Шоколад - Джоанн Хэррис

— Мне хотелось бы поговорить с вами, — проворковала Жолин. — С глазу на глаз.

— Можно, конечно, и с глазу на глаз, — отвечала я. — Но думаю, в этом нет необходимости. Вы всё можете сказать прямо здесь. Уверена, Ру не станет возражать.

Ру усмехнулся, а Жолин сразу скисла.

— Видите ли, это несколько деликатный вопрос.

— Тогда, мне кажется, вы обратились не по адресу. Полагаю, деликатные вопросы больше в компетенции кюре Рейно…

— Нет, я желала бы поговорить именно с вами, — процедила сквозь зубы Жолин.

— Вот как? И о чём же? — вежливо поинтересовалась я.

— Это касается вашей дочери. — Она сдержанно улыбнулась. — Как вам известно, я — её классный руководитель.

— Да, я в курсе. — Я налила Ру ещё одну чашку кофейного шоколада. — А в чём дело? Она плохо учится? Не успевает по каким-то предметам?

Я прекрасно знаю, что учёба Анук даётся легко. Она читает запоем с четырёх с половиной лет, а по-английски изъясняется почти так же бегло, как и по-французски, поскольку одно время мы жили в Нью-Йорке.

— Нет, нет, — поспешила разубедить меня Жолин. — Она — очень умная, сообразительная девочка. — Быстрый взгляд в сторону Анук, но моя дочь по-прежнему слишком поглощена своим завтраком. Думая, что я не наблюдаю за ней, она ловко стянула с витрины шоколадную мышку и запихнула её в середину своего круассана, чтобы он по вкусу напоминал pain au chocolat.

— Значит, она плохо себя ведёт? — Преувеличенно озабоченным тоном уточняю я. — Хулиганит? Грубит? Выказывает непослушание?

— Нет, нет. Разумеется, нет. Ничего подобного.

— А что же тогда?

Каро смотрела на меня с терпким выражением на лице.

— На этой неделе кюре Рейно несколько раз приходил в школу, — уведомила она меня. — Чтобы поговорить с детьми о Пасхе, объяснить значение этого религиозного праздника и так далее.

Я кивком дала понять, что внимательно слушаю. Жо-лин участливо улыбнулась мне.

— Видите ли, Анук… — опять смущённый взгляд в сторону моей дочери, — не скажу, что это хулиганство, но она задаёт очень странные вопросы. — Она скривила губы в неодобрительной усмешке и повторила: — Очень странные.

— Ну, моя дочь всегда отличалась пытливым умом, — беззаботно отвечала я. — Уверена, вы и сами поощряете дух любознательности в ваших учениках. И потом, — озорно добавила я, — не хотите же вы сказать, что месье Рейно настолько несведущ в отдельных областях, что не способен ответить на вопрос ребёнка.

Глупо улыбаясь, Жолин заверила меня в обратном.

— Но своими вопросами она расстраивает остальных детей, мадам, — строго сказала она.

— Вот как?

— Анук убеждает их, что Пасха на самом деле вовсе не христианский праздник и что Господь наш… — она помедлила в замешательстве, — что предание о воскресении Христа позаимствовано из более древних сказаний о каком-то боге урожая. О каком-то божестве плодородия языческих времён. — Она выдавила ледяной смешок.

— Да. — Я провела рукой по кудряшкам дочери. — Она у нас начитанная девочка, правда, Нану?

— Я только спросила про Остару, — без тени смущения объяснила Анук. — Кюре Рейно говорит, что в честь её праздники давно уже не устраивают, а я сказала, что мы устраиваем.

Я прикрыла ладонью рот, пряча улыбку.

— Думаю, он просто не понял тебя, солнышко. Наверно, не стоит мучить его вопросами, если они его так огорчают.

— Они огорчают детей, мадам, — указала Жолин.

— Вовсе нет, — возразила Анук. — Жанно говорит, что на праздник мы должны развести костёр, зажечь красные и белые свечи и всё такое. Жанно говорит…

— Жанно говорит слишком много, — перебила её Каролина.

— Должно быть, весь в маму, — заметила я.

Жолин приняла оскорблённый вид.

— Вы, я вижу, не очень-то обеспокоены поведением дочери, — сказала она, чуть приглушив свою улыбку.

— Я не вижу причин для беспокойства, — невозмутимо отвечала я, пожимая плечами. — Если я вас правильно поняла, моя дочь просто участвует в обсуждениях, устраиваемых в классе.

— Есть темы, которые не подлежат обсуждению, — вспылила Каро, и я на мгновение под лоском благовоспитанности узрела в ней её мать, властную и деспотичную. Я даже прониклась к ней симпатией за то, что она проявила характер. — Некоторые вещи должно принимать на веру, и, если бы ваш ребёнок воспитывался по законам морали… — Она смущённо прикусила язык. — Впрочем, я не собираюсь читать вам лекцию о воспитании детей, — сухо закончила она.

— Это радует, — с улыбкой сказала я. — Мне не хотелось бы ссориться с вами.

Обе женщины смотрели на меня с выражением обескураженности и неприязни.

— Вы уверены, что не хотите выпить шоколаду?

Каро скользнула тоскливым взглядом по полкам с пралине, трюфелями, миндальным печеньем, нугой, эклерами, вафлями в шоколаде, вишнями с ликёром и засахаренным миндалём.

— Удивительно, как у вашего ребёнка ещё не сгнили зубы, — съязвила она.

Анук обнажила в улыбке оскорбительно здоровые зубы. Их белизна, должно быть, вызвала у Каро ещё большее раздражение.

— Мы впустую тратим время, — холодно заметила она Жолин.

Я промолчала, Ру подавил смешок. На кухне у Жозефины играло радио, и несколько секунд в зале слышалось только резонирующее от напольной плитки треньканье.

— Пошли, — скомандовала Каро своей подруге. Жолин растерянно топталась на месте. — Я сказала: пошли! — Недовольно взмахнув рукой, Каро устремилась из шоколадной. Жолин засеменила следом.

— Не думайте, будто я не знаю, какую игру вы ведёте, — злобно бросила она мне на прощанье. Обе женщины вышли на улицу, и, цокая каблучками по мостовой, зашагали через площадь к церкви.

На следующее утро мы нашли первую листовку. Скомканная, она лежала на тротуаре возле нашего магазина. Жозефина подобрала её, когда подметала у порога, и показала мне. Сложенный вдвое листок печатного текста, фотокопия на розовой бумаге. Подписи нет, но стиль выдаёт автора.

Заголовок:

Я быстро пробежала глазами воззвание. Содержание его первой половины было вполне предсказуемо. Великий праздник и самоочищение, грех, молитвы и радость покаяния. Моё внимание привлёк отпечатанный жирным шрифтом подзаголовок во второй части листовки.

Всегда найдётся горстка людей, пытающихся использовать Наши Священные Традиции в Собственных Интересах. Индустрия поздравительных открыток. Сеть супермаркетов. Но ещё большее Зло представляют люди, которые стремятся возродить Древние Обычаи, привлекая наших детей к участию в Языческих Обрядах, которые они называют Увеселительными Мероприятиями. Многие из нас, слишком многие, не усматривают в том никакого вреда и относятся к подобным «забавам» с неоправданной терпимостью. Иначе как объяснить, что наше общество согласилось на проведение так называемого Праздника Шоколада возле нашей Церкви в Пасхальное Воскресенье? Это издевательство над нашими священными устоями, которые символизирует Пасха. Во имя ваших Невинных Детей мы настоятельно призываем всех Бойкотировать этот так называемый праздник и подобные ему торжества.

— Церковь, а не шоколад, — расхохоталась я. — Замечательный лозунг. Ты не находишь?

Вид у Жозефины встревоженный.

— Не понимаю тебя, — промолвила она. — Ты будто совсем не обеспокоена.

— А чего беспокоиться-то? — Я пожала плечами. — Это же просто листовка. И я абсолютно точно знаю, кто её написал.

Она кивнула.

— Каро. — Тон у неё уверенный. — Каро и Жолин. Это в их духе. Весь тот бред про невинных детей. — Она насмешливо фыркнула. — Однако к ним прислушиваются, Вианн. Народ хорошенько подумает, прежде чем пойти. Жолин — наша учительница, а Каро — член городского совета.

— О? — Здесь, оказывается, есть и городской совет! Напыщенные фанатики и сплетники. — Ну и что они могут сделать? Арестуют, что ли, всех?

Жозефина качнула головой.

— Поль тоже член совета, — тихо сказала она.

— Ну и что?

— А ты же знаешь, какой он. На всё способен. — В голосе Жозефины сквозит отчаяние. Я заметила, что в периоды стресса она возвращается к своей старой привычке — большими пальцами впивается в грудную клетку. — Он сумасшедший, ты же знаешь. Он просто… — Она растерянно замолчала и стиснула кулаки. И опять у меня создалось впечатление, будто она хочет мне что-то сообщить, будто ей известно что-то. Я коснулась её руки, осторожно внедряясь в её мысли, но вновь не увидела ничего, кроме грязного серого дыма на фоне багрового неба.