Уволиться? Жениться! - Татьяна Олеговна Новикова

Продуманный план. Подозреваю, что она знала о камерах и общалась с охранниками.

– Охренеть, – Люда даже не скрывала своих эмоций. – Вот змея подколодная.

Кто-то согласно угукнул, но мне было плевать на людское одобрение. Я бездумно рассматривала заявление об увольнении, в углу которого Максим приписал размашистым почерком: «Не согласовано».

Что ж, не увольнение, так длительный отпуск. Через две недели напишу новое заявление, которое Максим не посмеет отклонить. Конечно, я знала, что по собственному согласию можно уволиться и без его одобрения, но решила выдохнуть и подойти к этому вопросу со свежей головой.

Незачем прилюдно обижать его гордость своими финтами. Дома я поговорю с Максимом, расскажу о своих страхах. Он всё поймет. Услышит и согласится с моим решением.

В конце рабочего дня я решила не задерживаться, а начала собираться вместе со всеми. Но, когда вышла из кабинета, то была схвачена Людой под локоток и практически силой отпихнута в тот самый злополучный туалет.

– Ты не уволишься, – Люда нависала надо мной разъяренным коршуном. – Прекрати.

– Мы вроде как в ссоре, разве нет? – напомнила я, отпихиваясь.

– Разумеется, в ссоре. – Люда вспыхнула. – Но одно дело враждовать, а другое – когда ты собираешься жизнь себе поломать из-за какой-то глупости.

– Найду что-нибудь другое, ничего страшного.

– Арина, не сходи с ума. Ты прямо светишься с этой своей новой работой, вечно что-то печатаешь, хмыкаешь. Я же вижу, как тебя прет эта деятельность.

– Может, меня прет от секса с руководителем.

Люда даже как-то замешкалась. Не ожидала, видимо, такой искренности из уст вечно нейтральной подруги, которая об интиме никогда не распространялась.

– Не сомневаюсь, – кивнула она, – но это не повод для того, чтобы уходить с работы. Арина, когда тебя смущало общественное мнение?

Вообще-то всегда. Я никогда не была человеком, который может наплевать на любые условности, пойдет по головам или забьет на оценку окружающих. Особенно в ситуации, когда мне с этими окружающими работать. Ежедневно. Постоянно пересекаться взглядами и думать: «Интересно, они всё ещё обсуждают меня за спиной?»

С другой стороны, Люда вон дважды опозорилась перед Максимом, но на работу ходит с энтузиазмом.

– Спасибо за беспокойство, – сухо поблагодарила я её.

– Дура ты, Романова! – внезапно всхлипнула бывшая подруга. – Мужиков шикарных много, а ты у меня одна. Я тебе в состоянии аффекта наговорила ерунды всякой, теперь раскаиваюсь. А прощения просить стыдно, засмеешь меня. Так вот, – она шумно выдохнула. – Прости! Прости меня, пожалуйста! Я не считаю, что ты в чем-то виновата. Мне было до чертиков обидно, что Скворцов не меня выбрал. Вот и сказанула такое… Ты достойна его. Достойна, слышишь? – она разрыдалась. – В следующий раз только заранее оповещай о том, с кем спишь, чтобы мне зад не оголять зазря и перед гендиректором не позориться.

– Давай обсудим это как-нибудь позже, – ответила я с грустной улыбкой.

Что ж, возможно, работы я и лишилась, зато почти помирилась с человеком, без которого, признаться, на душе скреблись кошки. Пусть Люда и истеричная, полная изюма барышня, но только с ней я могу молчать, не боясь быть не понятой.

Скорее всего, нам не суждено вновь стать лучшими подругами. Надежд не питаю. Но лучше сохранить приятельские отношения, чем вечно смотреть друг на друга с ненавистью.

Теперь бы усмирить Ливанову, которая возомнила о себе слишком многое.

* * *

Когда общий кабинет опустел, и Максим рассеянно сидел за чашкой кофе, вертя в пальцах злосчастное заявление от Арины, в дверь постучали. Впрочем, разрешения войти никто не спрашивал, ибо в щелку тотчас всунулось смущенное донельзя лицо Петровой.

– Людмила, если ты планируешь новую акцию соблазнения…

– Ничего я не планирую, – буркнула та. – Я вообще извиниться хотела. Иногда крышу рвет, прости. Тут такое дело…

Она всё-таки влезла в кабинет целиком, но осталась мяться на пороге. Сама невинность. Глазки в пол, губки сжаты, плечи ссутулены. И не скажешь, что совсем недавно лежала на столе с шампанским наперевес или нападала губами на ширинку джинсов.

– Говори, – он отложил заявление Романовой в сторону.

– Напиши мне адрес Ливановой. Я знаю, в личных карточках можно посмотреть, но у меня к ним доступ закрыт.

– Это разглашение персональных данных, что немножечко запрещено законом. Да и зачем он тебе? Решила поддержать товарища, руку ей пожать за качественную подставу? – Максим непонимающе изогнул бровь.

– Ага, поддержать. – Людмила закусила губу. – Я поговорю с ней. По-дружески.

Ничем дружеским от этой фразы не пахло, скорее – плохо скрытой угрозой. Это даже посмешило, потому что взгляд Петровой полыхал неподдельной яростью. Максим многозначительно промолчал.

– А чего она Арину унижает, коза драная? – вдруг выпалила Людмила. – Всё понимаю, но интимные снимки выставлять на всеобщее обозрение. Фу. Мерзко. Я хочу начистить ей физиономию. Можно?

Если до этого Максим ещё мог сдерживать смех, то теперь рассмеялся в голос. Ему явственно представилось, как Людмила седлает Ливанову, дабы «начистить ей физиономию». Приятно, конечно, что у Арины есть верные подруги, готовые избить обидчика, да только незачем Людмиле ввязываться в скандалы, после которых и уголовный срок можно получить.

– Увы, Петрова, ничьими адресами не располагаю.

– Просто открой файл и выйди из кабинета на пять минут, – скрипнула она зубами. – Если боишься чего-нибудь.

– Не боюсь, уж поверь, – покачал головой Максим. – Тем более, я сам разобрался с Ириной. Город у нас маленький, а знакомых у меня много.

– Что ты сделал? – Людмила подалась вперед.

Скворцов поднялся из-за стола и отвернулся к окну, вроде как всматриваясь в горизонт, темнеющий перед непогодой.

– Да ничего особенного. Гарантирую, что в мордобой не ударялся. Просто поговорил кое с кем в сфере программирования, попросил, чтобы Ирочка Ливанова у будущих работодателей была на хорошем счету. На собеседованиях ей припомнят и наш завод, и поруганную честь Романовой. Конечно, если она пойдет в офис-однодневку, там её примут с распростертыми объятиями. Но все компании, которые более-менее на слуху, для Ливановой закрыты.

– Ничего себе! – присвистнула Людмила. – Максим Степанович, я восхищена твоим коварством до глубины души.

– Раздеваться только не надо, – фыркнул Максим.