По ту сторону Стикса - Юлия Васильева

Фреддо в очередной раз хрустнул кулаками и попер на меня. Мне оставалось только пятиться и уходить от его примеривающихся ударов. Но долго это продолжаться не могло – измотать его мне не удастся. Ринг слишком маленький для продолжительной игры в догонялки.

Удар слева – я пригнулся и проскочил под его рукой.

– Эй, мозгляк, хватит бегать! Дерись, как мужик! – донеслось из толпы.

Фреддо развернулся за мной гораздо быстрее, чем можно было от него ожидать, и я только чудом не схлопотал локтем по позвоночнику.

– Давай, Фреддо, дави его! Я поставил на тебя сотку!

Следующий удар оцарапал мне скулу. Видимо, даже выступила кровь – толпа взорвалась одобрительными криками. Но всю это буйство внезапно перекрыла яркая вспышка ярости. Боевой ярости… На миг она как будто ослепила меня, и я, используя цепь как кнут, не глядя, полоснул по Фреддо.

Попал по бедру и правому боку. Мой противник от неожиданности даже отшатнулся, теряя равновесие. Из бушевавшей людской массы на меня смотрели хрустальные глаза Фрэя, отражавшие именно ту ярость, которую я сейчас спроецировал. Застывший, словно во льду, момент разрушил чей-то довольный рев:

– А крысеныш огрызается!

– Фреддо, выбей ему зубы!

– Инк, какого черта ты стоишь столбом! – голос Го дал мне понять, что так неожиданно завоеванный момент снова упущен.

Глаза Фреддо в буквальном смысле налились нехорошей кровью: лопнул один из капиляров, заливая белок красным. Удары цепью болезненны – это я узнал на своей шкуре во время занятий с новым оружием, частенько подставляясь под собственный же замах.

Удар рукой – я присел. Попытался сделать подсечку цепью, но недостаточно тренированные руки плохо слушались. Удар ногой – я попытался блокировать движением, сотни раз отработанным с Гудвином, и, не рассчитав разницу в весе, отлетел спиной на мостовую.

Фреддо нацелил сапог мне в живот, и я едва успел перекатиться. Толпа все ревела, отвлекая и оглушая меня. Как можно сосредоточиться на своем противнике, если окружающие, словно мелкие рыбки, все время несмертельно, но довольно болезненно щиплют кусочками твое тело?

Только бы успеть подняться. Останься я на мостовой, и он уделает меня в два счета.

Но Фреддо не спешил. Мой противник успокоился, снова осознав свое преимущество и решив еще немного погонять меня на потеху публики. Я видел и чувствовал его насмешку, но она не вызывала у меня ни злости, ни ярости, потому что эта насмешка была полностью оправдана.

Я встал на ноги и приготовился. Возможно, он просто выкинет меня за переделы ринга, не причинив серьезных увечий. Но кого я обманываю? Мне ли не лучше других знать, что сейчас в нем не было ничего похожего на сострадание?

Фреддо несколько раз подпрыгнул, разминая ноги, как профессиональный боксер на ринге, а затем пошел на меня. Пока не поздно я попробовал достать его цепью, развернул сверкающие звенья, но он лишь отмахнулся от нее. Он бил ногами, руками, иногда оставляя ладони раскрытыми, как бы забавляясь, чтобы вместо ударов получались звонкие оплеухи. Толпа уже не ревела, а улюлюкала и смеялась, отпуская в мой адрес унизительные реплики.

Я старался защищаться, но в какой-то момент все равно стал пропускать половину ударов. Вторая попытка использовать цепь закончилась тем, что мое оружие сверкающей полосой полетело за пределы ринга – туда, куда ее выкинул мой более опытный противник.

Следующий удар влетел мне в солнечное сплетение, и я снова повалился на мостовую. На этот раз Фреддо не дал мне подняться – бой пора было заканчивать. Он встал надо мной на колени и с методичностью стал работать кулаками, неизменно направляя мне их в лицо: если я успевал увернуться, то его костяшки утыкались в дорожную кладку, выбивая брызги мелких камешков. Если же не успевал, то голова взрывалась болью.

– Инк! – орал кто-то из улюлюкающей толпы. – Инк!

Черт бы побрал этого зарвавшегося мерзавца! Вечно он втягивает меня в какую-то дрянь!

Разгоревшаяся злость внезапно зацепилась за эмоции моего противника: бой затянул его настолько, что он уже практически ненавидел меня за мою медлительность, за мою неспособность нормально ему противостоять. Вот он сейчас последним ударом закончит схватку, выбив мозги из моей головы, а потом скажут: много ли дела отдубасить такого сопляка. Поэтому надо поскорее завершать этот бой.

Ярость этого побуждения и последнего удара коснулась меня, разтекаясь по всем нервам, сливаясь с ними, будто это было мое собственное побуждение.

Да, пора заканчивать этот бой!

Я увернулся от удара, должного стать последним, одновременно вытягивая свои ноги из-под Фреддо. Перед глазами тут же встал прием, всего один раз продемонстрированный Гудвином на тренировке. Рывком я закинул ноги Фреддо на шею и переплел их в коленях и лодыжках – удушающий захват.

Мой противник такого не ожидал. Он попытался все же ударить меня, затем его руки дрогнули и вцепились в мои ноги, глаза с окровавленными белками ползли из орбит.

Я напрягал мышцы из последних сил, все затягивая и затягивая, ни в коем случае не отпуская. Он еще дышит, ярость еще гудит в нем как пчелиный рой.

Лицо Фреддо стало бордовым. Он отчаянно заскреб руками, а потом вдруг как-то одномоментно обмяк, заваливаясь всем телом на левый бок. Одновременно с этим иссякли и его эмоции. Еще немного – и он умрет. Нужно ли мне это? Казалось, как будто вернулось мое прежнее "я".

Я разжал ноги и пнул тело, чтобы оно не завалилось на меня. Только тут заметил, какая необыкновенная тишина стоит вокруг. Вся улица молчала…

Подбежал Сом, пощупал пульс у Фреддо и сделал какой-то знак своим помощникам.

Я приподнялся на локте, чтобы разглядеть, что же все-таки происходит. На лицах людей было удивление. Они разговаривали шепотом, поэтому пропал гомон и гул. Многие из них поставили против меня и проиграли. Досады было практически столько же, сколько и удивления. Пополам.

– Молодчина, Инк! – голос Го разрезал пелену. Ему было наплевать, что никто не поддержит восторженных криков.

Я сел, ощупывая разбитую губу, саднящие скулы и все лицо, превратившееся в один нескончаемый источник боли. Один глаз заплывал, но, к счастью, хотя бы нос не был сломан.

Постепенно тишина стала опадать, народ снова загудел, но уже недовольно и разочарованно: кто-то требовал следующего боя, кто-то развернулся и ушел, освобождая место другим.

Рука Сома потрепала меня по плечу:

– Эй, герой, идти сможешь? А то сейчас следующая схватка.

Я кивнул и поморщился – от этого движения в голове зазвенели колокола. Но из упрямства поднялся на ноги самостоятельно.

– Тебе хоть лет-то сколько? Шестнадцать есть?

– Восемнадцать, – буркнул я.

– Ну приходи еще, – он сунул мне в руки комок мятых денег и, подняв грязный окровавленный канат, вытолкнул за пределы ринга.

Толпа передо мной расступалась, выпуская наружу. Несколько рук даже одобрительно похлопали по плечу. Я же шел как во сне: никого не замечая и упорно глядя только себе под ноги.

– Ну ты крут, братан! – Го налетел на меня первым и неожиданно сжал в объятьях, буквально отрывая от земли и нисколько не заботясь о том, что на мне не было живого места. – Где такой приемчик отхватил?

– Гудвин показывал…, – в этот момент я увидел Фрэя. Тот подмигнул мне поврежденной стороной лица (отчего шрам на ней собрался в уродливую лиловую гармошку) и развернулся, чтобы скрыться в толпе.

Меня взяла злость. Мог бы хоть объяснить, ради чего все это было нужно!

Я высвободился из рук Го и вложил остатки сил в рывок за Фрэем, мертвой хваткой вцепившись в его рукав:

– Зачем?

Фрэй обернулся ко мне, и улыбка на его лице была такой натянутой, что он сам понял это и перестал растягивать губы:

– Теперь они будут знать, что справиться с тобой не так просто.

Я молчал, пораженный его словами, так и не разжав руки. Но друг как-то совсем по-другому понял мое молчание и моментально взорвался:

– А что ты хотел?! Все время бежать не получится!! Не думай, что ты здесь в последний раз!

– Я не буду больше в этом участвовать, – угрюмо сказал я, чувствуя, как трескается едва запекшаяся корочка на губе и набухает новыми каплями крови.

Но, конечно же, впоследствии я участвовал в уличных боях, и не раз.

После всего произошедшего домой я возвращался один: Го испарился на пороге Чень Шеня, Рому и Медяку на меня было откровенно наплевать, а Фрэй, похоже, считал, что на этот раз его "помощи" достаточно и дальше я справлюсь самостоятельно.

На сумрачной лестнице в эпилептическом припадке мигала лампочка – даже такое освещение роскошь для подъездов в резервации. Но сейчас эта роскошь лишь сделала острее боль в голове. Я был настолько разбит, что желал только доползти до постели. Тело стонало и скрипело, как старые деревянные мостки на пирсе, побитые боками сотен лодок и.