Гарнизон не сдается в аренду - Евгений Костюченко

— Никто нас не убьет, — сказала Восьмая. — Мы нужны им живыми. За наши жизни им заплатят, а за трупы они ничего не получат, так что не волнуйтесь.

— Я бы не волновался. Но пуля мешает. Очень мило. У меня между ребрами засела пуля, а меня просят не волноваться!

— Чем раньше они получат деньги, тем быстрее нас отпустят. Не волнуйтесь, — спокойно повторила Восьмая.

— Ничего они не получат! — сказала Первая. — Я не буду ничего просить у руководства. Никаких переговоров с террористами, это международный принцип. Им нельзя уступать ни в чем. Сегодня они захватили нас, а завтра захватят детский сад. Никаких уступок.

— Зря вы так, — сказала Восьмая. — Если бы сразу позвонили шефу, он уже мог бы что-то предпринять. Собрать деньги, например. Приготовиться к их безопасной передаче. Все это требует времени. А он еще даже ничего не знает. Нет смысла сопротивляться. Надо уступать силе. Особенно, если вы хотите выжить.

— Гранцов, вы хотите выжить? — спросил Второй.

— Нет, — ответил Вадим. — Я хочу жениться. А невеста упирается.

— Не говори глупости, — сказала Регина. — Нашел время для шуток.

— Послушайте, Вадим Андреевич, — слабеющим голосом проговорил американец. — Любым способом дайте знать милиции. Эти люди, которые нас арестовали, они очень торопятся. Они хотят как можно быстрее отсюда уйти. Если сюда приедет милиция, она сможет их тут задержать. И тогда они оставят нас живыми. А если не будет милиции, то к вечеру не будет живых никого.

— Я постараюсь, — сказал Гранцов. — Но вы все-таки напрасно так переживаете. Здесь слишком много народу. Полсотни душ, даже больше. Кому нужно столько трупов? Ребята хотят содрать с вас побольше денег, вот и все.

— Миллион, — вмешалась Первая. — Миллион долларов. Интересно, они себе представляют, такую гору наличности? Маразм, полный маразм.

— Вам жалко отдать миллион за жизнь своих людей? — спросила Восьмая.

— Жалко! Представьте себе, душечка, жалко! Я и за собственную жизнь не заплачу им ни цента!

Второй вдруг застонал и выругался по-английски:

— О, щит!

— Вам лучше не шевелиться, — строго сказала Регина. — Поправить вам под головой?

— О нет, спасибо. Я только хотел посмеяться, — горько посетовал Второй. — Она не заплатит ни цента. Так и будет. Не заплатит. Никому не нужны ее центы. Потому что этим людям хорошо заплатят за видео. Это будет сенсация. Институт духовной реабилитации совершает массовое самоубийство. Интересно, что они придумают для нас? Цианид с морковным соком?

— Не надо нагнетать ужасы, — попросила Восьмая.

— Ужасы? О нет, обычная конкуренция.

Вадим вспомнил слова Гошки. Если мир ждет сенсации, она обязательно придет.

Мрачные пророчества американца подействовали на всех угнетающе. Никто не шевелился, и даже дышать все стали тише. Гранцов решил как-то встряхнуть унылую компанию и сказал деловито:

— Давайте обобщим информацию. Что мы имеем? Персонал и пациенты оздоровительного лагеря в труднодоступной местности захвачены группой вооруженных лиц. Требования преступников — миллион долларов США. Срок?

— Полдень, — отозвалась Первая.

— Кому конкретно предъявлено требование?

— Никому, — раздраженно ответила она. — То есть, конечно, мне. Но я не ношу с собой таких денег.

— Разумно, — согласился Гранцов. — Но мне надо максимально четко все обрисовать тем, кто станет заниматься вашим освобождением. Понимаете? Максимально четко. Поэтому давайте сосредоточимся и общими усилиями сформулируем все детали нашей проблемы. Договорились? Итак, кто конкретно должен вынуть деньги из тумбочки и отдать их преступникам? Наверно, какой-нибудь ваш сотрудник, ведающий финансами, так?

— Нет, не так. Это может сделать только Ноль.

— То есть ваш самый главный начальник?

— Да, наш босс, — сказала Первая. — А я должна передать ему это требование. Должна позвонить на его сотовый. Все рассказать и попросить привезти сюда деньги.

— И вы, как я понимаю, отказались?

— Нет. Я не самоубийца. Зачем же дразнить гусей? У босса несколько телефонов. Я просто назвала им тот номер, который выключен по ночам. Теперь эти идиоты будут ждать до утра. Телефон включается в десять.

Гранцов был вынужден признать, что предводительница оказалась хитрее, чем он ожидал. Она не стала спорить с преступниками, не стала обострять отношения. И при этом сумела выиграть время. По крайней мере до десяти ноль-ноль.

— Отлично, — сказал он. — Ваши действия войдут в антитеррористический учебник. Как, на ваш взгляд, настроены преступники? Насколько они агрессивны? Можно ли вести с ними диалог?

— Нет, нельзя. Они нас не слушают. Вот у вас перед глазами наглядный пример их диалога. Человек попытался обратиться к их командиру, и его за это едва не убили. Но я бы не назвала это агрессивностью… — Она замолчала, подыскивая нужные слова. — В них читается тупое равнодушие. Когда мы видим человека с ножом в руках, это еще не говорит о его агрессивности. Этим ножом он может чистить картошку, например. Понимаете, что я имею в виду?

— Понимаю. Они спокойны. Словно чистят картошку, да?

— Да. Для них все происходящее — не событие. Не происшествие, а часть обыденного бытия.

По голосу Гранцов понял, что предводительница окончательно успокоилась. Ее размеренная изысканная речь и уверенный голос должны были так же успокаивающе подействовать и на Регину, и на всех, кто еще тут находился. В темноте он не видел лиц, но по разным звукам насчитал в парилке шестерых.

— Как они обращаются с вами? — спросил он. — Кроме одного с огнестрельным ранением, есть еще пострадавшие?

— Нас сразу отделили от остальных, — подал голос американец. — Но я видел, как они били дубинками одного нашего охранника. Видимо, он пытался оказать сопротивление.

— Не Сто Седьмой, случайно? — спросил Вадим.

— Мы не раскрываем статус наших работников перед посторонними, — сухо молвила Первая.

— Не так важно, кого они били, — сказал Гранцов. — Важно, что не убили. То есть преступники не настроены на крайние меры, понимаете? Если их не провоцировать, то никто не пострадает. Давайте так и будем строить наше поведение, договорились? Ведите себя спокойно, естественно. Пытайтесь заговаривать с ними на отвлеченные темы. Никаких конфликтов с преступниками. Ваша задача — спокойно дожить до момента освобождения. Если будет штурм, всем лежать и не шевелиться.

— Если будет? А если не будет? — спросила Восьмая. — Думаете, нас могут освободить и без штурма?

— Конечно. Например, если захватчики получат выкуп раньше, чем база будет блокирована. Тогда они отсюда испарятся, и для вас все будет кончено.

«Да, для вас все кончится, — подумал он, — а для Ежика только начнется. Наверно, он рассчитывает получить из этого миллиона достаточно жирный кусок. Ведь ему придется все начинать заново. Менять документы, менять город, а то и страну. Неужто он рассчитывает отсидеться в Африке, в своем сафари-центре? Зачем он все это затеял? Что его не устраивало в прежней жизни? Только-только начал раскручивать легальное дело, так аппетитно подсчитывал будущие доходы… И вдруг вместо солидного грузоперевозчика стать отмороженным террористом?»

— Для нас все будет кончено… когда нас заставят… выпить морковный сок… с цианидом, — еле слышно выговорил американец. — Поторопитесь, Вадим Андреевич. Имейте в виду, если я умру, вы никогда не получите свои пятьсот долларов компенсации.

Вадим повернулся, пытаясь разглядеть в темноте лицо Регины.

— Регина Казимировна, вы готовы спасти своих пациентов? — спросил он.

— Если смогу…

— Тогда пошли. Снимай халат, — приказал он. — А то тебя издалека будет видно. Пошли, через десять минут ты будешь в безопасном месте.

— А другие? — спросила Регина.

— Они тоже будут в безопасном месте, но немного позже. Пошли, милая, времени не осталось на разговоры.

— Не обижайся. Но я так не могу.

Их пальцы сплелись в темноте, и Регина притянула его руку к своему лицу. Он почувствовал, как она целует его пальцы, и погладил ее скулы, мокрые от слез.

— Ты меня понимаешь? — спросила она.

— Да.

Да, он понимал ее. И ведь почти не надеялся получить от нее иной ответ. Она не бросит больных. И чтобы спасти Регину, ему придется выручать всю эту братию.

Он встал и протянул руку к каменке, нащупывая брюки. Они высохли только в поясе, и он с трудом натянул их.

— Ты уходишь?

— Ненадолго.

Зашуршала ткань халата, белое пятно выросло и приблизилось. Регина спустилась к нему и встала рядом. Ее горячие руки обвили его шею.

— Хорошо в темноте, — прошептала она. — Как в кино. Ты помнишь, как ходил в кино с девушками?

— Не было такого. Я всю жизнь смотрел кино в казарме, вместе с ротой.