Миры Клиффорда Саймака. Книга 16 - Клиффорд Саймак

— А не легче ли предположить, что эта штука питается через корни? — вставил Говард. — Раз мы толкуем о баках с пищей, то вроде бы подразумеваем, что эти штуки завезены с других планет. А они вполне могут быть местного происхождения.

— Но как бы они тогда воздвигли эти башни? — спросил Эллис. — Если б они были местными, им пришлось бы возводить башни вокруг себя. Нет, башни построил кто-то или построило что-то другое. Как фермер строит сарай, чтоб сохранить свой скот. Я бы проголосовал за подземные баки с пищей.

Уоррен подал голос впервые с самого начала совещания.

— Что заставляет вас склониться к идее системы связи?

Ланг пожал плечами.

— Да нет каких-то особых причин. Наверное, дело в проводах и этих самых штифтах-панелях. Все вместе взятое выглядит как устройство связи.

— Пожалуй, это приемлемая идея, — кивнул Спенсер. — Устройство связи, направленное исключительно на прием информации, а не на ее передачу и распространение…

— К чему вы клоните? — резко спросил Ланг. — Какая же это тогда связь?

— Так или иначе, — сказал Спенсер, — что-то украло у нас нашу память. Украло нашу способность управлять движками и столь основательную часть наших знаний, что мы завалили работу на свалке.

— Нет, не может быть! — воскликнул Дайер.

— Почему же не может? — съехидничал Клайн.

— Да ну вас к черту! Это чересчур фантастично!

— Не более фантастично, — отозвался Спенсер, — чем многие наши прежние находки. Допустим, это яйцо — устройство для аккумуляции знаний…

— Да тут просто нет информации, которую можно аккумулировать! — взорвался Дайер. — Несколько тысяч лет назад были знания, которые можно было позаимствовать на том ржавом корабле. Некоторое время назад появились еще знания, прибывшие с кораблем, который устроил свалку. Теперь очередь дошла до нас. А следующий корабль, набитый знаниями, может прибыть сюда кто знает через сколько тысячелетий. Слишком долго ждать, и слишком велик риск вообще ничего не дождаться. Нам известно, что здесь садились три корабля, но с тем же успехом можно предположить, что следующего корабля не будет вообще никогда. Получается полная бессмыслица.

— Кто сказал, что знания, прежде чем их позаимствуют, должны непременно прибыть сюда сами? Ведь и дома, на Земле, мы кое-что забываем, не правда ли?

— Боже правый! — вырвалось у Клайна, но Спенсера было уже не остановить.

— Если бы вы принадлежали к расе, устанавливающей ловушки для знаний, и если бы располагали достаточным временем, где бы вы такие ловушки поставили? На планетах, кишмя кишащих разумными существами, где ваши ловушки вполне могут обнаружить, разрушить и выведать их секреты? Или на других — необитаемых, второразрядных, на труднодоступных мирах, которыми никто не заинтересуется еще миллион лет?

Уоррен откликнулся:

— Я бы выбрал как раз такую планету, как эта.

— Представим себе картину целиком, — продолжал Спенсер. — Где-то существует раса, склонная воровать знания по всей Галактике. И для размещения своих ловушек она ищет именно маленькие, захудалые, ни на что не годные планетки. Тогда, если умело разбросать ловушки в пространстве, можно прочесать весь космос почти без риска, что их вообще когда-нибудь обнаружат.

— Вы полагаете, что мы столкнулись здесь с подобной ловушкой? — спросил Клайн.

— Я подбросил вам идею специально, чтоб поглядеть, как вы к ней отнесетесь. Теперь валяйте комментируйте.

— Ну, прежде всего, межзвездные расстояния…

— Мы имеем здесь дело, — объявил Спенсер, — с механическим телепатом, обладающим системой записи. И нам известно, что скорость распространения мыслительных волн от расстояния практически не зависит.

— Ваша гипотеза не подкреплена никакими данными, кроме домыслов? — поинтересовался Уоррен.

— А каких данных вы ждете? Вы безусловно догадываетесь, что доказательств нет и быть не может. Мы не смеем подойти достаточно близко, чтобы выяснить, что это за яйцо. И даже если бы посмели, у нас уже нет достаточных знаний, чтобы принять разумное решение или хотя бы сделать логичный вывод.

— Так что мы снова гадаем, — заметил Уоррен.

— А вы можете предложить что-либо лучшее? Уоррен печально покачал головой.

— Нет. Видимо, не могу.

12

Дайер надел космический скафандр. От скафандра шел канат, пропущенный через шкив на треноге наверху башенки. Еще Дайеру дали пучок проводов для подключения к штифтам-панелям. Провода были соединены с добрым десятком приборов, готовых записать любые данные — если будет что записывать.

Затем Дайер забрался на башню, и его опустили вовнутрь. Почти немедленно разговор оборвался, химик прекратил отвечать на вопросы, и его вытянули обратно. Когда освободили крепления и откинули шлем, Дайер весело булькал и пускал пузыри. Старый док ласково повел его в госпитальную каюту.

Клайн и Поллард затратили много часов, мастеря шлем из свинца с телевизионным устройством на месте лицевых прозрачных пластин. Биолог Говард залез в переоборудованный скафандр, и его спустили внутрь башни тем же порядком. Когда его через минуту вытянули, он заливался отчаянным плачем, как малое дитя. Эллис поволок его следом за старым доком и Дайером, а Говард цеплялся за руки археолога и в промежутках между рыданиями пускал пузыри.

Поллард выдрал из шлема телеустройство и совсем уже вознамерился сделать новый шлем из сплошного свинца, но Уоррен положил этому конец:

— Будете продолжать в том же духе, и в экипаже не останется ни одного человека…

— Но на этот раз может получиться, — объявил Клайн. — Не исключено, что до Говарда добрались именно через телевизионные вводы.

Уоррен остался непреклонен:

— Может получиться, а может и не получиться.

— Но мы обязаны, что-то предпринять!

— Нет, пока я не разрешил.

Поллард стал надевать тяжелый глухой шлем себе на голову.

— Не делайте этого, — предупредил Уоррен. — Шлем вам не понадобится, потому что вы никуда не пойдете.

— Я лезу в башню, — решительно заявил Поллард.

Уоррен сделал шаг вперед и без дальнейших разговоров взмахнул кулаком. Кулак врезался Полларду в челюсть и сбил его с ног. Уоррен повернулся к остальным:

— Если кого-нибудь еще тянет поспорить, я готов открыть общую дискуссию — по тем же правилам.

Желающих вступить в дискуссию не нашлось. Уоррен не мог прочесть на лицах ничего, кроме усталого отвращения к возомнившему о себе капитану. Молчание нарушил Спенсер: