насъ Иванъ да Марья, которые живутъ на жалованьи въ нашемъ домѣ. Въ самомъ дѣлѣ, что думаютъ объ насъ каши слуги? Хорошо, что отвѣтъ на этотъ вопросъ скрывается во мракѣ. Было бы слишкомъ дурно жить на свѣтѣ, если бы мы въ совершенствѣ знали мнѣнія о себѣ всѣхъ нашихъ друзей и родственниковъ, преданныхъ, повидимому, намъ всѣмъ своимъ сердцемъ… такимъ-образомъ, мосьё Исидоръ отмѣчалъ свою жертву съ такимъ же хладнокровіемъ, сѣ какимъ извѣстный поваренокъ на Леденголльской улицѣ украшаетъ безсознательную черепаху билетикомъ съ надписью: «Супъ на завтра».

Но служанка Амеліи, къ счастію, не была пропитана такимъ эгоистическимъ духомъ. Мы должны впрочемъ замѣтить, что всѣ ея подчиненныя, почти безъ всякихъ исключеній, питали къ ней искренюю привязанность, рѣдкую въ лакейскихъ сердцахъ. И это фактъ довольно замѣчательный, что mademoiselle Pauline, кухарка ремесломъ, утѣшала мистриссъ Эмми гораздо болѣе, чѣмъ всѣ другія особы, приходившія съ нею въ соприкосновеніе въ это несчастное утро. Послѣдніе штыки боевой колонны уже давнымъ-давно исчезли изъ вида, а героиня наша все еще стояла у окна, безмолвная, неподвижная, съ отуманенными и безсознательными глазами. Здѣсьто нашла ее mademoiselle Pauline. Честная дѣвушка взяла ее за руку, и сказала:

— Tenez, madame, est ce qu'il n'est pas aussi а l'armée, mon homme а moi?

И съ этими словами, слезы градомъ полились изъ ея глазъ: Амелія бросилась въ ея объятія, и онѣ зарыдали вмѣстѣ, соболѣзнуя другъ о другѣ..

Нѣсколько разъ передъ обѣдомъ, господинъ Исидоръ выбѣгалъ изъ своей квартиры въ городъ къ воротамъ гостиницъ, трактировъ и постоялыхъ дворовъ, гдѣ бродила всякая сволочь, любившая на-досугѣ разсуждать о политическихъ дѣлахъ. Здѣсь-то, вступая въ дружескій разговоръ съ каммердимерами, лакеями и кучерами, monsieur Isidor собралъ обильные матеріялы для составленія политическаго бюллетеня, который и былъ въ скоромъ времени предетавленъ на разсмотрѣніе мистера Джоза. Почти всѣ эти господа были втайнѣ преданы Наполеону, и держались своихъ собственныхъ мнѣній относительно вѣроятныхъ послѣдствій этой войны. Наполеоновская прокламація уже достигла Брюсселя въ числѣ нѣсколькихъ тысячь экземпляровъ, и каждый могъ читать ее, сколько душѣ угодно. Вотъ она:

«Солдаты! Сегодня годовщина нашихъ тріумфовъ при Маренго и Фридландѣ, гдѣ дважды рѣшена была судьба Европы. Тогда, какъ и послѣ битвы Аустерлицкой и послѣ Ваграма, мы были великодушны. Встрѣтимся съ непріятелями еще разъ. Мы и они, развѣ не такіе же теперь, какъ тогда? Солдаты, на каждаго изъ васъ при Іенѣ было трое Пруссаковъ, и шесть при Монтмиралѣ. Тѣ изъ васъ, которые были въ плѣну у Англичанъ, могутъ расказать своимъ товарищамъ, какимъ страшнымъ мукамъ подвергались они на ихъ корабляхъ. Безумцы! Минутный успѣхъ ослѣпилъ ихъ глаза, и они вступаютъ на французскую почву, чтобъ найдти въ ней свою могилу!»

На этомъ основаніи, всѣ приверженцы Французовъ предсказывали неизбѣжную гибель союзническому войску, и было между ними рѣшено, что Англичане могутъ воротиться въ Брюссель не иначе, какъ плѣнниками, въ арріергардѣ побѣдоносной арміи Наполеона.

Всѣ эти мнѣнія, съ различными истолкованіями, достигли благовременно до ушей мистери Седли. Ему сказали, что герцогъ Веллингтонъ обращенъ уже въ бѣгство, и что передовые его отряды были разбиты и разсѣяны еще прошлую ночь.