Суд Проклятых - Марк Романов

Но самым ценным, впрочем, как и оригинальным, была информация о подготовке тела агента к погружению в него Посланника с Той Стороны. Впрочем, не совсем тела. Задача агента состояла в том, чтобы остаться внутри подходящего для переноса куска материи, а после вернуться обратно с набранными сведениями. План предусматривал два пути, основной и побочный. В основную задачу входило глубокое рассеивание внутри сознания Макса Телля с последующим перехватом информации от Посланника после его погружения в носитель. Вторичный, или побочный путь подразумевал резервное копирование личности агента до принятия на службу в нынешнем качестве. По сути, второй путь представлял собой разделение сознания агента и сознание его первичной личности, Макса. В результате получился Двадцать Шестой, он же гипнотизированный Решка, и бригадир Телль, личность того же агента, но задолго до начала службы.

Теперь же этому слоёному человеческому пирогу предстояло решить задачу только одной стороной самого себя. Предназначенное для Посланника тело Макса, сознание которого было обработано с целью получения ценнейшей информации о пребывании в носителе Другого, распадалось на части, трескалось и стремилось самоуничтожиться.

В принципе, желоба с инфокабелями существовали недалеко от основного места работы землеройки Двадцать Шестого, когда Решка ещё занимал тело кибера, но, так или иначе, никак открыто не пересекались с техническими кабелями и энерговодами, к которым агент мог бы получить доступ из сохранившихся воспоминаний землеройки.

Он сопоставил данные и пришёл к выводу, что Посланник должен был назвать кодовое имя «Орёл», чтобы стать второй стороной монеты по имени «Решка».

Мемета молчала, как и собиралась всё время его уединения в миссионерском походе по следам первопроходцев. А когда Решка снова подключился к общей инфосети, его подруга первым делом выписала агенту таких непередаваемых звиздюлей за попытки поиска Орла, что Решка всерьёз подумал о том, что вот-вот скончается от инфаркта и инсульта одновременно. Если перед этим вредная Мемета не устроит ему в голове ядерный взрыв мозга, приводящий к неконтролируемому акту дефекации сознанием через естественные отверстия тела.

Кое-как успокоившись, искин сухо отрапортовала, что сама ничего не знает про Орла, но может сообщить, что операция проводилась с участием бригады учёных с Эклектики под личным контролем самых высоких чинов. После она пожаловалась на сгоревшие в процессе обратного перемещения сознания Решки данные в его голове и внезапно замолчала, словно оборвала канал связи через удалённый доступ инфосети планеты.

Сам агент, стоящий в этот момент недалеко от входа в Лабиринт и понуро жующий какую-то порцию дешёвой еды, по вкусу напоминавшей пластиковое дерьмо тех самых первопроходцев, с надеждой взглянул на примитивный динамик связи в ржавом козырьке барака для полулегальной рабочей силы со спутников-соседей Марса.

Мемета молчала довольно долго, видимо, искала канал связи взамен внезапно оборвавшемуся, а когда подключилась хрипло просипела что-то нечленораздельное и, обозвав Решку напоследок гоем, предпочла ретироваться прочь, оставив агента наедине с его безумной идеей возвращения в Лабиринт.

Сам же агент, хоть и не сказал об этом даже верной Мемете, стремился попасть обратно на место своего длительного заключения не только для того, чтобы предстать пред светлые, или не очень, очи загадочного Орла.

Честно говоря, если бы у Решки был выбор, он бы вообще никогда не представал перед ликом Лабиринта.

Ещё в первую ночь в долгом и изнуряющем походе по местам боевой славы первопроходцев, Решка понял две вещи: ему нужно найти второго агента, Орла, и он всё больше осознаёт свою зыбкость пребывания в теле несчастного Макса Телля.

Занятое тело бригадира, с которым Двадцать Шестой частенько перебрасывался шуточками или вступал в короткие диалоги, не смотря на запреты и кажущуюся невозможность адекватного общения человека и кибера, отказывалось подчиняться агенту, хотя, по сути, являлось его собственным.

Язвы и ссадины, словно от расчёсов или укусов, Решка заметил после пробуждения в первые же двое суток в походе. Сначала он думал о реакции тела на суровую обстановку вокруг, довольно правдоподобные лишения и ограничения, в том числе, кислородное голодание, но после нескольких дней отказался от этой теории.

Даже когда Решка принудительно отменил программу двухнедельного похода по следам первых колонистов, и новейшая система безопасности мягко и аккуратно усадила его в подоспевший флаер компании, агент чувствовал беспокойство. Мелкая моторика всё сильнее и сильнее давала о себе знать сбоями и отказом подчиняться прямым командам головного мозга. Не говоря уже о бессознательных командах или необходимых функциях.

— Надо же, сколько дел решает наше сознание, когда мы думаем, что оно ничего не делает, — изрёк уставший агент, когда пальцы на его левой руке непроизвольно сжались, дёрнувшись все разом, и сильная судорога прошла от запястья до самого плеча. — Хорошо хоть сраться не начал и за дыханием пока следить не надо. Интересно бы я выглядел, если бы приходилось считать вдохи и выдохи.

Произведённый анализ, который инициировала Мемета, выявил поражения ЦНС в следствие пережитого шока. Иначе говоря, сознание Решки не желало закрепляться во заимствованном теле Макса Телля, а, следовательно, времени на раздумья у агента не оставалось совершенно.

Следовало либо искать контактов с Посланником, либо Орла, который, возможно, мог бы помочь с телом или хотя бы объяснить, что пошло не так. А все данные, которыми располагал сейчас бывший работник Лабиринта, сходились на одной точке — Эклектике.

Эта далёкая планета была хранилищем основных запасов транспортируемых кибертел в обжитом секторе космоса, транспортным узлом и грузовым лифтом, если можно так выразиться, всего биоматериала, когда-либо проходившего через руки Протектората, МАСК и, как догадывался Решка, даже ХаСОМ.

Мемета молчала, избрав для себя позицию не то обиженной девушки, не то надменной, умудрённой опытом дамы, против воли и власти которой посмел пойти какой-то сопливый юнец.

Попытки Решки напомнить искину, что он всего лишь следовал её рекомендациям, вызвали в голове агента новый шквал аргументов, споро вылившихся в острую мигрень.

И вот теперь, когда Решка уже стоял посреди темноты знакомых переходов, чудом отыскав вход в разрушенные и обвалившиеся тоннели Лабиринта, он старался понять, куда же ему двигаться дальше.

Технические коридоры и входы, выстроенные вокруг первого яруса Лабиринта, когда повстанцы пришли впервые занимать свои крысиные норы, полностью обвалились вниз, погребя под собой десятки работников.

Завалы уже разобрали, трупы вытащили, а проходы кое-как расчистили, но открытого доступа в Лабиринт, кроме крайней необходимости или воздушной тревоги, не было до сих пор.

Решке предстояло решить, стоит ли пытаться отыскать необходимую точку входа, или просто поблуждать по Лабиринту в надежде, что его центральная нервная система даст сбой, и он свалится куда-нибудь в яму или трещину от просевших внешних плит надстроек к Лабиринту.

Сама же система древних переходов, казалось, не пострадала вовсе, что и давало Решке надежду отыскать уцелевшие архивные данные с отправной точки планеты Эклектики, или ещё какую-то информацию о себе же в бытность Двадцать Шестым, что могло навести его на след загадочного Орла, если он до сих пор предпочитал придерживаться намеченного плана, и собирался выйти на контакт с последующей загрузкой сознания Посланника в тело Макса.

Раздумывая обо всём этом, Решка начал тихонько напевать для успокоения одну из простеньких песенок работников Лабиринта:

  Летящей походкой мужик сел в лебёдку,  Но кто-то из нас хитрый был пидорас…  Он долго скрывался, к нему подбирался,  Но вот — добрый вечер! — случилась та встреча… 

Интерлюдия 3

Соскользнув на несколько метров по пандусу из тусклого металла, она ухватилась за выступающую из стены трубу, и остановилась. Уровнем ниже разбалансированный генератор гравитации испускал последние эрги, и поле тяготения было нестабильным — тело то наполнялось лёгкостью, то словно наливалось свинцом. Поморщившись, Химера спрыгнула на прогнувшийся под её тяжестью решётчатый мостик, и огляделась. Заброшенная станция наблюдения, лишённая кислорода и функционирующая на остатках энергии в накопителях, медленно вращалась вокруг своей оси ниже оси эклиптики на самой границе гравитационного поля Юпитера.

Дойдя до стены, изъязвлённой временем и покрытой ржавыми пятнами, Химера замерла, прислушиваясь к ощущениям. Время вокруг блестело непотревоженной поверхностью стоялого пруда, и только точка входа неровно пульсировала, успокаиваясь. Маяк, поблёскивая жёлтым пятном на границе чувств, вёл именно сюда, к остаткам оборудования и поникшим, как стебли механических цветов, кабелям энерговодов.