Мое прекрасное забвение (ЛП) - Джейми Макгвайр

Трентон загудел.

— О, да. Мы могли бы.

Я повернула запястье, чтобы проверить время.

— У тебя не должно никого быть еще полтора часа. Почему бы тебе не начать рисовать на моем теле то тату на плече, о котором мы говорили?

Трентон на мгновение задумался.

— Маки?

Я спрыгнула со стойки, открыла ящик, и достала рисунок Трентона, который он создал неделю назад. Я поднесла его к лицу Трентона.

— Они красивые и обладают смыслом.

— Ты сказала это. Но ты не сказала мне, почему они так много для тебя значат.

— Волшебник страны Оз. Они заставляют тебя забыть.

Трентон скорчил лицо.

— Что? По-твоему глупо? — спросила я, немедленно защищаясь.

— Нет. Просто это напомнило мне новую кличку Бандита, которую дала ему девушка Трэвиса.

— И какую же?

— Тото. Трэвис сказал, что она из Канзаса… именно поэтому он купил это породу для нее, бла, бла, бла.

— Согласна. Бандит было лучше.

Трентон прищурился.

— Ты действительно хочешь маки?

Я решительно кивнула да.

— Красные? — спросил он.

Я снова подняла его работу.

— Такие же, как эти.

Он пожал плечами.

— Хорошо, куколка. Значит маки.

Он взял меня за руку и повел в свой кабинет.

Я раздевалась, пока Трентон заканчивал свои приготовления, но вдруг он сделал паузу на некоторое время, чтобы посмотреть, как я снимаю рубашку через голову, а затем выскользнула левой рукой из-под моего черного, кружевного ремешка бюстгальтера. Он покачал головой и криво улыбнулся, в восторге от продемонстрированного стриптиза, который я подарила ему.

Со временем, работа начала гудеть, я полностью расслабилась на спинке стула.

Трентон, выжигающий татуировку на моем теле, выглядел невероятно интимно. Было непривычно находиться так близко к нему, и чувствовать, как он манипулировал и растягивал мою кожу, пока работал, и видеть полностью сосредоточенное выражение лица, когда он запечатлевал на моей коже одно из своих замечательных произведений искусства. Боль в тот момент ушла на второй план.

Трентон почти заканчивал работу, когда вернулись Хейзел и Кэлвин. В руке Хейзел держала бумажный пакет, когда вошла в кабинет Трентона.

— Я принесла вам обоим немного чизкейка, — сказала она, заметив мое плечо. — О, это будет чертовски круто.

— Спасибо, — сказала я, засияв.

— Время идет так медленно, да? — спросил Кэлвин. — Не думаю, что ты сможешь взяться за веник теперь.

— Эм… она не одета, Кэл, — встревожено сказал Трент.

— У нее нет ничего такого, чего бы я раньше не видел, — сказал Кэлвин.

— Ты не видел Ками раньше. Убирайся.

Кэлвин просто повернулся спиной к нам, скрестив руки на груди.

— Она не может найти время на это, когда свободна? Я плачу ей по часам.

— Все сделано, Кэл, — сказала я. — Я подмела пол. Даже вытерла пыль.

Трентон нахмурился.

— Ты бесишься, потому что на ней нет татуировок, а сейчас бесишься, потому что я ей их делаю. Определись уже, наконец.

Кэлвин вытянул шею, чтобы лучше разглядеть Трентона, что-то прорычал и исчез за углом. Хейзел захихикала, явно не беспокоясь о мужских перепалках.

После того, как Трентон обработал мою татуировку, я скользнула рукой обратно в бретельку — осторожно — а потом натянула рубашку через голову.

— Тебя уволят, если будешь продолжать бесить его.

— Нет, — отмахнулся Трентон, очищая свое рабочее место. — Он тайно в меня влюблен.

— Кэлвин никого не любит, — ответила Хейзел. — Он женат на своем салоне.

Трентон сузил глаза.

— Что насчет Бишопа? Я практически уверен, что он любит Бишопа.

Хейзел удивленно распахнула глаза.

— Тебе придется смириться с этим.

Я оставила их и вернулась за стойку администратора, где услышала вибрирующий звук, доносившийся из ящика, где я хранила свой сотовый. Я открыла его и посмотрела на экран. Звонил Кларк.

— Что такое? — спросил Трентон, подойдя сзади и целуя меня в свободный от рисунка участок тела на плече, который не горел и не был красным от иголок.

— Это Кларк. Я люблю его, но я просто не в том настроении, чтобы оказаться в плохом, понимаешь?

Губы Трентона коснулись выпуклой части моего уха.

— Ты не обязана отвечать, — мягко сказал он.

Держа телефон в ладони, я отклонила звонок, а потом принялась печать текст.

«На работе. Не могу говорить. Что случилось?»

«Семейный ланч сегодня. Не забудь».

«Сегодня не могу. Постараюсь на следующей неделе».

«Отстой. Папа уже и так на взводе от твоего прошлого отсутствия».

«Вот именно».

«Ладно. Сообщу им ближе к делу».

«Спасибо».

Клиент Трентона был единственным за весь наш рабочий день. По небу низко плыли серые облака; зима грозилась обрушиться на нас в любой момент. При этом на дороге был всего дюйм грязного снега и льда, да и не особо много людей радовалось этой погоде. Салон находился недалеко от университетского общежития, поэтому можно было частенько наблюдать за стабильным потоком машин, движущихся в одном направлении, но с этой отвратительной погодой, движение словно вымерло.

Трентон сидел и рисовал что-то на клочке бумаги, а Хейзел лежала на полу, вытянувшись в тонкую линию перед коричневым кожаным диваном возле двери. А я печатала конспекты для учебы. За все это время Кэлвин так и не выглянул из своего кабинета.

Хейзел драматично вздохнула.

— Я ухожу. Меня достало это.

— Нет, не уходишь, — прокричал Кэлвин из-за спины.

Азиатка издала приглушенный крик. А когда она закончила, то замолчала на секунду, а затем резко села, глаза неистово горели.

— Разреши мне проколоть тебе нос, Ками.

Я нахмурилась и покачала головой.

— Ни за что.

— Ой, да ладно тебе! Мы возьмем крошечный бриллиант. Будет женственно, но страстно.

— Я плачу, когда представляю свой нос проколотым, — сказала я.

— Мне так скучно! Ну, пожалуйста? — заныла она.

Я глянула на Трентона, который зарылся в свои рисунки, где рисовал подобие тролля.

— Не смотри на меня. Это твой нос.

— Я не прошу твоего разрешения. Я хочу узнать твое мнение, — сказала я.

— Думаю, это охрененно — ответил он.

Я приподняла голову, ожидая с нетерпением.