Новогодний Подарок (СИ) - Лав Нинель

Ну, что ж, он подождет! Подождет и подумает, держа ситуацию под контролем.

А шантажисты?..

Он встретится с шантажистами, выслушает их условия и будет тянуть время, а для подстраховки…

Борис Яковлевич набрал номер Федина и, вкратце поведав ему свою «историю», попросил у него совета, как у представителя правоохранительных органов — после «пренеприятного случая» с Валентиной Николаевной Ватутиной он уверовал в возможности Федина разводить «неприятности» руками и постарался подстраховаться и использовать сотрудника Следственного Комитета, как надежный стальной щит между собой и шантажистами.

Конечно, совету следователя Борис Яковлевич не последовал: в правоохранительные органы обращаться не спешил, но заверил Федина, что всенепременно это сделает, сам же привез со старой квартиры телефон с определителем номера и диктофоном и, дождавшись звонка шантажистов и записав разговор на пленку, решил с ними встретиться и выслушать их предложения, так сказать, из первых уст.

49

Каково же было удивление Бориса Яковлевича, когда на встречу к памятнику Пушкину и Гончаровой на Арбате от имени шантажистов явилась Властелина Ватутина.

— Ты как здесь оказалась? — в изумлении уставился на девушку юрисконсульт и, приглядевшись к решительно настроенной Властелине, начал понимать происходящее. — Так это ты мне звонила?!

— Я! — честно призналась Властелина, не желая упускать шанс попасть, таки, на учебу в Англию или в Америку (теперь ей было уже без разницы куда ехать учиться — лишь бы найти деньги и уехать). — У меня есть ваши записки моей матери, и я желаю их вам дорого продать.

— Откуда ты знаешь, что записки именно мои? — делано удивился Борис Яковлевич, мысленно ругая себя за неосмотрительность — сейчас бы он не доверил бумаге ни единого тайного слова.

Передернув от холода плечами, Властелина сжала рукой в тонкой перчатке воротник норковой короткой шубки — привычка не носить головной убор сейчас ее подвела: холодный мокрый ветер припорошил волосы липким влажным снегом и ей приходилось стряхивать налипшие снежинки с волос, пока они не растаяли от ее тепла и не превратились в капельки воды, которые тут же замерзнут и приморозятся к волосам.

— О вашем романе с моей матерью мне рассказала ее старинная подруга: она часто давала матери ключи от своей квартиры, но, как очень любопытная женщина, наблюдала из засады ваши свидания. Правда, о том, что Витька ваш сын, подруга не догадывалась — вы вовремя перестали пользоваться ее услугами, а то бы вам пришлось раскошелиться гораздо раньше…

— Это еще надо доказать! — спокойно возразил юрисконсульт — обвинения несовершеннолетней девушки его не пугали.

— Собрать доказательства не составит особого труда — сейчас есть множество экспертиз, но с доказательствами я просила бы, куда большую сумму.

Либман был неприятно поражен хваткой и напором шестнадцатилетней девушки, хотя поразить его было очень трудно, однако, идти на поводу у столь юного и неопытного шантажиста он не собирался.

— Пожалуйста — делай экспертизы, доказывай мое отцовство — я подожду. Мне спешить некуда.

— Зато мне есть куда спешить! Мне нужны деньги именно сейчас! — топнула ногой Властелина.

— Деньги нужны всем! — назидательно произнес юрисконсульт и спорить с девушкой не стал. — Давай предположим, что ты сделаешь сотни экспертиз и, наконец, докажешь, что записки твоей матери писал я — заметь, только предположим, но почему ты думаешь, что в конце твоих… изысканий я заплачу тебе какую-то сумму за эти опусы столетней давности?

— А как же? — опешила Властелина, такого поворота событий она никак не ожидала. — Обнародование этого нелицеприятного факта повредит вашей репутации!

Прикрыв глаза, Борис Яковлевич хищно оскалился.

«— Знала бы ты, наивная Красная Шапочка, — мысленно продолжил он разговор с девушкой, — что деньги я ценю куда больше своей репутации. Но для того, чтобы ты не путалась у меня под ногами и не отрывала меня от дела, я тебя, глупая Красная Шапочка, просто съем!»

Юрисконсульт открыл рот, прилаживаясь исполнить свое намерение, но неожиданно вспомнил про Константина Александровича Федина и рот закрыл — этот следователь знает про шантажистов (он сам рассказал ему о них) и обязательно поинтересуется продолжением этого «дела», и придется ему рассказать правду о Властелине. Следователь обязательно заинтересуется сим фактом, и попытайся он, Борис Яковлевич, «слопать» Властелину, то бишь Красную Шапочку, у следователя на глазах, Федин непременно схватит его за шиворот и, как следует, встряхнет — не зарывайся, Серый Волк. Юрисконсульт интуитивно чувствовал, что «бороться» с этим следователем один на один не стоит — заломает. Нет, лучше ему, Борису Яковлевичу, отступить, натянуть на себя овечью шкуру и спрятаться за спину наделенного властью Медведя с его карающим мечом в одной руке и сводом Законов в другой.

И Борис Яковлевич Либман отошел подальше от «Красной Шапочки», сменил хищный оскал на всепрощающую овечью улыбку и, войдя в образ «бедной овечки», скромно опустил глаза, чтобы Красная Шапочка (не дай Бог!) не разглядела бы в нем матерого и коварного Серого Волка.

— А ты не боишься, милая, — ласково спросил он Властелину, осторожно стряхивая снежинку с рукава ее норковой шубки, — так неосторожно себя вести со мной? Твои необдуманные действия, дорогая, попадают под статью 163 УК РФ.

— Вы имеете ввиду вымогательство? — серьезно спросила Властелина, впервые подумав о своих действиях, как о нарушении закона — в пылу жажды и борьбы за деньги она забыла обо всем на свете (в том числе и о нелюбимом ей Уголовном Кодексе).

— Именно его! — покивал головой Борис Яковлевич. — А так как ты требуешь у меня очень большую сумму, угрожая распространить обо мне порочащие сведения… Если я не ошибаюсь, то это от семи и выше!

— От семи и выше?.. — девушка явно испугалась замаячившей перед ней зековской перспективы. — Но вы же не станете…

— Ошибаешься, милая! Стану! Еще как стану! Ты просто не оставила мне выбора. Я уже проинформировал правоохранительные органы о поступающих мне звонках с угрозами и требованием денег!

— Как же так?..

— Константин Александрович Федин — следователь Следственного Комитета, — не обращая внимания на вопрос девушки, продолжил Либман свое запугивание, — завтра ждет меня у себя в кабинете: я должен буду написать заявление о звонках шантажиста. Что за этим последует, ты прекрасно знаешь!

— Нет! Вы не можете! С пятном в биографии меня никогда не примут ни в Оксфорд, ни в Гарвард!

— Мы можем договориться с тобой мирно — без вмешательства правоохранительных органов: ты отдаешь мне эти дурацкие записки, а я забываю о шантаже и твоей неблагодарности.

— А деньги?

— Деньги…

Это слово вызвало у Бориса Яковлевича воспоминание о пропавших деньгах семьи Ватутиных и своих планах на их возвращение — возвращенные деньги Ватутина должны достаться только одному ребенку, тогда это приличный капитал и с ним можно «работать»! Борис Яковлевич согласен только на такой вариант!

— Ну да, деньги на учебу в Англии или Америке! — Властелина поняла, что ее попытка шантажа с треском провалилась, но она не могла так просто расстаться со своей мечтой.

— Сколько тебе не хватает? — без особого энтузиазма поинтересовался Либман — с тем, что придется платить, чтобы получить гораздо большую сумму, он уже смирился.

— Если продать квартиру…

— На это советую не рассчитывать, — жестко прервал размечтавшуюся девушку юрисконсульт. — Квартиру ты сейчас не продашь: в ней прописан твой несовершеннолетний брат, к тому же вы оба наследники имущества, и квартира принадлежит вам в равных долях, а наследство вы получите только через полгода. Даже если тебе удастся через суд или как-то по-другому все же продать единственное ваше жилье, то половину денег тебе придется ему отдать или надо ему предоставлять жилье, куда его надо будет прописывать — вряд ли органы опеки и попечительства дадут разрешение на продажу вашей общей квартиры и закроют глаза на такое явное нарушение закона.