Мемуары мессира Дартаньяна. Том II - Эдуард Глиссан

Сожаления Солдата.

Месье Кардинал принял его просьбу не только с милостивым видом, но еще и с такими знаками доброжелательности, что Маршал был совершенно удовлетворен. Этот Министр дал ему ответ, в точности подобный тому, что Маршал дал Капитану — а именно, он был недоволен, что тот не представил чего-то гораздо более важного для оказания ему услуги, дабы он мог засвидетельствовать ему то уважение, какое он к нему испытывал; ему стоило лишь подать памятную записку Месье Ле Телье и представить ему от его имени ту особу, какую он ему рекомендовал, он тотчас распорядится его делом, а так как он знал о его уважении к нему, то мог быть уверен, что тот сделает это с удовольствием. Маршал удалился, крайне довольный его добрыми словами, и, объявив Капитану, что Месье Кардинал дал ему свое согласие, он назначил ему час, когда поведет его к Месье Ле Телье. Капитан известил меня об этом, уверенный, что весьма развеселит меня этой новостью. Он видел, как я спешил выйти в отставку, и не думал, что с тех пор я изменил свое решение. Я ничуть не больше верил в это сам, столько, по моему мнению, у меня было поводов жаловаться [247] на дурное обращение по отношению ко мне; но узнав, что теперь это стало решенным делом, а Месье Кардинал не выразил ни малейшего сожаления обо мне, я почувствовал себя совсем иначе, чем предполагал встретить эту новость. Я постарался, тем не менее, скрыть мое смятение от этого Офицера. Я не хотел давать ему возможность однажды расписать мою слабость Его Преосвященству и предоставить тому еще и этот новый повод для торжества после стольких снесенных мной от него унижений. Итак, я притворился, будто нахожусь в прежнем настроении, а он поторопил меня с получением моих денег. Он оставил их у Ле Ка, нотариуса, и спросив у меня, не желаю ли я, чтобы он распорядился доставить их мне через час или два, сказал мне в то же время, что не верит, будто ему придется долго ждать его патента; лишь бы я вовремя отдал ему свою отставку, а там уж он рассчитывал, что его дело не может больше затянуться. Я ответил, что он может принести мне свои деньги, когда пожелает, а что до моей отставки, то она ни от чего не зависит — я после обеда зайду к нотариусу и захвачу ее с собой; итак, если ему будет угодно навестить меня в семь часов вечера или на следующее утро, с этим делом будет покончено, и о нем можно больше не думать; пусть же он устраивается, как ему удобно, и он найдет меня дома в тот час, какой я ему назначил.

Действительно, как только он от меня вышел, я отправился к знакомому нотариусу, чтобы сделать там все, о чем я и говорил. Я счел, поскольку мне все-таки предстояло испить эту чашу, уж лучше стоило сделать это грациозно, чем с нахмуренной физиономией. Я был слишком честолюбив и слишком горд, чтобы поступать иначе, да и, кроме того, неудобно мне было теперь пятиться назад, поскольку я сам попросил о моей отставке.

Тысяча экю долга.

Мой Капитан не преминул заглянуть ко мне вечером, хотя он еще не был у Месье Ле Телье. Неожиданные дела Маршала де Клерамбо помешали ему пойти туда вместе с ним. Он отложил посещение на [248] следующее утро, и они должны были направиться туда вдвоем. Он принес с собой двенадцать тысяч экю, что представляли оговоренную между нами цену, и, заперев их в шкатулку, что стояла в кабинете, находившемся рядом с моей кроватью, я передал ему в руки мою отставку. На следующее утро я взял из шкатулки тысячу экю, чтобы пойти расплатиться с моими долгами, дабы, как только это будет сделано, я смог бы уехать из Парижа и увезти остальное в Беарн. Это было исполнено в утренние часы, и, отправившись после обеда попрощаться с моими друзьями, я не забыл и Месье де Навайя. Он был совершенно изумлен моим комплиментом, сказав мне с дружеским видом, что я совершил великое безумие, и если бы я еще раз послушал его совета, он бы меня от этого отговорил. Я ему ответил, что это было дело решенное и не следовало о нем больше говорить — к тому же, и Месье Кардинал недостаточно ценил меня, чтобы выразить хоть какое-то сожаление по поводу того, что я его покидал. Совсем иное, однако, он обещал мне прежде, но стоило ли больше полагаться на обещание Вельможи, чем на зимнее солнце; как то, так и другое очень быстро скрываются за тучами, чему я сам могу служить печальным подтверждением, не прибегая к свидетельствам других.

Когда мы расстались таким образом, он, уверенный, что никогда больше меня не увидит, и я, уверенный в том же самом с моей стороны, я направился завершать мои визиты. Я употребил на это все остальное послеобеденное время, потом один из моих друзей уговорил меня отужинать с ним, и я вернулся к себе лишь к одиннадцати часам вечера. Домохозяин, у кого я проживал, сказал по моем прибытии, что Месье де Навай дважды посылал меня искать, и его лакей не нашел меня ни в первый, ни во второй раз, тогда он сам вошел в дом, чтобы передать мне — ожидать его завтра утром, у него было что-то важное мне сказать, и он очень рекомендовал хозяину меня об этом предупредить. Я не был, [249] признаюсь в этом, безразличен к такой новости; я уезжал с большим сожалением; итак, теша себя мыслью, что нечто важное, о чем он собирался мне сказать, было приказом остаться, я приятно наслаждался этим воображением. Я верил, что Месье Кардинал сделает что-нибудь для меня, и, должно быть, он об этом ему сказал. Ночь длилась для меня бесконечно, поскольку ничто не досаждает так, как невозможность заснуть, когда уляжешься. Однако не было еще и шести часов, как мне доложили о приходе Месье де Навайя. Я растянулся на моей постели, и, усевшись в кресло у моего изголовья, он сказал, что Месье Кардинал ни в коем случае не желал, чтобы я уехал, он никогда не был столь изумлен, чем когда узнал, что я продал свою должность; он никак не думал, что это именно о моей Маршал де Клерамбо просил его согласия; потому он немедленно послал к Месье Ле Телье, дабы запретить ему распоряжаться патентом; все будет очень хорошо для меня, или же он слишком сильно ошибается; вот почему я должен был оказаться при утреннем туалете Его Преосвященства, чтобы поблагодарить его за тот интерес, какой он засвидетельствовал ко всему, что меня касалось; он являлся меня искать накануне, лишь бы объявить мне эту добрую новость, и еще и вернулся сюда сегодня утром ради той же цели, и хотя еще никто не встает в подобный час, он счел, что когда бы явился даже еще раньше, я не нашел бы в этом ничего дурного, потому что просто невозможно прийти в слишком ранний час с новостью вроде этой.

Отказ Кардинала.

Я поблагодарил его наилучшим образом, каким для меня было только возможно, за ту теплоту, с какой он постоянно продолжал проявлять ко мне свою дружбу. Он отправился затем по своим делам, и едва он вышел, как вошел мой Капитан де Рамбюр с искаженным лицом, на каком легко было прочитать его горе. Он мне сказал, что принес мне обратно мою отставку, потому что Месье Ле Телье послал сказать Маршалу де Клерамбо, что Кардинал [250] запретил ему распоряжаться патентом; сам же он был поражен этим до последней степени, поскольку не только Его Преосвященство дал слово этому Маршалу, когда тот говорил с ним в его пользу, но еще и Месье Ле Телье совершенно подобно дал им свое, когда они вместе были у него; правда, этот последний показался ему удивленным, когда Маршал сказал ему, что хлопотал он именно о моей должности. Но, наконец, он не преминул оказать ему всю возможную любезность, так же, как и пообещать ему самому тысячу прекрасных вещей из уважения к Маршалу; он не мог догадаться, откуда исходила такая перемена, но, по всей видимости, я ему об этом поведаю, если пожелаю дать себе этот труд, поскольку совершенно невозможно, чтобы я об этом ничего не знал. Я ему чистосердечно ответил — все, что я мог бы ему об этом сказать, так это то, что мне доложили, якобы Месье Кардинал не пожелал, чтобы я оставлял мою должность; я совсем недавно узнал об этом от Месье де Навайя, только что вышедшего от меня; подобная перемена поразила меня ничуть не меньше, чем его самого, потому как мне казалось, что этот Министр не должен был так скоро изменить свое отношение ко мне после того малого значения, какое он мне демонстрировал в тысяче обстоятельств. Маршал де Клерамбо должен был ему сказать, что он хлопотал именно о моей должности, когда он просил Его Преосвященство о согласии для него; итак, после того, как он одобрил мою отставку, было довольно поразительно и даже достаточно необъяснимо, почему он не желал ее больше в настоящее время. Капитан мне ответил, что когда Маршал с ним говорил, он никого не называл; он просто просил для него согласия на Лейтенантство в Гвардейцах, не уточняя, у кого он его покупал; здесь, видимо, он допустил ошибку, а она уже послужила причиной отмены его слова; надо бы, однако, утешиться, поскольку, если этот Министр не пожелал меня терять, как это и было на самом деле, он, быть может, не отнесется с такой же заботой ко всем [251] остальным; со временем найдется кто-нибудь из моих товарищей, кто захочет отделаться от своего Лейтенантства, и поскольку он теперь знал, как надо за это браться, чтобы не встретить препятствий в другой раз, когда он захочет покупать, он не преминет сделать все, что необходимо. В то же время он попросил у меня назад свои деньги, так как было справедливо их ему вернуть; но имея на одну тысячу меньше, я ответил — все, что я могу для него сделать, это возвратить ему одиннадцать тысяч экю в настоящее время, потому как, уверившись, будто у меня осталось менее двадцати четырех часов, я воспользовался остальным и заплатил мои долги; я был весьма огорчен этим теперь, но так как невозможно было предвидеть, что случится сегодня, ему придется дать мне немного времени для того, чтобы мне сориентироваться.