Солдат столетия - Илья Старинов

Угроза миновала.

— Где теперь Темкин и Добряков, — спросила Кретова.

— Может быть, ждут нас на сборном пункте, — ответил Бунцев.

Оправившись от переживаний, связанных с появлением любителей пострелять, они подкрепились из своих скудных запасов и стали обсуждать план дальнейших действий. Было принято решение: прежде чем идти в лес на сборный пункт, надо добыть продовольствие, чтобы на сборном пункте можно было ожидать, не появляясь никому на глаза. Долго обсуждали детали добычи продовольствия. Основная трудность заключалась в том, что одежда демаскировала их, и денег у них не было. Наконец Бунцев принял решение. Как только стемнело, они вышли из укрытия и направились к хутору. Шли медленно, останавливались, прислушивались и опять осторожно продвигались дальше. Хутор оказался небольшим. Через занавески в окнах пробивался слабый свет. На улице нередко были слышны шаги и непонятные голоса. Пришлось обождать, когда погасли огни во всех домах, кроме одного, самого большого. Решили в него и зайти.

Как было договорено, Бунцев снял свой головной убор и накинул плащ Кретовой. Постучали в окно, выходящее на улицу. Хозяин сразу откликнулся и что-то спросил на непонятном языке.

— Хир золдатен, — ответил капитан. — Хозяин сказал что-то еще, но дверь открывать не стал.

— Да я тебе говорил, что это тебе не ридна Украина. Не знаешь, что он говорит, не можешь ответить и, конечно, ни один чудак не откроет дверь незнакомым.

— Ничего, сейчас откроет. Хуторок небольшой, немецких солдат нет, а где их нет, там и в тылу мы можем быть хозяевами, — прошептала Ольга.

И Бунцев поверил этой хрупкой девушке, которая держала на изготовку автомат. Но прежде чем он заставил хозяина открыть дверь, они услышали в доме сердитый лай здоровенной собаки.

— Вот эта тварь нам может испортить все дело, придется отойти.

Они пошли прочь от дома. Но не успели отойти и полсотни шагов, как услышали лай собаки, выбежавшей на улицу. Еще быстрее стали уходить от злосчастного дома. Но хозяин оказался не из трусливых, и вслед за собакой вышел с ружьем на крыльцо. Получив подкрепление, овчарка стала решительнее преследовать нарушителей спокойствия.

— Пристрелить бы ее, проклятую, да не стоит привлекать к себе внимание, (шепнул Бунцев.

А собака, точно почувствовав опасность, стала понемногу отставать и, наконец, ворча, возвратилась назад.

Бунцев и Кретова остановились. Ольга посмотрела на часы — по местному времени было только 20.35.

— В нашем распоряжении на заготовительные мероприятия осталось по меньшей мере два часа. После 23 часов мы уже не можем нигде показываться. Товарищ капитан, — продолжала радистка, — скоро нам нужно будет переходить железную дорогу, давайте сделаем пару километров в сторону и тем самым покажем ложное направление, и заготовим немного продовольствия у железнодорожников, где-нибудь на будке около переезда, там народ победнее, собак, наверное, не держат, а мы их не обидим.

Через час они вышли к железной дороге и пошли вдоль ее в восточном направлении до тех пор, пока не подошли к переездному домику и остановились около него.

Железная дорога, как и предполагали пилоты, никем не охранялась. Вскоре показались огни поезда. На переезде зажглась красная лампочка и послышались короткие звонки. Из будки вышел сторож. Он проводил поезд и, убедившись, что все в исправности, возвращался домой, когда навстречу ему вышли двое вооруженных: Бунцев в плащпалатке Кретовой, а Кретова — из парашюта, покрашенного травой и замазанного землею настолько искусно, что ночью его не отличишь от настоящего плаща.

На ломаном немецком языке Кретова попросил хлеба, сала или масла и взамен предложила позолоченный браслет от часов. Сторож взял в руки цепочку, посмотрел на Кретову и пояснил, что у него нет столько хлеба и других продуктов, чтобы они по стоимости равнялись такой вещи. Прищурившись, сторож спросил, кто они и куда идут. Бунцев и Кретова стали выдавать себя за убежавших из немецкой армии мобилизованных словаков.

— Теперь много бегут, да много и попадаются и погибают. Вчера двух поймали… — начал рассказывать сторож также на ломаном немецком языке.

Хотя Бунцев и Кретова и плохо понимали, но когда услыхали, что вчера двух поймали, переглянулись и, остановив сторожа, стали расспрашивать, как выглядели эти двое. К счастью, многие признаки не сходились: они были почти одинакового роста, а Темкин был выше Добрякова. Зазвонил звонок. Шел поезд. Переездный сторож однако не пошел его встречать, а пригласил пришельцев зайти к нему в дом, но пилоты, переглянувшись, отказались. Они не хотели, чтобы сторож рассмотрел их при свете. Кретова стала убеждать сторожа взять браслет и дать им продовольствия, пусть оно стоит и дешевле. Она показал на пальцах, что им надо идти еще целую неделю, а заходить ни к кому они больше не хотят. Сторож взял браслет и вошел в дом. Послышался женский голос. Шли томительные минуты. Наконец он вышел и вынес целую буханку белого хлеба, большой кусок копченой ветчины.

Пилоты стали быстро укладывать продовольствие и незаметили, как внезапно появилась взволнованная жена сторожа. Она дотронулась до руки Кретовой и стала вкладывать в нее браслет. Ольга стал отказываться, но пожилая женщина решительно настояла, чтобы Кретова взяла свой браслет и целый кулек яблок. Пилот не увидел в темноте, как на глазах у пожилой женщины появились слезы. Это она вспомнила своего брата Санто — рабочего из Мишкольца. Он в 1936 году уехал в Испанию и, может быть, теперь, как и эти несчастные, нуждался в куске хлеба, а может быть… и она утерла платком набежавшие слезы.

Распрощавшись со сторожем и его женой, Бунцев и Кретова пошли в северном направлении на Братиславу. Когда будка скрылась из виду, они остановились. Прислушались. Ничего подозрительного.

— Н-да, это тебе не помещик, а пролетарии всех стран, они против фашистов, — сказал капитан. — Но, с другой стороны, у нас нет основания полагать, что они никому не скажут о нашей встрече. Теперь их ничто не связывает.

— Если они ничего не взяли, то, будучи честными людьми, никому ничего не скажут. Если кто подлец, так того и браслет не удержит, — заметила Кретова. — Ну, а теперь давай соображать, как замести следы. Здесь не воздух, а земля, и, к несчастью, остаются следы.

"Но не было бы счастья, да несчастье помогло. Так и у нас. Хоть моросит мелкий дождик, но он смывает наши следы на мостовой, поэтому нам придется найти дорогу с твердым покрытием в нужном нам направлении, да постараться прийти на сборный пункт возможно раньше, чтобы следы успели «простыть», (думала бывалый партизан.