Обнаров - Наталья Троицкая

Общеизвестно, что в этой стране две глобальные проблемы: дураки и дороги. Дорога на этот раз была превосходной.Уже через полчаса прибывший на место дорожно-транспортного происшествия инспектор ДПС писал в протоколе: «…находящийся в состоянии алкогольного опьянения водитель ВАЗ-2110, госномер Х-112-КИ-99, не выполнил требование знака 2.4 «Уступите дорогу» и, выезжая со двора жилого дома № 15 на улицу Березовская, совершил столкновение с идущим по главной дороге автомобилем Nissan Micra, госномер О-320-КС-177, получившим технические повреждения…»

Сначала ожили звуки. Сперва плавающие, нечеткие, постепенно звуки стали складываться в слова. Слова звучали надрывным голосом молоденького инспектора ДПС:

– «Скорую»! «Скорую» мне немедленно сюда высылайте! У меня женщина, пострадавшая в ДТП, рожает. Я роды принимать не умею. Быстрее, я сказал! Рысью!

Дальше очень сурово:

– Желтков, если вы еще раз попытаетесь спрятаться, я вас наручниками к рулевому колесу «Ниссана» пристегну, и будете помогать ей рожать! Я же сказал, не отходите от своей машины. Сейчас дежурный наряд приедет, вы будете освидетельствованы, административный протокол составят!

Жалобное:

– Товарищ лейтенант, не прятался я. Стресс у меня. «По-маленькому» я ходил. Не прятался, – и уже громче: – Сюда, товарищ лейтенант! Скорей! Она глаза открыла!

Мир был нечетким. Мир покачивался.

– Таисия Андреевна, как чувствуете себя? – инспектор ДТС склонился к самому лицу Таи.

– Телефон дайте, – одними губами прошептала она.

– Пожалуйста. Пожалуйста! – инспектор передал ей свой мобильный телефон.

– Мой телефон. В сумочке. Скорее…

– Сейчас! Вы только не рожайте. Пожалуйста! Уж постарайтесь. Сейчас «скорая» приедет и дежурный наряд ДПС. Я-то здесь случайно оказался, с обеда за напарником ехал.

Тая попыталась найти номер Сабурова, но руки дрожали, список записной книжки прыгал и множился, и прочесть его не было никакой возможности.

– Помогите… – слабым голосом выговорила она.

– Все что угодно! – с готовностью произнес лейтенант. – Только не рожайте!

– Сабуров. Это врач.

– Нашел. Набрать? Алло! Алло! Это Сабуров? Врач? Сейчас, минуту. С вами будет женщина говорить. Она попала в ДТП на Березовской и рожает!

Вместе с сознанием появилась боль. Много боли. Все сильнее и сильнее болел живот, болела голова. Вдоль левого виска, по шее, струился тоненький ручеек крови.

Она скрипнула зубами, вдохнула поглубже.

– Николай Алексеевич, это Ковалева. Обнарова. Спасайте. Рожаю. Я на Березовской. Рядом. Да… Спасибо. Жду… – она попыталась справиться с зашедшимся дыханием, несколько раз глубоко и ровно вдохнула. – Сейчас… машина придет. Пара минут…

– Это же отлично! – облегченно воскликнул инспектор.

– Может, водички? У меня минералочка есть, – участливо встрял Желтков, дыша в лицо Тае перегаром.

– Вы в меня въехали… – не то подытожила, не то спросила она. – Если что-то случится с ребенком, я убью вас! Я просто растерзаю вас! Разорву на клочки! Вас, алкашей, убивать надо! Чтобы не было! Вы людям жизни калечите!!! Твари!!! Твари!!! Ой, мамочки! Господи, да, что же это такое?! А-а-а-а!!! – закричала она от неожиданного, резкого приступа боли в низу живота.

Боль в животе становилась все нестерпимей. Она не проходила. Лежа на разложенном водительском сиденье «Ниссана», Тая корчилась и стонала. Дыхание стало хриплым, тяжелым, сердце билось через раз. В ушах стоял дребезжащий звон, кружилась голова, ком тошноты то и дело подступал к горлу. Новый приступ боли, и она завалилась на бок, запрокинув голову, жадно ловя ртом воздух. Рядом с машиной беспомощно переминались с ноги на ногу, нервно курили двое мужчин.

Пронзительная боль, как вспышка. Все приближающийся вой сирены «скорой». Покачивающийся, плавающий, звучащий морзянкой, летящий под гору мир. И тишина. Время точно остановилось.

Время вновь начало отсчет, когда что-то больно укололо руку. Потом стало полегче дышать, сердце теперь билось легко и часто. Она открыла глаза. К ней склонился одетый во все зеленое врач. Он снял стерильную маску с лица, и она осталась болтаться на его правом ухе.

– Николай Алексеевич…

– Просто великолепно! Сознание не спутано. Не волнуйтесь, голубушка. Плакать перестаньте. Все хорошо. Мужу вашему мы сейчас позвоним. Зоенька, – сказал он бывшей рядом с Таей медсестре, – мы здесь управимся. Займитесь. Только помягче, голубушка. Мужа зовут Константин Сергеевич. Поняли?

– Да, Николай Алексеевич.

– Дозвонитесь, дайте знать. Когда приедет, окажите особо теплый прием. Подчеркиваю, особо теплый!

Тая обернулась, попыталась рассмотреть, куда ушел Сабуров. Но вместо него в правом углу увидела двух, закутанных во все зеленое врачей, при помощи медсестры надевающих стерильные перчатки. Заметив ее испуганный взгляд, один из них улыбнулся одними глазами и голосом Сабурова произнес: «Симочка, мы готовы. Таисия Андреевна, засыпайте».Тая насторожилась. Почему-то не было боли. Тело становилось все невесомее и легче. Женщина-анестезиолог склонилась над ней, что-то спросила. Сил и желания отвечать не было. Глаза закрылись. Голову сдавило точно стальным обручем. Тае показалось, что на огромной скорости она катится куда-то вниз. Дух захватило. Чтобы не упасть, она вцепилась пальцами в края операционного стола, на котором лежала, и разом все, и мысли и ощущения – абсолютно все, – исчезло.

Обнаров прошел таможенный контроль и теперь, стоя у выхода, внимательно следил за подъезжающими машинами. Он ждал ее, то и дело поглядывал на часы, и казнил себя за нетерпение.

– Костя, может, подвезу? Я на машине.

Обнаров обернулся, радушно протянул Шалобасову руку.

– Видишь, Андрюха, сегодня опять с тобой летел.

– Мне доложили.

– Извините, пожалуйста, – девушка робко протянула блокнот. – Константин Сергеевич, можно автограф?

Обнаров глянул на Шалобасова, потом на девушку.

– Извини, Андрей. Это недолго.

И уже быстрой скороговоркой девушке:

– Как зовут?

– Оля.

Он взял блокнот, ручку и размашисто написал: «Ольга, удачи, счастья и любви Вам! С уважением…» И расписался. Затем он вернул блокнот и ручку девушке, коротко поблагодарил, и чуть смущенно посмотрел на Шалобасова.

– Кайфовая у тебя жизнь, я погляжу!

– А-то… Так, подожди, Андрей. Что ты мне говорил до того, как…

Обнаров вдруг запнулся, побледнел. Холодный пот бисеринками выступил на лбу.