Ваше Сиятельство (СИ) - Моури Эрли

— Все в порядке? — спросила Ковалевская, видя напряжение на моем лице.

Я кивнул, закрыл глаза и начал считывать эрминговый код, приоткрыв глаза, быстро переносил его фрагменты на бумагу ясными мне лемурийскими пиктограммами. Мне ничто не мешало прямо сейчас перевести «Гермес» в ручной режим, но код требовался для того, чтобы после окончания прогулки, вернуть управление виманой роботу.

Черт, никогда прежде я не был хакером. Даже когда жил на планете, жизнь на которой всецело была завязана с межзвездными компьютерными сетями. Все-таки я — маг. У меня душа мага и в значительной степени воина. Но вот теперь я постигаю кое-что новое для себя. Конечно, это не хакерство в чистом виде, ведь я имею дело не с компьютерным кодом, а магическими модуляциями, но смыслы довольно близки. Не скрою: мне это начинает нравиться, появляется значительный интерес и азарт игрока: смогу или нет.

Да! Смогу! На панели вспыхнули до сих пор темные индикаторы — «Гермес» был под моим контролем. Несколько мгновений я боролся с соблазном завязать центральный кристалл гирвиса со вторым эрминговым потоком. С одной стороны мальчишество, а с другой… Почему бы и нет? Вполне полезный опыт, несколько ценных монеток в копилку моих знаний. Я переправил внимание к кристаллу, сосредотачиваясь на нем, одновременно сканируя потоки, выискивая тот, который ближе подходит к резонансным свойствам кристалла. Нашел и сделал все те же манипуляции как недавно на «Стриже» Веселова, с той лишь разницей, что ограничил мощность взаимодействия примерно в половину. Если я спалю еще кристалл на «Гермесе» — это будет слишком, да и в руководстве «Серебряной стрелы» вряд ли такие добрые дядечки, как Иван Сергеевич.

— Саш, все хорошо? Застыл как статуя, — негромко произнесла Ковалевская, хотя я просил ее молчать.

— Да, еще минутку, — отозвался я, не выпуская центральный кристалл гирвиса из поля магического внимания.

Когда убедился, что сделал все ровно так, как хотел, открыл глаза, положил левую руку на рычаг массивный рычаг управления генератором вихревого поля, правой потянул рукоять с красными рисками на себя. Вимана пошла вперед, все набирая скорость. Под нами потекли огни Хамовников, Третья Имперская башня осталась позади.

— А теперь еще быстрее! — я дожал рукоять управления тягой, переложил штурвал бросая машину вниз и вправо, чтобы чувство скорости стало ощутимее.

— А-а-х! Елецкий! Вот этот да! — вскрикнула Ольга, вцепившись в кресло, глядя, как уличные огни понеслись сумасшедшим потоком. — Только не убей нас! Боги!

— Ладно, — я бросил взгляд на стрелку измерителя скорости — она запала на красном участке шкалы за отметку 360. И после этого, поднял виману, провел ее между башен, постепенно сбрасывая скорость.

— Как ты такому научился, Елецкий⁈ Откуда в тебе магия и такие таланты⁈ — потрясенно вопрошала княгиня.

— Оттуда! — рассмеявшись, я поднял указательный палец вверх.

— Нет! Ты мне все скажешь! Немедленно признавайся! Иначе!.. — здесь она замялась, почему-то поглядывая на серый комочек, облепленный мерцающими кристаллами реута.

— Иначе? Надеюсь, ты не собираешь разбивать склянку с мозгом робота? — рассмеялся я.

Говритель испуганно пискнул, в этот раз не произнеся ни слова.

— Иначе я не скажу о своем очень важном решении. Если бы ты о нем узнал, оно бы тебе понравилось, — вкрадчиво произнесла она. — Давай, Елецкий, признавайся по-хорошему. Ты слишком изменился. Таких перемен просто не может быть без серьезных причин!

— Чуть позже об этом поговорим, — ответил я. — Выбирай, куда летим?

Ольга Борисовна думала недолго:

— А давай к Строгино? Хочу полюбоваться с высоты на залив и там, на острове, поместье Пичугиных. У них в саду прекрасные розы.

— Намек понял, — улыбнулся я, делая крутой вираж на запад. — К букету впечатлений решила добавить еще что-то ароматное и колючее. Вот только резать чем? Нож с собой не ношу.

— Я ношу, — княгиня открыла сумочку, недолго поковырявшись, извлекла небольшой многофункциональный инструмент, частью которого был складной нож.

— Дайте орешков… Пожалуйста, орешков. Хочу горстку фисташек… — тихо и печально произнес хрипловатый голос из говорителя.

— Чего? — я изумленно глянул на стеклянную колбу.

Мне показалось, что мерцание кристаллов, вживленных в серый комочек, стало ярче.

— Уж не свихнулся ли ты, наш друг, — меня это в самом деле начало беспокоить. Ведь после прогулки, придется вернуть ему управление. И что, если после моего вмешательства следующие клиенты этой виманы, окажутся во власти свихнувшегося робота?

— Дайте! Хоть немного семечек! Жрать хочу! — хриплый голос из говорителя стал громче и нахальнее.

Поднявшись еще выше и сбавив скорость, я поделился опасениями с Ковалевской.

— Нет, — она качнула головой. — Сейчас нейронные структуры, отвечающие за управление виманой, бездействуют и активен только блок общения с клиентами. Здесь, как бы тебе объяснить… эффект такой, как бывает у человека, который пребывает в вынужденном покое, из-за его становится слишком восприимчив. Начинает обращать внимание на малейшие раздражители: то его беспокоят малейшие звуки, то ощущения, то навязчивые мысли. Вот и мозг какаду сейчас пребывает в раздражении от непривычного покоя и начинает фантазировать: дайте мне то, подайте это.

— Семечки, добрая госпожа! Подайте семечки! Век буду признателен… — хрипло и печально произнес робот.

— Удивляешь, Ольга Борисовна. Откуда такие познания в логике механо-биологических систем? — я в самом деле не ожидал такого от Ковалевской.

— А у меня разве когда-то была оценка по механо-биологии ниже девяти? — в свою очередь, удивилась княгиня. — Елецкий, ты какой-то недостаточно внимательный к моим успехам. Вот твои я сразу заметила. — Давай туда, — она указала на водную гладь, в которой отражались звезды и взошедшая луна. — Опустись пониже. Хочу выйти на балкон, покурить.

Робот продолжал что-то болтать, теперь уже тихо. Я повел «Гермеса» над верхушками деревьев, и когда мы оказались над заводью, опустил машину еще ниже и остановил.

Мы поднялись на верхнюю, через просторную комнату отдыха вышли на балкон. Над головой сверкали бесконечные россыпи звезд. Золотыми искорками звезды мерцали под нами, и казалось, что мы не на Земле, а парим где-то в далеком космосе.

— Какая красота, — тихо сказала Ковалевская. — Вышел прямо волшебный вечер.

Она достала из сумочки свою тонкую и длинную сигарету, прикурила. Я обнял ее, прижимаясь сзади. И мы долго стояли в молчании, великолепной тишине, изредка прерываемой всплеском рыбин или писком летучих мышей.

Когда княгиня докурила, то повернулась ко мне и сказала:

— Давай, Елецкий, признавайся. Я хочу знать, почему ты так изменился за последние дни. Я же вижу, ты стал другим человеком.

— Ты права, — согласился я, открыв двери в каюту и потянув ее за собой. — Я — другой человек.

— Я хочу, чтобы ты мне сказал правду, — произнесла она.

— Хорошо, скажу, — я подхватил ее на руки и положил на диван.

— Немедленно, говори мне! — она уклонилась от первого моего поцелуя, но от второго не смогла.

— Какой же ты наглый! — вспыхнула княгиня. — Что ты хочешь в этот раз?

— Хочу еще раз полюбоваться твоим телом! — я расстегнул пуговку на ее платье.

Ковалевская, приподнялась, позволяя раздеть себя, а потом притянула меня за воротник и сказала:

— Давай, говори! И я тебе тоже скажу кое-что взамен. Уверенна тебе это понравится.

— Мне уже нравится, — рассмеялся я, целуя ее. — Боги какое у тебя роскошное тело! У меня мороз по коже, когда я представляю, что можно с ним сделать!

В ее глазах сверкали голубые молнии. И я подумал, что мне придется сказать ей то, что она желает знать. Наверное, прямо сейчас.

Глава 22

Снова шалаши?