Христианская духовность в католической традиции - Джордан Омэнн

Важная роль в духовной традиции отводится Юлиане Норвичской (ум. 1442). Именно она свидетельствует о действии и проявлениях благодати в мистической жизни. Ситвелл так говорит о ней:

Получая необычные милости и опыт, она остается внешне уравновешенной, смиренной, мудрой и любвеобильной; в ней проявлены все черты характера и дары благодати как доказательство подлинности ее утверждений. В своей книге Откровения божественной любви[LXXXII] она выступает не как учитель и наставник, предлагающий карту и общую информацию для приступающих к изучению местности в своих интересах и для озабоченных только ее изучением, она выступает как вернувшийся путешественник, располагающий непосредственным описанием этой местности и всего увиденного там.[428]

Все, что складывается у Юлианы в доктрину, постоянно колеблется между двумя полюсами: осознание и признание Божиего благоволения к человеку и осознание собственного греха, при этом неизменной темой остается тема о сущности любви и об уверенности в том, что "все будет хорошо".

Юлиана жила в затворе при церкви св. Юлиана (St. Julian) в Норвиче, городе, представлявшем собой "малый Рим" по числу имевшихся в нем монастырей. Ее книга откровений (или "проявлений"), включающая описание пятнадцати откровений, полученных однажды днем, и еще шестнадцати откровений, полученных следующей ночью, существует в двух отличающихся друг от друга редакциях, причем вторая, осуществленная много, лет спустя, намного обширнее первой.[429]

Несмотря на особую силу божественной любви и убежденность в том, что душам следовало бы уповать на Божие всепрощение, сама Юлиана была поглощена заботой о спасении душ своих современников. Ответ, полученный ею от Господа, превращается у нее в постоянный рефрен: "Все будет хорошо; все будет хорошо". Поэтому даже грешники могут надеяться на божественное прощение и верить, что Бог любит их; Юлиана же утверждает, что раскаявшиеся в своих грехах найдут в душе повод к радости. Несмотря на предоставленную людям возможность позаботиться о будущем — о своем или чьем-либо вознесении на небеса — по словам Юлианы, никому не дано точно знать свою посмертную участь, но одно известно: "все будет хорошо". Наконец, интересно отметить, что Юлиана относится к тем немногочисленным духовным писателям, кто говорит о материнстве Божием. Все ее откровения происходили, когда она, казалось, находилась при смерти и взгляд ее был устремлен на распятие.

Ричард Ролл и Юлиана Норвичская… резко отличаются от континентальных мистиков, особенно Экхарта и Рёйсбрука. В главных основаниях их учения совпадали, но последним свойственна спекулятивность, интерес и попытки анализа и определения природы соединения души с Богом. Они были также и практиками, но английские мистики были ими всецело. Открытым остается вопрос об определяющем влиянии такого фактора, как национальный характер, не отличающийся, вообще говоря, склонностью к абстрактному размышлению, однако факт налицо и факт поразительный. В Англии это направление имело, несомненно, меньший размах, чем на континенте. Нам ничего не известно о существовании в этой стране таких сект, как бегарды и Братья свободного духа, в массе своей не устоявших перед опасностями, содержащимися в непродуманном увлечении созерцанием. Тем не менее, направление это, должно быть, имело в Англии достаточно широкое влияние, чтобы заставить церковные власти осознать его опасность. Это, несомненно, и послужило причиной тех подозрений, которые вызвала Маргарет Кемп,[430] и тех испытаний, которым она подвергалась.[431]

DEVOTIO MODERNA

Несмотря на то, что влияние Рёйсбрука было упрочено благодаря таким писателям, как францисканец Генрих Херп (ум. 1478), и распространилось на Францию и Испанию, в Нидерландах развивалось направление, напоминающее, скорее, английскую духовную традицию. Название "devotio moderna"[LXXXIII] дал этому направлению Иоганн Буш,[432] толчком же к его появлению послужили, главным образом, раздражение и скука, вызываемые у многих истинных христиан спекулятивными витиеватостями немецких и фламандских писателей. Взамен этому новое направление предложило духовность аффективного типа, отвечавшую реальнымм потребностям ревностных христиан и обходившуюся без излишнего теоретизирования о соединении с Богом на высших ступенях мистической жизни. Следующие выдержки из книги О подражании Христу красноречиво свидетельствуют об утомленности многих спекулятивным подходом к христианской жизни:

Что пользы тебе высокомудрстововать о Троице, когда нет в тебе смирения, и оттого ты Троице не угоден? Истинно, не высокие слова творят святым и праведным, а жизнь добродетельная творит угодным Богу. Пусть не умею определить, что есть благоговение: лишь бы я его чувствовал…[LXXXIV]

Успокой в себе излишнее желание знаний, от него тебе прибудет великое рассеяние и обольщение. Знающие любят, чтобы их почитали мудрецами. Много есть такого знания, от которого мало пользы душе или никакой пользы не бывает, и весьма безумен, кто наиболее печется о том, что не служит к его спасению…

О, когда бы такое же старание прилагали к искоренению пороков и к водворению добродетелей, какое прилагают к возбуждению споров! Не было бы столько зла и соблазнов в народе, не было бы такой распущенности в общежитиях.[433]

Вторая причина, вызвавшая реакцию против немецких и фламандских писателей, заключалась в заблуждениях и соблазнах, порождаемых их доктриной. Авторов, подобных Рёйсбруку, безусловно, часто цитировали с искажениями и несправедливо обвиняли за вымыслы и еретические концепции лжемистиков, но люди, подобные Герхарду Грооте и Жану Жерсону, считали своим долгом препятствовать распространению псевдо-концептуализма любой ценой. Кроме того, они всегда могли сослаться на перечень осужденных положений из проповедей Экхарта.

В-третьих, вся Церковь явно нуждалась в реформе: папство претерпевало раскол, в среде духовенства и монашества наблюдалось падение нравов, миряне впадали в лжемистицизм. Все требовало обновления Церкви и полнейшей реконструкции всей церковной структуры. Обрядовая сторона христианской жизни имела глубокие и прочные корни, однако абсолютно закоснела; оспаривались основные богословские принципы; традиционные идеалы преподавались, но в жизни не соблюдались.[434] Церковь двигалась к Ренессансу, протестантскому мятежу и Тридентскому Собору.

Реформаторское движение в Нидерландах возглавил Герхард Грооте (1340–1384), дьякон, посвятивший свою жизнь проповеди. Через два года после смерти Грооте, его последователи образовали в Виндесгейме общину Братьев общей жизни.[435] Как и всем членам этой группы, Грооте было известно учение Рёйсбрука и рейнландских мистиков, однако интерес первостепенной важности заключался для него в реформировании Церкви. Его протесты против безнравственности духовенства были настолько яростными, что возбудили в иерархии враждебность, а епископ Утрехтский отстранил его от проповедей. Некоторые исследователи видят в Грооте предтечу протестантской Реформации,[436] но ни он, ни возглавляемое им движение никогда не проявляли неповиновения Церкви.

Настроенный против эзотерических теорий спекулятивно-мистицизма, Грооте предпочитал развивать народное, практическое учение, обходящееся без интеллектуальных выкладок. Он больше интересовался жизнью обычного христианина и, если и не презирал бесконечных дискуссий о жизни деятельной и о жизни созерцательной, то и не видел в них необходимости, считая оба пути равнозначными.[437]

Его учение о созерцании можно свести к краткой формуле: созерцание суть совершенство любви. Вслед за рейнландскими мистиками он настаивает на требовании нищеты духа, самоотречения и деятельных добродетелей. Если же христианин нуждается в образце или примере, то он найдет его в образе Христа, в Его святой человеческой природе. Благодаря человечеству Христа мы подходим к созерцанию Его Божества, что предполагает некоторый переход от чувственных образов к определенной духовной гармонии. Касаясь мистических явлений, Грооте утверждает, что основное правило распознавания истинных и ложных явлений — по плодам, а именно, по озарению разума и возрастанию любви.[438]

Подобно прочим членам Виндесгеймской конгрегации, Грооте посвятил себя проповеди и беседам на духовные темы. Стиль его отличался афористичностью, так что тексты в большинстве случаев состояли из кратких практических наставлений или советов, не имеющих подробных разъяснений или доказательств. Многие монашеские общины были реформированы и обновлены стараниями Грооте и его выдающегося ученика Флоренция Радевийнца (1350–1400), фактического основателя и наставника Братьев общей жизни. Другой его ученик, Герхард Зерболт (1367–1398) дал определение методу медитации, позднее улучшенное Генрихом де Калкаром (ум. 1408), приором картузианцев в Мун-никхуицене (Munnikhuizen), и францисканцем Генрихом Херпом. Впоследствии метод медитации был еще раз систематизирован для монашества Иоанном Момбэром (ум. 1501)[439].