Дамочка с фантазией - Елена Арсеньева

Тем временем они с Максимом уже вышли в вестибюль, взяли в гардеробной свои пальто и куртку. Максим кое-как насунул ее на себя, помог одеться Валентине. Она попыталась протолкаться к единственному зеркалу, как вдруг кто-то тронул ее за плечо.

Обернулась – Ирина Петровна. Жена Олега Пластова…

Вблизи было видно, что ее жесткие, черные, коротко стриженные волосы плохо прокрашены, в них очень много седых волос, особенно у неровного, небрежно проведенного пробора.

– Вы меня извините, – сказала Ирина Петровна с бледной улыбкой. – Мне ваше лицо вроде бы знакомо, а вспомнить не могу. У Сережи преподавали какой-то предмет? Или вы мама кого-то из его друзей?

Валентине стало так неловко, что даже в жар бросило. Может быть, в вопросе Ирины Петровны не было никакого подтекста, однако нечистая совесть заставила ее ощутить себя какой-то побирушкой, которая пробралась сюда обманом, попила-поела, да еще уносит под полой стопочку блинов и рюмочку водки. Это, конечно, сущая дурь, тем паче что под полой у нее ничего не было, пожалуйста, проверьте! – однако несколько мгновений она стояла, глупо хлопая ресницами под пристальным взглядом очень темных глаз Ирины Петровны, и не знала, что ответить.

Максим, который мог бы прийти ей на помощь, сказав, что учился вместе с Сергеем, как назло, о чем-то болтал с двумя парнями и не подозревал о мучениях Валентины.

– Вы меня извините, – повторила Ирина Петровна. – Я грубо спросила, да? Я почему к вам подошла? Потому что с вами был тот мужчина, который девочку с собой пригласил. Вы его знаете? Имя, фамилию, адрес? Он порядочный человек?

– Ой, не волнуйтесь, Ирина Петровна, – с облегчением вздохнула Валентина. Так вот в чем дело… Ну и слава богу. – Это очень хороший человек. Его зовут Владимир Константинович Долохов, мы в одном доме живем, даже в одном подъезде. А сюда попали потому, что Максим – вон, видите, рыжий парень в синей куртке стоит, это сын моего мужа от первого брака, – Максим с вашим Сережей вместе учился. А я… честно говоря, мы с Долоховым приехали сюда потому, что хотели повидаться с Олегом Сергеевичем. Выразить соболезнования и все такое. Мы с ним знакомы. Не знаю, каким образом его знает Долохов, но я с Олегом много лет назад работала вместе в деревне Пильно.

И тут же она прикусила язык. Дальше рассказывать не стоит. Ведь, вспоминая Пильно, нельзя не вспомнить и Розу! А бог ее знает, эту Ирину Петровну, может, ей неприятны разговоры о первой жене мужа. Роза была такая красавица – что называется, умри, Голливуд! Рядом с ней Ирина Петровна – это, конечно… мягко говоря, но грубо выражаясь… Она определенно знает, что первая жена была большой любовью Олега, а напоминания о таком всегда тяжелы и неприятны для женщины. Пусть Роза и умерла, а все равно – Ирина Пластова не может не ощущать соперничества.

– Понятно, – протянула Ирина Петровна, и ее и без того усталое, мрачное лицо потемнело еще больше. – Теперь понятно, откуда я вас знаю. Видела на одной старой фотографии, где вы засняты с моим мужем и его первой женой. Чудно, что именно тот снимок и сохранился при взрыве… При взрыве, который погубил Сережу… А как вы узнали о нашем несчастье? Извините… Олег называл ваше имя, только я забыла.

– Валентина, – назвалась она. – Меня зовут Валентина Залесская, ну а в то время я была еще Кукушкина. У меня тоже есть такая фотография, как та, о которой вы говорили. А насчет Сережи я узнала из газеты. Увидела мельком знакомое фото, прочла заметку – и так все к сердцу прилило, вы не представляете! Так захотелось Олега увидеть, сказать ему, как я ему сочувствую… И вам, конечно, я тоже сочувствую, очень-очень, – спохватилась она. – Сережа был у вас единственный ребенок? Вообще невозможно себе представить, как такое можно пережить… А Олег, он где? Не заболел? Жаль, что нет его здесь, – поддержать вас, когда так тяжело…

– Вы даже не представляете, до какой степени мне сегодня тяжело! – негромко вздохнула Ирина Петровна. – Просто невыносимо! Дело в том… понимаете, об этом еще никто не знает, но… вам я скажу, ведь вы с Олегом дружили, вы как бы не чужой нам человек. Вчера вечером Олег уехал в Москву, в командировку. Дело касалось его бизнеса, очень важное и срочное, такая встреча, которую пропустить нельзя. Он хотел пробыть там день, а вечером вернуться самолетом, чтобы успеть на Сережины сороковины. Но мне утром позвонили из Владимира, из милиции железнодорожной, и сказали, что Олега в поезде убили.

– Что?! – выдохнула Валентина. – Как… как же?

И онемела от внезапной догадки: «А ведь Долохов знал, что Олег погиб! Недаром говорил, что его не будет на сороковинах сына!»

– Они ничего толком не сказали, как и что, – сокрушенно покачала головой Ирина Пластова. – Там, такое впечатление, тоже не очень хорошо просекли ситуацию. Якобы какая-то женщина ехала с Олегом в одном купе и убила его пивной бутылкой. Какая грязь! К несчастью, Олег в последнее время очень… в общем, у меня были основания думать, что у него кто-то есть, какая-то женщина… Надеюсь, не та же самая, которая была в поезде! Хотя волей-неволей думаешь, что он ее тайком взял в поездку, они поссорились в купе, ну и… О господи!

Ирина Петровна всплеснула руками и выронила носовой платок, который минуту назад комкала в руках. Он упал в грязную лужу от растаявшего снега. Весь коридор столовой был покрыт такими лужами.

Тупо посмотрев на платок, Ирина начала было наклоняться за ним, но Валентина поймала ее за рукав:

– Ой, не надо, что вы делаете, там же дикая грязь. Погодите, у меня была пачка одноразовых.

Валентина принялась лихорадочно шарить по карманам пальто. Ее собственный платок, обыкновенный, тряпичный, ключи, зеркальце, кошелек, а это что? Вытянула из кармана зеленый бархатный очечник, поглядела на него недоуменно.

Думала она в эту минуту, понятно, не об очечнике, а об Олеге Пластове, которого, кажется, убила бабенка, спасенная и привезенная Долоховым.

И угораздило же его сбежать именно тогда, когда он так нужен!

– Что это? – недоуменно спросила Ирина Петровна.

– Это? – встрепенулась Валентина. – Очечник, но я представления не имею, откуда он у меня… А, вспомнила! Уборщица нашла его в моем кабинете после приема. Я машинально сунула в карман да забыла. Кто-то из пациенток оставил, видимо. Надо будет их поспрашивать. Ага, вот платки! Прошу!

Ирина Петровна осторожно вытащила платок из плотно сложенной пачки и спросила:

– На приеме? А кем вы работаете?

– Ну как же, – вздохнула Валентина. – По той же специальности работаю, что и в Пильно. Гинеколог я, тружусь на Московском шоссе в консультации. Заходите, если что не так.

Тут же ей захотелось ущипнуть себя за бестактность, которую допустила! Да женщины с такой болезнью, как у Пластовой, с гиперандрогенией, только и делают, что ходят к гинекологам, потому что нуждаются в постоянном гормональном лечении, если не хотят вовсе омужичиться! Надо ж ляпнуть такое, вот уж воистину, язык мой… А все из-за потрясения, которое она испытала, услышав о гибели Олега. Надо надеяться, Ирина Петровна поймет, в каком она шоке.