Сиротка для дракона. Боевой факультет - Наталья Шнейдер

«Должны», не «Зак будет должен» — впрочем, Зак, кажется, решил, что весь мир против него, а значит, он никому ничего не должен.

— Ты тоже стрелял? — полюбопытствовала я, вспомнив, как в меня на паре прилетел горох.

— Нет, но я его не остановил, а должен был как старший.

— Ты? Я думала, он старше.

Хотя о каком старшинстве можно говорить, разница между ними, наверное, полчаса. Ну, час.

— Нет. — Зен улыбнулся так же мягко. — Но все так думают, просто потому что он шебутной. А я не спорю, зачем?

Мы замолчали, неторопливо шагая по дорожке. К обеду распогодилось, солнце пригревало вовсю, и я подняла к нему лицо. Закрыла глаза, греясь под его лучами, чувствуя, как ветерок обдувает кожу. Хорошая в этом году осень, и день сегодня хороший, а у меня даже есть немного времени, чтобы порадоваться ему.

— Не жди меня, — сказала я Зену. — Я не так уж голодна, погуляю немного.

— Нет, я пригляжу, — покачал головой он.

Я вздохнула, поняв, что прогулку придется отложить. Ничего. Вечером погуляем с Родериком, и плевать, что прохожие будут пялиться. В этот раз я не позволю всяким глупым мыслям испортить себе настроение.

Пара еще не закончилась, время обеда еще не наступило, и столовая пустовала. Не удержавшись, я глянула влево — в зал «для богатеньких».

Белоснежные скатерти на столах, застывшие у стены подавальщицы. Пожалуй, я бы туда не сунулась, даже если бы Алек не предупредил: слишком уж все непривычно и неловко.

Зен потянул меня вправо.

— Нам туда.

В этом зале я почувствовала себя как дома, то есть в приюте. Столы, за каждым из которых может устроиться шесть человек. Тяжелые табуретки, которые не сразу сдвинешь, но и не уронишь случайно. Столешницы выскоблены, и, в отличие от приютских, здесь не было заметно въевшихся пятен от упавшей с тарелок еды. Я пригляделась внимательней и увидела едва заметные искры магии на досках. Тоже, наверное, самоочищение, как на моей повязке.

Наверное, когда подтягивались студенты со всего университета, тут стояла жуткая толкотня и гам. Но сейчас зал выглядел почти пустым, даром что почти все мои однокурсники уже устроились за столами, поставив перед собой подносы с едой.

Подавальщиц здесь не было — только длинная стойка у одной из стены, за которой виднелись большие кастрюли и составленные стопками оловянные миски.

Вслед за Зеном я взяла со стойки металлический поднос. Вырвав листок из книжицы, выданной кастеляном, протянула его женщине за стойкой. Та наколола его на спицу. Плеснула в одну миску похлебки, в другую плюхнула что-то, аппетитно пахнущее мясом, вслед за этим водрузила на поднос кружку с чаем. Я отошла от стойки, выбирая себе место. Зак демонстративно избегал моего взгляда, а когда рядом опустился Зен, и вовсе уставился в тарелку, делая вид, будто никого не видит. Пожалуй, близнецов стоит оставить вдвоем, пусть разберутся между собой.

Я снова оглядела зал. Хотя по четверо не устроился почти никто, подсаживаться к едва знакомым парням мне показалось неловким. Впрочем, пока свободных мест хватало, вот хоть тот симпатичный столик в углу, откуда просматривается весь зал, если сесть спиной к стене. Я двинулась туда, и вдруг что-то с силой ударило в мой поднос снизу. Он подскочил, миски перевернулись, обдав меня горячим. Зашипев, я шарахнулась, прежде мысли отталкивая от себя поднос, и мой обед улетел на пол, грохоча посудой.

Кто-то подпрыгнул вслед за мной, кто-то ругнулся, кто-то заржал. Прокусив губу, я попыталась отряхнуть мундир. Поздно, ткань пропиталась горячим жирным варевом и жгла кожу, а все попытки стряхнуть грязь приводили лишь к тому, что жир размазывался еще сильнее. Я огляделась, выискивая какое-нибудь полотенце или тряпку, и увидела довольную ухмылку Феликса.

У меня затряслись руки, кровь загрохотала в ушах, заглушив все звуки, кроме его голоса:

— Какой из тебя боевик, ложку и ту удержать не можешь.

Не чувствуя ни ног, ни своего тела, я шагнула к нему.

— Ты хотел прояснить все раз и навсегда, так…

Голос сорвался — от ярости, но Феликс, видимо, решил, что от слез, и ухмыльнулся еще шире.

— Тебе же нельзя, целители запретят. Да и передумал я. В самом деле, чего с барышней драться, заплачешь еще.

— Значит, как объект для пакостей, я сгожусь, а как отвечать за них, так сразу барышня? Вставай, дерусь я не… — Я выплюнула словечко, обычно не входящее в мой лексикон, и сделала еще шаг.

Кто-то схватил меня за плечо сзади, я саданула локтем не глядя. Попала. Хватка разжалась, человек сдавленно охнул. Я коротко, без замаха, ударила Феликса кулаком в лицо. Парень отшатнулся на табуретке, зажимая ладонью нос. Чудом не свалился. Я не стала ждать, пока он восстановит равновесие, выдернула его из-за стола. Сама не знаю, как у меня это получилось, — а как собака сбивает с ног и загрызает человека вдвое больше себя? Снова ударила.

Феликс, очнувшись, ответил и, кажется, даже попал, но боли я не почувствовала, только в голове зазвенело, и если меня это и замедлило, то ненадолго — слишком уж зла была. Двинула его под ложечку, а когда парень сложился, толкнула затылок книзу, добавив коленом в морду.

Меня обхватили поперек туловища, потянули назад, и одновременно двое парней повисли на Феликсе.

— Нори, какого рожна! — прорвался в мой разум возмущенный голос Алека.

26

Я зажмурилась, соображая, на каком я свете. В ушах звенело, ныла челюсть, и, кажется, начал заплывать глаз. Все-таки Феликс тоже даром времени не терял. Прежде чем я успела хоть слово сказать, он шмыгнул носом и прогнусавил:

— Я первый начал. — Он помотал головой, пытаясь стряхнуть кровь с разбитого лица. — Пустите. Всё.

Чернявый осторожно выпустил его руку, готовый, чуть что, снова на ней повиснуть. Но Феликс в самом деле не стал на меня бросаться. Вытер кровь рукавом и посмотрел мне в глаза.

— Я был неправ.

На самом деле я ожидала услышать что угодно, кроме этого. Тряхнула головой,