Инженер Средневековья - Лео Франковски

Затем шерсть перекладывают во вторую лохань, а в первую кладут еще. Во второй лохани вода горячее и чище.

Так продолжается до шестой медной лохани. Она стоит на огне. Вода в ней очень горячая. Здесь в воду добавляют моющее средство.

В седьмой лохани начинается полоскание. Вода теплая, а моющее средство, которое выполаскивается из шерсти, поступает в шестую лохань.

Восьмая, девятая и десятая лохани — для дополнительного полоскания. В каждой следующей вода горячее. Одиннадцатая лохань — медный котел с кипящей водой.

В двенадцатую налита чистая холодная вода. Здесь шерсть остывает, нагревая при этом воду перед подачей в котел. Рядом находятся решетки для сушки шерсти.

— Надо же, одна и та же вода используется несколько раз. Экономится топливо. Интересно.

Противоположный поток прост, как все гениальное, но изобретен был очень поздно. Впервые его использовали в 1930-х годах, что стало крупнейшим открытием Альберта Эйнштейна в области техники. С тех пор принцип противоположного потока применяют в целом ряде промышленных процессов.

— Пан Конрад, вы постоянно повторяете «моющее средство». Разве вы не используете мыло или золу?

— Мыло — это соединение золы и жира. Шерсть уже жирная. Именно жир мы и пытаемся отмыть. Зола содержит много твердых частиц, и шерсть может стать грязной.

Вначале зола выщелачивается. Мы насыпаем ее в кадку с матерчатым дном и промываем водой. Получается раствор гидроксида натрия — щелок, то есть сильное моющее средство.

— И возле каждой лохани стоит рабочий?

— Не совсем так, ваша светлость. Стоять весь день у котлов с кипятком — адский труд. Каждый рабочий будет от начала до конца промывать определенное количество шерсти.

Этот допрос с пристрастием длился несколько часов, пока герцог Хенрик не предложил выпить пива, и я смог, наконец, промочить горло. Мы расположились в большом зале.

— Пан Конрад, насколько я понял, вы можете намыть больше шерсти, чем спрясть.

— Это так, ваша светлость. Освободится много времени для других дел. Например, для стирки.

— Вы объяснили, что вы делаете, но не объяснили зачем.

— Зачем ткать сукно, ваша светлость? Чтобы людям было что носить!

— Нет. Я имею в виду то, что вы чужой среди нас. Что вам нужно? Может, деньги?

— У меня их более чем достаточно, ваша светлость. Мне столько даже не надо. И я не чужой. Мой акцент кажется вам странным. Я вырос в… другом месте. Но все мои предки были поляками, и я тоже поляк, и это моя страна.

— Мне объяснили, что вы не рассказываете о своем происхождении, и я не стану давить на вас. Но почему вы все это делаете?

— Потому что Польша раздроблена и слаба! Потому что наши люди неграмотны! Они мерзнут и голодают! Они умирают, как снежинки на поверхности воды. И потому что идут монголы. Они хотят истребить весь наш народ и превратить наши поля в пастбища для своих боевых коней!

— Успокойтесь, пан Конрад. Хорошо, что вы заботитесь о людях. Мельницы, ткацкие станки — все это нужно. Я прослежу, чтобы ими пользовались. Но что касается татар… Чингисхан умер пять лет тому назад. Зачем беспокоиться?

— У него были сыновья, у которых тоже есть сыновья. Они придут.

— Когда?

— Через девять лет. Даже чуть раньше.

— Хм. Вы заранее знаете их планы?

— Они придут, ваша светлость.

— Если вы верите в это, тогда зачем тратите время зря? Почему не создаете оружие?

— Буду, ваша светлость. Но кому воевать? Сейчас сотни крестьян и рабочих трудятся лишь на одного рыцаря. В племенах монголов каждый человек вооружен. Уже в численности у них будет перевес. Мои машины предоставят народу время и оружие для подготовки к войне. Польша уцелеет только при наличии народной армии!

— Вы вооружите холопов? Это же нарушит общественное спокойствие.

— Вы правы, ваша светлость. Но нет ничего стабильнее, чем покойник. Он просто лежит и не шевелится.

— Вы странный человек, пан Конрад Великан.

На этом меня отпустили. Уходя, я понял, что упустил свой шанс. Я настолько увлекся техническими объяснениями, что позабыл о главном.

Не важно, что герцог думал о мельницах и фабрике. Они уже строились, и он вряд ли это остановит.

Что мне на самом деле нужно, так это получить его разрешение на владение землей. Не имея собственной земли, все, что я сделал и сделаю, — коту под хвост.

А я, как сумасшедший, пророчил конец света! Не хватало только прицепить табличку, предвещающую Судный день. Настроение у меня было отвратительное.

Братья Краковские привели вьючный обоз с медными деталями для мельницы. Горожане не уделяли большого внимания большинству сельских праздников. Если была работа, они работали. Втулки получились такими большими, что их везли сразу на двух мулах, как портшезы.

Я отвлек Витольда, Илью и Анжело от игры вроде футбола и познакомил с братьями Краковскими. Мы обсудили, что нам требуется: детали для ветряной мельницы, лохани для мытья и окрашивания, оси и вкладыши для тачек.

К счастью, братья Краковские умели читать мои чертежи, и я вручил им целую стопку.

Витольд долго не мог понять, для чего нужна тачка, но потом согласился сделать дюжину, как только будет построена лесопилка. Они пригодятся при уборке урожая.

Братья согласились слепить глиняные горшки для Ильи, но попросили объяснить им суть процесса цементирования стали. У них уже была глина, каменный уголь и печи. Их очень впечатлили топоры, которые делал Илья, и они захотели сами закалять сталь. Я их благословил.

Краковские умели заливать медь в глиняные формы, и я научил их располагать маленькие формы одну за другой, чтобы сразу отливать много предметов. Они уже торговали большим количеством дверных петель и пряжек для ремней.

Я подозвал Петра Кульчиньского и в присутствии всех взял с него клятву верности. Братья не сразу поняли, что Петр не будет их боссом. Они могут вести свои дела, как считают необходимым, но обязаны информировать его обо всех финансовых операциях, чтобы тот извещал об этом меня.

Было решено, что Петр остановится в моей комнате в «Розовом драконе» и станет также вести бухгалтерские книги корчмы. Я отдал ему письмо к пану Тадеушу, подтверждающее полномочия.

Под конец Томаш Краковский затронул деликатный вопрос. Несмотря на то, что они работали на меня, я уже разрешил им забирать одну двенадцатую от полученной ими выручки. Поэтому он предложил мне купить привезенные детали и все то, что я только что заказал. Цифры будут занесены в книги, и они смогут подсчитать свою долю. Я же получу почти всю затраченную сумму обратно в качестве прибыли за владение имуществом.

Мне пришлось согласиться с тем, что это справедливо, но я подчеркнул, что смогу заплатить только с выручки за владение корчмой. Так мы и решили. Их доля составила 19 500 гривен.

Темнело, и я пригласил всех присутствующих перекусить на кухне. Мы ужинали, когда вошел Ламберт.

— Пан Конрад! Куда ты запропастился? За столом тебе отвели почетное место, и оно пустовало!

— Прости, ваша светлость. Я не знал, что приглашен. Привезли детали для мельницы, и многое нужно было обсудить.

— Никогда в жизни не видел столько меди в одном месте! Ты заплатил за все это?

— Да. Когда я отправлялся в Цешин, ты был занят севом, поэтому я решил взять свои деньги.

— Но ты согласен, что мельницы мои?

— Разумеется, ваша светлость.

— Значит, я тебе должен. Сколько?

— Привезенные детали, плюс детали для ветряной мельницы, лохани для фабрики, краска, мулы и красильщик из Флоренции обошлись в двадцать три тысячи гривен.

— Двадцать три… Поговорим в моих покоях, пан Конрад.

Когда мы пришли, он сказал:

— Двадцать три тысячи гривен — большая сумма, пан Конрад.

— Да, ваша светлость.

— Хм. Играть с тобой в шахматы бесполезно. Но я спорю, что твоя водяная мельница не заработает. Принимаешь? Или два раза по столько, или ничего.

— Как пожелаешь, ваша светлость. Но я краду твои деньги. Мельница заработает.

— Посмотрим. А теперь пойдем в зал. Люди ждут встречи с тобой. Хочу заметить, что пан Стефан и его отец, барон Ярослав, весь вечер проклинали тебя, твердили всем и каждому, что ты колдун. Единственное, кем они тебя не назвали, так это христианином.

— Пан Стефан? Но почему он не на посту?

— Его заменяет один из рыцарей пана Ярослава, поэтому у пана Стефана есть шанс очернить твое имя. Не люблю, когда мои вассалы так себя ведут. Знаю, это не твоя вина, разве только будь ты там, они бы тебя так не позорили. Даже не могу представить, что думает герцог.

Когда мы вошли, Ламберт прошептал:

— Главное, держи себя в руках!

После нашего появления разговор неожиданно прекратился. Люди только что пили и обсуждали свои дела. Теперь половина из них пялилась на меня, а другая половина старалась этого не делать.

Держись! — твердил я про себя. У тебя получится, у тебя получится. Должно получиться, должно получиться…