Удача в подарок, неприятности в комплекте (СИ) - Мусникова Наталья Алексеевна

Влюблённый юноша, которому после столь беспощадного артобстрела несокрушимыми доводами рассудка предстояло растаять, а в идеале и вовсе окончательно и бесповоротно исчезнуть, дерзко вскинул голову, сверкнул тёмными, бездонными, словно в них сама вселенная открывалась, глазами и упрямо произнёс:

«Только ты же любишь её, признайся, не лги хоть самому себе».

- Нет, - Алексей опять прихлопнул ладонью по столу, вскочил на ноги, в волнении не заметив, что стал говорить вслух, - я люблю Лику, Лиза… госпожа Соколова мне просто нравится, она искренняя, честная, умная опять-таки, настоящая. Она такая… - по губам Корсарова скользнула нежная и беззащитная улыбка, преобразившая сурового следователя во влюблённого мальчишку.

Алексей

Я вздрогнул, вскинулся, словно услышавший сигнал тревоги боевой конь, и осоловело огляделся по сторонам, пытаясь понять, на каком свете вообще нахожусь. Так, настольная лампа, записи, всё ясно, меня угораздило уснуть прямо за работой. Я осторожно размял шею, плечи, потом покачал головой, не столько выветривая остатки сна, более похожего на романтические мечтания какой-нибудь провинциальной барышни, сколько проверяя, не вернётся ли обратно кузня в висках. Слава богу, голова не болела, я чувствовал себя бодрым как никогда и готовым к свершению трудовых подвигов.

Я задумчиво почесал ухо и с лёгкой опаской (а ну, как опять накатит?) потянулся к записям. Ничего не произошло: ангелочки с луками наперевес на меня не выпрыгнули, райская музыка не зазвучала, душа в небесные сферы не воспарила, а мир захотелось не обнять, а придушить, да и то не весь, а лишь отдельных индивидуумов, активно выстилающих своими благими намерениями путь в ад. И добро бы себе, так ведь нет же, другим! Голову готов отдать на отсечение, что это Сашка с Никитой расстарались и организовали мне ту цыганку с её амулетом, чтобы я перестал хандрить и почувствовал вкус к жизни. Воистину, с такими друзьями как у меня никаких врагов не надо!

Я сердито фыркнул, нахмурился, глубоко вздохнул и принялся размеренно и монотонно перечислять, кто мог покуситься на Ольгу Игнатовскую. Итак, в первую очередь это, само собой, отвергнутый любовник. То, что она именно с ним у лестницы ругалась, доказать будет несложно, достаточно обувь осмотреть… чёрт, как я мог забыть?! Я прикусил губу, сдерживая рвущиеся проклятия, и вскочил так поспешно, что едва стул на пол не свернул, добро, вовремя успел его за спинку подхватить, а то всех бы обитателей дома грохотом перебудил. Мрак, с этой любовью совсем забыл, что я же могу видеть, что происходило на месте преступления! Понятное дело, поиск улик это не отменяет, но хоть пойму, в какую сторону нужно копать!

Я вылетел из комнаты со скоростью, как говорил Сашка, наскипидаренного веника, так спешил, что даже сам не заметил, как добежал до места преступления. Нет, прав, тысячу раз прав человек, сказавший, что во всех несчастьях нужно искать женщину! Они же не только сердце забирают, так ещё и разум мутят так, как никакой наркоте даже и не снилось! А с виду такие девочки-ромашки, ангелочки беззащитные, век ничего не подумаешь. Я тряхнул головой, глубоко вдохнул и выдохнул несколько раз, очищая разум и настраиваясь на видение.

Сероватые сумерки, предвестники наступающего утра, внезапно просветлели, всё вокруг словно бы поплыло, в ушах сначала чуть слышно, потом всё громче и громче, загудело, словно я к трактору приближался. Да, надо было чаще использовать свой дар, не блокировать его, блин, Сашка опять прав оказался. Я выдохнул через плотно стиснутые зубы, чтобы не нарушать и так-то нестабильной настройки. Вернулась головная боль, иголочками заколола лоб, затылок, спустилась к шее, обхватывая её тугим, мешающим дышать воротником, но мне на неё было наплевать, ведь я отчётливо увидел Ольгу и того, с кем она ругалась у лестницы. Да что там, я даже себя, прячущегося в темноте, смог не только заметить, но и во всех деталях рассмотреть!

Я торжествующе улыбнулся, но тут же посуровел, сосредоточившись на той мелодраме с элементами трагедии, что разворачивалась передо мной. Ольга Георгиевна, которую госпожа Соколова описала едва ли не как беззащитную Золушку, не способную даже голос повысить в свою защиту, держалась с вызовом и надменностью истинной королевы. Прохор Милорадович же ластился к ней верным псом, готовым жизнь отдать за мимолётный взор хозяйки, лихорадочно, на грани истерики, умолял не бросать его. Я поймал взгляд Ольги Георгиевны, брошенный на кавалера, и понял со всей очевидностью две вещи: они уже давно состоят в любовной связи, и полюбовник даме успел изрядно надоесть. Ей отчаянно хочется стать женой, в крайнем случае, богатой содержанкой, а Прохор Милорадович не может предложить ни того, ни другого. Когда барышня ушла, кавалер у лестницы тоже не стал задерживаться, уполз к себе. Хм, странно, если они разошлись, хоть и абсолютно недовольные друг другом, но всё-таки без побоища, кто тогда толкнул Ольгу?

Я тряхнул головой, прогоняя видение, но, оказывается, это была только первая серия драмы. К счастью, вторая не заставила себя ждать, а то голова болела всё сильнее, да и дыхание по-прежнему перехватывало, заставляя меня снова и снова проклинать решение заблокировать свой дар и никогда более к нему не обращаться.

Ольга Георгиевна снова вышла к лестнице, настороженно оглядываясь по сторонам и чутко прислушиваясь. Довольной барышня не выглядела, скорее сосредоточенной, словно её на экзамен пригласили или ещё какое испытание. В принципе, я девушку не осуждал, бродить по тёмному тихому дому и взрослому мужчине, способному постоять за себя, не очень-то приятно, а если какой грешок имеется, то такие полуночные променады и вовсе становятся небезопасны. Ольга Георгиевна в результате своей прогулки едва жизни не лишилась, хотя, вполне возможно, что её просто не узнали, планировалось же нападение на иную особу, которую и мне самому порой придушить хотелось.

Пока я строил предположения, кто, на кого и почему мог напасть, Ольга, словно изящная мраморная статуя, замерла у лестницы, специально выбрав местечко потемнее, дабы её не сразу можно было заметить. Не доверяла тому, кто её пригласил, или просто старалась всеми силами избежать огласки? Варианты возможны оба, один ничуть не исключает другого. Блин, как же мне нравятся эти милые семейства, в которых у каждого члена семьи шкафы битком набиты скелетами! А с виду всё так чинно и благородно, даже не подумаешь ничего дурного, лицемеры несчастные, революции на них нет! Я вспомнил, что до переворотов и потрясений осталось не так уж и много времени, выдохнул через плотно стиснутые зубы и посмотрел на Ольгу, начавшую нетерпеливо переминаться с ноги на ногу. Мда, тот, кого она ждёт, явно не спешит на встречу, интересно, почему? Показывает свою власть или что-то задержало? В голове всплыл старый анекдот про киллера, который говорит, что клиент задерживается, и сердобольно уточняет, не случилось ли с ним чего. Право слово, нехорошо опаздывать, у меня уже руки неметь начали, а голова гудит, словно церковный колокол на Пасху. И прервать видение не получается, оно держит сильнее капкана!

Я повёл плечами, крепко стиснул кулаки и сразу же разжал их, растопырив пальцы, чтобы хоть немного согреть руки. Проверенное упражнение в этот раз дало сбой, ещё и тошнота подкатила, во рту появился неприятный вкус желчи. Зашибись, так и вижу заголовки: «Следователь умер в засаде, поджидая преступника!» А как рады будут слуги, когда найдут моё бездыханное тело, какими добрыми словами проводят меня в последний путь. И Софья Витольдовна тоже будет в диком восторге от перспективы объясняться с полицией по поводу моей смерти, а потом ещё и тратиться на упокоение моих бренных останков. Хотя с этой дамы станется и тишком в саду труп прикопать, госпожа Абрамова не обременена излишними сантиментами и суевериями. Если кого в доме и огорчит моя смерть, так только Елизавету Андреевну, хотя и она, без сомнения, быстро утешится в объятиях своего жениха. На миг лишь представив себе госпожу Соколову в руках Петра Игнатьевича, я рассвирепел так, что даже тошнота и головная боль отступили. Нет, всё-таки правильно люди говорят, что назло кому-то человек способен совершить гораздо больше, чем во имя добра и справедливости. Тем более что понятие о справедливости у каждого своё, да и о добре, впрочем, тоже. И пусть я сто раз уже твердил, что между мной и Елизаветой Андреевной нет и не может быть ничего общего, ревность это нисколько не укрощает. Я как собака на сене: приложил все силы, чтобы оттолкнуть от себя барышню, но при этом готов убить любого, кто дерзнёт к ней подступиться. Кажется, именно так и начинается психоз, ещё немного и буду с волками на луну выть и по всему дому с топором бегать, тьфу-тьфу-тьфу, не дай бог.