СМЕРШ в бою - Анатолий Терещенко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но в ту же ночь, под самое утро, в эфире снова появился неизвестный передатчик, передавший шифрованный текст. Пеленгаторщики засекли передачу и с большой степенью достоверности указали на дом, где проживали сестры…
На совещании у генерала я доложил свои соображения по дальнейшему ходу разработки по делу на «Ойнас», суть которой сводилась к тому, чтобы не арестовывать молодую девушку, а разубедить ее в пагубности подобных действий, а потом привлечь на свою сторону. Виноградов санкционировал такой финал розыска, но предупредил, что головой отвечаю за последствия. Поэтому я решил сам выйти на нее…
Вот как описал этот эпизод сослуживец Мозгова чекист А. К. Соловьев в книге «Шпионское досье «Бакалавра» в главе «Лесная фея».
«…На настойчивый звонок капитана 2-го ранга дверь открыла молодая красавица-эстонка в легком шелковом платье, эффектно подчеркивавшим ее стройную женскую фигуру.
Симпатичный, в белоснежной сорочке с орденскими планками на отглаженной морской тужурке и золотыми шевронами на рукавах, Мозгов приложил руку к козырьку фуражки и с мягкой, обворожительной улыбкой проговорил:
– Разрешите, хозяюшка?
Обезоруженная и приветливой улыбкой на молодом красивом лице моряка, и его дружелюбной просьбой, она кивнула головой, пригласила войти:
– Заходите, пожалуйста… Всегда рада, – она чуть улыбнулась, – видеть у себя столь элегантного морского офицера.
Гость снял фуражку, махнул расческой русые кудри и вошел в небольшой холл. Испросив разрешения, опустился в мягкое кресло, пробежал глазами эстампы и статуэтки, остановил взгляд на хозяйке и не удержался от искреннего вздоха:
– Где мои двадцать лет…
Девица взаимно улыбнулась:
– По-моему, вам чуточку только на 2–3 годика больше.
– К сожалению… Скоро к тридцати подберусь… Знаете. Война отнимает самые счастливые годы молодости.
– Да, не говорите, – поддержала хозяйка, ожидая, что моряк объяснит причины своего визита. Вначале ей показалось, что пришел очередной воздыхатель… Но во взгляде моряка она заметила какую-то строгость, тут же тревожно завладевшую ее неспокойными нервами… Но гость не стал долго держать хозяйку в неведении. Вежливо уточнив, что она проживает с младшей сестрой, только что уехавшей на неделю к тетке в город Кохтла-Ярве, он спокойно проговорил:
– Альма Юлиусовна, прошу не пугаться. Я из флотской контрразведки. Вот мое служебное удостоверение… У нас есть серьезные доказательства вашей враждебной деятельности и все основания к насильственному задержанию, к аресту и преданию вас суду Военного трибунала. Не пытайтесь оспаривать мои слова, не усложняйте ситуацию… Я могу добавить, что нам известен и ваш псевдоним «Ойнас», и еще многое другое. Однако, учитывая вашу молодость… Мы пришли к решению не арестовывать вас, а всемерно помочь вам искупить свою вину… помочь пресечь шпионско-диверсионную деятельность фашистской агентуры против Советской Армии и Военно-морских сил, против вашего эстонского народа…»
– И какая реакция была у девушки? – спросил я у Николая Кирилловича.
– Она побледнела, руки задрожали… Помню, как сейчас, она сидела, как завороженная, не меняя позы. А потом спросила о санкциях в отношении сестры, заявив, что Эдита ничего не знала о ее деятельности. Потом зашел один из оперработников и застенографировал ее признательные показания.
«Ойнас» подробно рассказала об обстоятельствах ее вербовки, задании «на оседание» в Таллине, инструкциях по сбору секретных сведений по Флоту. Она выдала портативную радиостанцию, шифровальные документы и графики радиообмена с разведцентром в Швеции, назвала явки известных ей «лесных братьев».
С учетом чистосердечного признания в дальнейшем она активно использовалась в опознании абверовской агентуры.
* * *На этом беседа об Альме Грюнвильд закончилась. Но мне хотелось из первых уст услышать повествование о борьбе этого честного и мужественного чекиста за отстаивание истины в ошибочном решении, принятом хрущевскими головотяпами в отношении Балтфлота. Я знал эту историю в разной интерпретации из других источников.
Кстати, Кремль тогда приказал резать корабли и самолеты без оценки последствий в состоянии боеготовности этого водного форпоста, стоящего на западных рубежах страны.
Н. К. Мозгов не убоялся ни непосредственного начальства из Лубянки, ни высших руководителей Министерства обороны СССР, ни самого Хрущева, и на заседании Политбюро КПСС доложил то, что было на самом деле на флоте и о тех последствиях, которые могли наступить, если была бы выполнена «дурь сверху». Перед нею спасовали многие флотоводцы, а он добился своего…
Я несколько раз в беседах при встречах подводил генерала к этой теме, но тот всякий раз отнекивался, называя свой поступок не геройством, а элементарным рядовым действием чекиста, противостоящего трусости и разгильдяйству.
Но однажды, это было тоже в Совете ветеранов военной контрразведки, в конце 90-х годов, накануне своей кончины он вдруг разговорился.
– А начиналось все так, – пояснил генерал. – Я был начальником контрразведки Балтфлота. Когда на мое имя стали сыпаться, как снег на голову, аналитические справки, рапорта, докладные записки от оперсостава и моряков о резком снижении боеготовности флотской инфраструктуры в результате непродуманных сокращений, я стал задумываться над «разумным процессом». И через несколько недель, когда «созрел», решил подготовить обобщенную справку на имя Председателя КГБ Шелепина.
– А как же ваш непосредственный начальник военной контрразведки, что он остался в стороне, в неведении?
– Генералу Гуськову я не решился посылать документ. Он мне несколько раз намекал, что кнутом обуха не перешибешь. Поэтому я не уверен был в его смелости, хотя нужно признать, что такой шаг был рискованным – как-никак я шагал через голову московского непосредственного начальства.
Но прежде, чем отсылать документ в Москву, я его показал командующему Балтийским флотом и первому секретарю Калининградского обкома партии – члену Военного совета. Они внимательно прочли мою докладную записку и пожелали успеха в нужном начинании: не отговаривали и не выказывали поддержки в случае потребности. К сожалению, эти люди были слепыми рабами навязанных сверху директив – боялись за свои высокие должности.
– Документ вы отправили в Москву сразу после этого разговора или еще накапливали материал?
– Сразу, так как там было полно доводов в защиту на-ше-го флота, – он умышленно растянул последнее местоимение, словно подчеркивая гордость и справедливость того, что им было сделано несколько десятилетий назад.
– А потом? – поторопил автор его с ответом.
– А потом включился счетчик времени, и я стал считать дни в ожидании звонка из столицы.
– И все же непонятна трусливая позиция командующего Балтфлотом, – вам пожелал успеха, а сам в кусты.
– Если честно, я не сильно и переубеждал двоих. Никакие рассуждения не в состоянии указать человеку путь, по которому он не хочет идти. Люди не хотят думать, перестают размышлять, когда за них кто-то делает эту работу. Я же был раскован в своих раздумьях, потому что их базой были объективные материалы широкого круга оперативного состава, прекрасно знающего обстановку в курируемых им частях. По-моему, а я такого мнения придерживался всегда, мы истинно свободны тогда, когда сохраняем способность рассуждать самостоятельно…
* * *Время бежало быстро, потому что Николай Кириллович рассказывал настолько интересно, что хотелось его слушать и слушать. Помогал диктофон.
Со слов Мозгова через неделю раздался звонок по «ВЧ».
– Я поднял трубку и услышал голос Шелепина, сообщивший, что получил докладную записку. Он поинтересовался, все ли правильно в ней. Ответ мой был краток: я лично отвечаю за каждую букву, за каждый факт, потому что любой из них выверен через несколько источников.
Председатель КГБ тут же сообщил, что в таком случае он направляет документ в Политбюро, а мне приказал быть готовым по вызову прибыть в Москву.
Через неделю по звонку я и командующий флотом А. Е. Орел вылетели в столицу.
Поселились в престижной гостинице «Метрополь». Не успели еще разместиться, как последовал телефонный звонок от начальника Главного Морского штаба, приказавшего нам с командующим прибыть к нему. Я понял задумку, – ожидается психологический накат, моральная торпедная атака. Так оно и вышло.
В Штаб с Орлом шли молча. Командующий совсем не соответствовал своей фамилии. Он скорее походил на мокрую курицу или проштрафившегося пацана, который разбил мячом соседское окно.
– Зачем ты затеял всю эту возню? Зачем? Сколько драгоценного времени она отняла у нас, я не говорю уже о нервах, вообще о потерянном здоровье. Тебе легко… а с меня три шкуры сдерут, – бубнил под нос потеющий командующий флотом, тяжело переставляя налитые словно свинцом ноги.