Гроза панцерваффе - Виктор Прудников

Гудериан рекомендовал Гитлеру не распылять танковые и моторизованные дивизии, отказаться от нанесения незначительных, мелких ударов, а сосредоточить все имеющиеся силы для наступления на Киев и Бердичев. «Я предложил также подтянуть сюда танковую дивизию из района предмостного укрепления (плацдарма. — В. П.) у Никополя, — писал он позже, — которое оборонялось Шернером, и танковые дивизии группы армий Клейста, оборонявшиеся по р. Днепр у Херсона. При беседе с Гитлером я придерживался своего старого принципа: „Бить так бить!“»[220]

Перед войсками 1-го Украинского фронта стояла теперь задача разгромить противника, освободить Житомир и территорию по линии Любар — Винница — Липовец.

Для этой цели создается ударная группировка войск, в которую включаются 18-я армия генерал-полковника К. Н. Леселидзе, 1-я гвардейская армия генерал-полковника А. А. Гречко, 36-я армия генерал-полковника К. С. Москаленко, 3-я гвардейская танковая армия генерал-полковника П. С. Рыбалко, 1-я танковая армия генерал-лейтенанта М. Е. Катукова. Эти армии наносили основной удар. Вспомогательный на флангах наносили 13-я армия генерал-лейтенанта Н. П. Пухова и 60-я генерал-лейтенанта И. Д. Черняховского, 40-я генерал-лейтенанта Ф. Ф. Жмаченко и 27-я генерал-лейтенанта С. Г. Трофименко[221].

К этому времени 1-я танковая армия, переброшенная под Киев, в район Дарницы, восстановила свою боеспособность. С уральских заводов были получены новые танки, теперь их насчитывалось около 600 единиц. Кроме того, для усиления армии Ватутин передал 874-й и 1664-й истребительно-противотанковые полки[222].

16 декабря Катуков получил оперативную директиву войскам 1-го Украинского фронта, в которой давалась оценка действиям войск противника, в первую очередь танковых дивизий, в районе Высокое, Брусилов, Корнин, а также на участке Малин и Радомышль.

Через четыре дня приходит приказ: 1-й танковой армии занять исходное положение для наступления за рекой Ирпень, притоком Днепра. Танковая армия вводилась в прорыв в полосе наступления 38-й армии, развивала успех на Казатин.

На исходный рубеж выводились танки, артиллерия, реактивные минометы. Все делалось в соответствии с боевым расписанием. Катуков решил войти в прорыв на участке Брусилов — Хомутец, имея в первом эшелоне 11-й гвардейский танковый и 8-й гвардейский механизированный корпуса, во втором — 64-ю гвардейскую танковую и армейский артиллерийский резерв (79-й отдельный гвардейский минометный, 874-й и 1664-й истребительно-противотанковые полки). Танки шли следом за 74-м и 17-м стрелковыми корпусами 38-й армии. К исходу первого дня наступления предполагалось овладеть районом Водотый — Лисовки, частью сил захватить Корнин, развить наступление на Бровки и Казатин[223].

Было известно, что перед 1-й танковой армией держат оборону 19-я и 25-я танковые немецкие дивизии. В штабе предполагали, что противник должен иметь где-то резервы. Но где и какие — это предстояло выяснить. За линию фронта была послана группа капитана Графова. Разведчики прошли по тылам немцев, у города Ружин захватили пленных из 25-й танковой дивизии. В одном из подбитых бронетранспортеров оказались документы 17-й танковой дивизии. Графов немедленно передал эти документы в штаб. Информация о 17-й танковой дивизии поставила Катукова и Шалина в тупик. Эта дивизия, по данным разведки, должна находиться у Кривого Рога. Как она попала в Ружин? Если переброшена, то когда? Все это предстояло выяснить полковнику Соболеву. Наступило утро 24 декабря. Подходил к концу первый месяц зимы, но вместо ожидаемых морозов наступила оттепель. В здешних местах такое случалось редко. Погода могла здорово помешать наступлению. И все же в 8.00 артиллерийские части прорыва 38-й армии и значительная часть артиллерии 1-й танковой армии начали артиллерийскую подготовку. Она длилась 50 минут и чередовалась с авиационными ударами, которые наносили 291-я штурмовая и 8-я гвардейская истребительная авиационные дивизии[224].

200 стволов на километр фронта — такая плотность огня была достигнута при прорыве линии обороны противника. Кроме того, сотни самолетов бомбили передний край. Это в значительной степени облегчило пехоте выполнение своей задачи.

В 9.20 Катуков ввел в бой авангардные танковые бригады, а когда они обогнали пехоту — и главные силы.

Немцы не ожидали такого мощного удара и стремительного продвижения советских войск. Перед началом наступления по специальному приказу командарма были созданы четыре самостоятельные группы смельчаков по 5–6 экипажей. Им ставилась задача — захватить переправы на реке Ирпень, расстреливать скопления немцев на пути движения главных сил армии, с крупными вражескими группировками в бой не вступать, обходить их, организовывать оборону[225].

Отступая, немцы все же успели взорвать часть переправ через Ирпень, но на следующий день они были восстановлены. Как только передовые части переправились через реку, командарм связался с 8-м гвардейским корпусом и передал приказ начальнику штаба полковнику В. Г. Александрову: немедленно организовать налет на станцию Попельня. Сделать это должна была бригада В. М. Горелова, так как она ближе других частей находилась к станции.

Прошло время, а доклада от Александрова не последовало. Командарм помчался на бронетранспортере в корпус. Волноваться было из-за чего. Из Попельни гитлеровцы увозили награбленное имущество и угоняли эшелоны с советскими людьми.

Кривошеина в штабе не было — находился в частях, а полковник Александров, вместо того чтобы немедленно передать приказ Горелову, начал готовить штабные документы к приезду Кривошеина, не решаясь взять на себя ответственность.

Выяснив, чем занимается начальник штаба, Катуков не удержался, устроил ему разнос, приказал сдать дела своему помощнику. Это был второй случай, когда командарм в ходе боевых действий вынужден был делать перестановку офицеров такого ранга. Перед Курской битвой за невыполнение приказа он снял с должности комбрига Мельникова. Случай с полковником Александровым оставил неприятный осадок, и Михаил Ефимович впоследствии написал о нем так: «Полковник пытался привести в свое оправдание какие-то доводы, но я его не слушал. Мне был неприятен и чужд человек, который в ситуации, требующей немедленного решения, невозмутимо продолжал вычерчивать схемы»[226].

С Гореловым была установлена связь по радио. Комбригу не нужно было долго объяснять задачу, он сразу же повернул на Попельню.

Погода в этот день стояла скверная, шел снег с дождем. Командарм опасался, что из-за плохих дорог может произойти задержка с захватом Попельни. Но у Горелова все складывалось благополучно. Танкисты вытеснили немцев из села Липки, разгромили автоколонну 25-й танковой дивизии и пошли вперед. Через несколько часов передовой отряд под командованием майора Н. И. Гавришко, продвигаясь на юг, разгромил вторую автоколонну из 16 автомашин, следовавшую с командиром 25-й танковой дивизии. Командиру удалось спастись бегством, а его машина с документами и личным шофером попала в руки танкистов.

До Попельни оставалось всего несколько километров. В селах Киловка и Лозовики танкисты освободили около 400 советских военнопленных, затем двинулись дальше. Налет на станцию Попельня Горелов решил осуществить ночью, не дожидаясь утра. В его распоряжении оставалось лишь 11 танков.

Удар последовал дерзкий и внезапный. Немцы не успели опомниться, как узлы их сопротивления были разбиты. В 24.00 Горелов по радио сообщил в штаб армии: «Станция полностью очищена от врага!» Пять составов с женщинами и девушками — дешевой рабочей силой — так и остались стоять на рельсах. Не тронулись с места и эшелоны с крупным рогатым скотом. Вскоре на станцию, как ни в чем не бывало, прибыл новый немецкий эшелон. Когда охрану обезоружили, выяснилось, что в вагонах находились рождественские подарки для немецких солдат.

Взятие Попельни открывало путь на Казатин, важный железнодорожный узел, крупный центр Винницкой области. В нем сходились дороги из Киева на Одессу и из Шепетовки на Умань. По донесениям разведки, немцы сосредоточили здесь большие запасы продовольствия и боеприпасов. Сюда приходили грузы из Германии и распределялись по всему фронту. Вполне понятно, что потеря такого важного в стратегическом отношении железнодорожного узла, как Казатин, могла стать для оккупантов тяжелым ударом. Поэтому для защиты города немцы стягивали сюда все, что было под рукой, — штурмовые батальоны, артиллерийские полки 20-й моторизованной дивизии, мелкие строевые и даже нестроевые части.

Такую информацию собрала о Казатине армейская разведка Соболева. Удалось разобраться и с 17-й танковой дивизией. Она входила в состав 3-го мехкорпуса. Корпус получил приказ сосредоточиться в Ружине, куда из Умани стали перемещаться некоторые его части. Потом приказ был отменен. Но штаб дивизии уже оказался в селе Ильинке, куда пробрались наши разведчики. Так попали к ним документы из подбитого бронетранспортера.