Москва. Полная история города - Мария Баганова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Продавали там и товары для охоты – ягдташи, пороховницы, болотные сапоги, ножи… С лотков торговали сайками, булками из крупитчатой и гречневой муки, блинами, гороховым киселем… Именно вокруг Охотного ряда в XIX столетии располагались лучшие трактиры Москвы. В середине XIX века в Москве было более трехсот трактиров. Самым ходовым товаром в них был чай. Именно за чаем из сияющего начищенной медью самовара купцы обговаривали сделки. За год Городская часть – центр Москвы – выпивала более двадцати тысяч фунтов чая, Рогожская – еще больше, почти тридцать тысяч, Пречистенская около 7 тысяч фунтов, а Мещанская всего лишь три с небольшим тысячи[27].
Улица Охотный ряд. 1888 год
Особенно знаменит был Егоровский трактир, принадлежавший старообрядцам, потому курение там было запрещено. У входа в этот трактир стоял швейцар огромного роста. Трактир был известен тем, что в нем подавали любимый москвичами чай «с алимоном» или «с полотенцем». Первый вариант был достаточно обыкновенен: два стакана чая с лимоном и сахаром. Но таких клиентов за настоящих ценителей чая не считали. Пренебрежительно смотрели и на тех, кто заказывал к чаю сливки.
А вот если посетитель заказывал чай «с полотенцем», то ему подносили полный самовар и маленький заварочный чайник, а на шею вешали чистое полотенце. Чаевничающий пил стакан за стаканом горячий чай, вытирая вспотевшее лицо полотенцем. Заварочные чайники меняли по мере опустошения. Некоторые любители чая могли так выпить целый самовар, и полотенце становилось мокрым от пота.
Подавали в этом трактире и особые московские пироги – расстегаи. Назывались они так из-за открытой, незастегнутой, серединки, позволявшей разглядеть начинку. Обычно расстегаи были рыбными. К ним подавался соусник ухи бесплатно.
Возникла такая форма пирожка как ответ на популярнейшую в те годы песенку «Сарафанчик-расстегайчик» на музыку Александра Гурилева:
Мне наскучило, девице,
Одинёшенькой в светлице,
Шить узоры серебром!
И без матушки родимой
Сарафанчик мой любимый
Я надела вечерком —
Сарафанчик – расстегайчик,
Сарафанчик!
Исполняла ее цыганка Стеша – Степанида Сидоровна Солдатова, знаменитая не только в России, но и за рубежом. Сам Наполеон приказывал ее разыскать, чтобы послушать дивное пение, – но не вышло: цыганка уехала в Ярославль, и выступала там в военных госпиталях. Строчка Пушкина: «Так мимоездом Каталани цыганке внемлет кочевой..» – описывает момент, когда прославленная итальянская оперная дива, пораженная пением цыганки Стеши, подарила ей свою шаль.
Впрочем, Пушкин слегка исказил факты: Степанида Солдатова получила прекрасное музыкальное образование и владела приемами бельканто. Она обладала безупречным слухом, а ее голос был настолько силен, что легко перекрывал любой оркестр.
Пела Степанида в цыганском хоре, созданном по приказу графа Алексея Орлова еще в 1770-м году. Первоначально руководил хором Иван Тимофеевич Соколов, потом его сын – Григорий Соколов, а после Николай Шишкин. Выступали цыгане обыкновенно в ресторане «Яр» – недалеко от Петровского замка.
Были трактиры и попроще, где можно было прямо у стойки выпить шкалик водки и закусить кислой капустой, или огурцами, или мелко нарезанной воблой.
Были чайные, где любители чаепитий могли получить десятки сортов разных чаев: китайских, индийских, цейлонских, цветочных, зелёных, чёрных и пр. Некоторые чайные славились не только вкусным и так любимым москвичами чаем, но и тем, что висело там множество клеток с птицами: соловьями, дроздами, щеглами, малиновками, канарейками. Ценители ходили туда не только чаевничать, но и слушать птичье пение.
Некоторые заведения назывались водогрельни: они торговали просто горячей водой для чая. Чайник кипятка стоил копейку. Ситный хлеб – три копейки. Это был обычный обед какого-нибудь бедного студента. Да и сидельцам из многочисленных окрестных лавочек было несподручно отлучаться со своих мест в трактиры, вот они и предпочитали покупать горячую воду и чаевничать прямо у прилавков.
Охотный ряд бывал особенно оживленным перед большими праздниками. Продавали там окорока, осетров, потрошеных поросят… Там торговали клюквой, капустой, мочёной морошкой, грибами. Дородные купчихи подъезжали и закупали сразу всего много, люди победнее – брали куски поменьше. Нераспроданные продукты, уже начинавшие портиться, отправлялись в Обжорный ряд – сеть столовых и питейных заведений, располагавшихся в Никольском переулке.
А бывало, рано утром какой-нибудь загулявший накануне и теперь желавший опохмелиться молодец подходил к продавцу, стоявшему около бочек с квашеной капустой и огурцами, кланялся ему и просил:
– Яви божескую милость, Христа ради!
И сердобольный продавец совершенно бесплатно наливал бедняге кружку огуречного рассола.
Прославилась и булочная Ивана Максимовича Филиппова. Калачи и кренделя он выпекал отменные, но в его булочной так и кишели тараканы. Рассказывали, что однажды проверяющий, разломив булку, обнаружил там запеченное насекомое.
– Что это!! – с гневом спросил он.
– Изюм-с! – не растерялся Филиппов, тут же схватил таракана и съел.
А вернувшись в пекарню, тут же приказал добавить в тесто изюму. Так и появились уже ставшие традиционным булки с изюмом.
Увы: чистота в тех лавках оставляла желать лучшего. Животных и птиц часто забивали тут же, и кровь стекала на пол, пропитывая доски и землю. Внутренности сваливали в большие чаны. Выносили их редко, и эти отбросы гнили, распространяя вонь. Запах крови и мясные обрезки привлекали крыс, которые кишели там стаями.
В 1880-е годы все эти нарушения установила санитарная комиссия, и городская дума принялась решать, как исправить положение. Обсуждение вышло бурным! Одни гласные пытались доказать, что никаких «бахтерий» и «миазмов» в лавках нет. Другие подняли их на смех:
– Как нет? Вон бахтерии так и бегают – рыжие и хвостатые. А в бочках миазмы кишмя-кишат. Откроешь – так врассыпную и кинутся…
Первым делом постановили в каждой лавке держать кота. Эти коты вдохновили лавочников на род соревнования – у кого кот толще. Сытые, огромные коты сидели на прилавках, но на крыс обращали мало внимания. Тогда придумал кто-то держать в лавках собак-фокстерьеров. Вот они-то крысам спуску не давали!
Но постепенно такие частные лавочки, кишевшие «бахтериями», уходили в прошлое: в центре Москвы строились большие многоэтажные магазины
