Данте - Илья Голенищев-Кутузов

В настоящее время и от епископского замка и от монастыря Корво остались лишь развалины. Сохранилась одна из мощных восьмиугольных башен замка в Мулаццо. Народ называет ее до сих пор «башнею Данте», у ее подножия еще в XIX веке находился домик, в котором будто бы жил великий поэт. Так в народном воображении легенда одолевает историю и тень Данте бродит в поисках мира между башнею маркиза Франческино и монастырем брата Иларио.

Из замков Маласпина в Луниджане Данте, по-видимому, совершил поездку в горные долины верхнего течения реки Арно. Может быть, из Казентино Данте написал маркизу Мороэлло, своему другу и покровителю, о беспощадной любви, настигшей его:

«Итак, после того как я покинул ваш дом, по которому так тоскую и где (как вы неоднократно с радостью говорили) мне было позволено делать, что я хотел, едва я ступил совершенно уверенно и не соблюдая осторожности на берег Арно, тотчас же, увы! словно упавшая с неба молния, предо мною возникла, не ведаю каким образом, — некая дама, и своим обхождением и внешностью близкая моим чаяниям. О, как поразило меня ее появление! Но грянул гром, и изумление кончилось. Ибо, подобно тому, как блеск молнии среди ясного неба непременно сопровождается громом, страшная и властная сила Амора овладела мною, едва я увидел блеск ее красоты. И этот жестокосердый, словно изгнанный из отечества господин, который после долгого изгнания возвращается в свои владения, все то. что было во мне противно ему, обрек либо смерти, либо изгнанию, либо цепям. Он положил конец похвальным моим намерениям, ради которых я чуждался и дам и песен о них; он безжалостно лишил меня, как чуждых ему, тех постоянных раздумий, которые помогали мне исследовать и небесные и земные предметы; и наконец, дабы душа моя не восстала против него, сковал мою волю и принуждает меня делать не то, что угодно мне, а то, что ему угодно. И во мне царит Амор, и никакие силы не осмеливаются противиться ему; и о том, как он правит мною, вы сможете прочесть ниже, за пределами данного письма».[16]

Вслед за этим посланием или вместе с ним — как можно предполагать — Данте отправил маркизу канцону, названную «горная» (la montanina), в которой говорится о встрече на берегу Арно с неумолимым Амором.

Вот так, Амор, столкнулись мы в горах,Над речкой, над которойВсегда со мной выигрывал ты спор.Живой и мертвый, я — в твоих руках,И, вестник смерти скорой,Сверкает предо мной жестокий взор.

Встреча с богом любви произошла в горах над Арно, на берегах которого бог любви всегда побеждал Данте. «Латы гордыни» охраняют грудь красавицы от стрел Амора. Эта канцона является как бы введением в цикл о Каменной Даме. Нам не известно, кто была Мадонна Пьетра. Как можно предположить, это была некая юная красавица с белокурыми волосами из семьи маркизов Маласпина, или из окружения графов Гви-ди, чьи владения находились в Казентино у истоков Арно.

Цикл стихов о Каменной Даме состоит из двух канцон и двух секстин (простой и двойной). Эти сложные формы Данте воспринял от трубадуров Прованса. Он особенно ценил поэтическое мастерство Арнаута Даниэля. В то время как в поэзии трубадуров и флорентийского нового стиля преобладал весенний запев, который находим и у поэтов поздней античности, Данте в первой канцоне о Мадонне Пьетре говорит о пламени любви, которое пылает среди льдов и снега. Сама возлюбленная — Мадонна Пьетра — подобна оледеневшему камню. Каждая станца (строфа) кончается словами-рифмами: камень — камень, мрамор — мрамор.

К той ныне точке я пришел вращенья,Когда, склоняясь, солнце опочило,Где горизонт рождает Близнецов.Звезда любви свой свет из отдаленьяНе шлет нам; воспаленное светилоНад ней сплетает огненный покров.Там, где Великой Арки мощный кров,Где скудную бросают тень планеты,Луна лучами стужу возбуждает.Любви не покидает.Все ж мысль моя у этой льдистой меты.И в памяти моей, что тверже камня,Храню упорно образ Пьетры-камня.

Данте снова стал поэтом любви, но стиль его новых произведений ближе к так называемым моральным канцонам, чем к поэзии сладостного нового стиля. В это же время Данте писал в сонете, посланном к его другу Чино да Пистойя, что с девяти лет ему известна «природа Амора», который заставляет человека плакать и смеяться.

Напрасно разум пленник призывает, —Так простодушный в колокол звонит,Когда трепещут молнии, и мнит,Что облаков раздор он усмиряет.

Очерчен круг любви, недвижна мета,Там воли ограничен кругозор.Туда не долетит стрела совета.

И шпору новую вонзит Амор,Коль прежнею красою не согретаТвоя душа. Таков твой приговор.

Цикл в честь Мадонны Пьетры возник в то время, когда Данте оставил недописанным «Пир», переживая новый душевный кризис.

Данте, изменявший многому в течение своей бурной жизни всегда оставался верен одному — своему поэтическому опыту. Он ни от чего не отказывался окончательно в своем «поэтическом хозяйстве», но совершенствовал систему выражений на каждом этапе творчества. В первых канцонах «Пира» использован строй сладостного нового стиля. В третьей канцоне и в некоторых других, которые, вероятно, должны были войти в ненаписанные трактаты этого произведения, Данте искал резко звучащие, богатые рифмы, избегая всего, что можно было бы назвать лирическим бельканто. Когда аллегории и нравоучения наскучили поэту, он написал цикл о Каменной Даме, но не забыл художественные достижения дидактического периода своего творчества.

Новые приемы поэтической техники проявились с большой силой не только в «каменных» канцонах, но также в «Божественной Комедии».

В первой канцоне о Мадонне Пьетре замечателен зимний пейзаж, редкий в лирике трубадуров, неизвестный итальянской поэзии XIII века. Венера затемнена на небе, любовь замерла на земле; все оледенело. Амор «оттянул свои сети» в вышину и не улавливает обитателей земли — до весны, когда под знаком Овна пробудятся жизненные силы. Лишь жестокий терн (игра слов, crudele spina — указывающая на происхождение жестокой дамы) остается в сердце поэта.

Цветы под инеем на склонах горИ в долах никнут, холод их терзает.Окованы бессильные потоки,Но этот терн жестокийАмор извлечь из сердца не желает.

И если земля окаменела в долгом сне и вода превратилась в кристалл, любовь поэта все та же: