Фидель. Футбол. Фолкленды: латиноамериканский дневник - Сергей Брилёв

Но несмотря ни на что, Наталья Алексеевна верна своим идеалам и продолжает относиться к Фиделю со всем пиететом. Привожу её рассказ о продуктовой карточке, «либрете», по расшифровке магнитофонной записи:

— Когда начался «спецпериод», я бы сказала, что карточка, «либрета», спасла население. — На этом месте я хотел с Натальей Алексеевной поспорить, но не стал, чтобы узнать, какие точно нормы полагались по карточке летом 2006 года. Итак. — Риса на человека — 6 фунтов в месяц. Мясо... Говядина идёт на больницы, на детские сады и в туризм (то есть в валютные отели для иностранцев. — С.Б.). Мы получаем цыплят, ножки. Рыбу. Яйца. Сейчас норма такая — пять яиц в две недели на человека. И пять вы докупаете по 90 сентаво кубинских, нормальных.

Если непонятно, то я расшифрую. А я думаю, что абсолютному большинству действительно непонятно, о каких это «нормальных» песо и сентаво толковала мне Наташа.

Итак, на Кубе есть два типа денег. «Конвертируемые», инвалютные песо, на которые меняют доллары и евро и на которые можно купить товары в «свободной торговле», в чём-то вроде советских «Берёзок». Банковская аббревиатура этой хитрой валюты — CUC. Вот российские дипломаты и прозвали их «куками», с удовольствием играя на созвучии и с капитаном Куком, и с кукишем.

Ну а второй, вернее, для кубинца-то как раз основной тип денег — это песо внутренние, «нормальные». Именно в таких «деревянных» и платят зарплаты. А кубинцы этими внутренними песо «платят», когда отоваривают карточку. Вот видите, и слово «платят» приходится ставить в кавычки. Потому что деньги лишь сопровождают процесс. И процесс этот не купля-продажа, а распределение. Карточка — это как бы разрешение потратить имеющиеся у тебя деньги. Но потратить можешь только в пределах нормы, о которой рассказала Наталья Алексеевна. Хочешь купить больше яиц, даже и по более высокой цене, то опять же только в строго определённом количестве.

Возможно, теперь кто-то, кто бывал на Кубе, понял природу своего приключения на гаванской улице Эмпедрадо. А приключение это бывает с каждым вторым. Эмпедрадо — это та самая улица, где расположен хемингуэевский бар «Ла Бодегита дель Медио». Там бывают решительно все. И почти все, приняв на грудь пару «Мохито», потом выходят из-под кондиционера на жару и мгновенно соловеют. Очень хочется пить. А тут справа — как раз продовольственный магазинчик, где, наверное, можно купить воды или мороженого. Но на самом-то деле никакой это не магазинчик, а распределитель, который, находясь на таком бойком туристическом месте, наверное, держит общегородской, а то и общереспубликанский рекорд по количеству ошибочных визитов иностранцев. Они туда рвутся, а их туда не пускают. Вернее, так. Русские-то сразу шарахаются, видя очередь. А вот с теми, кто при социализме никогда не жил, регулярно случается «непонятка». Я как-то специально постоял, понаблюдал. Этот распределитель на Эмпедрадо — словно точка пересечения двух миров. Русские шарахаются, а европейцы начинают чуть ли не права качать: почему вы меня не пускаете, мне всего-то воды купить? Вот им-то и начинают устало объяснять, что эта точка — только для кубинцев. Отоваривать свои песо в таких точках — «привилегия» граждан Республики Куба.

А привилегия счастливых обладателей «конвертируемых» песо — ходить в валютные точки. По меркам нормальной страны, выбор товаров — убогий. Но он хотя бы есть. В продовольственном магазине в дипломатическом квартале можно даже купить яиц сколько хочешь. В магазинах сети «Караколь» можно купить даже туалетную бумагу. Кубинцы, как она выглядит, уже давно забыли. А на той же улице Эмпедрадо можно начать валютный забег по всему «треугольнику» Хемингуэя. Как он сам в рифму написал: «Мохито» в «Бодегите» и «Дайкири» в «Флоридите». А потом ещё заходил в бар соседнего отеля «Амбос мундос». Где, похоже, и спился. Чем, собственно, на Кубе и занимаются туристы.

Один инвалютный коктейль в таком баре — это четверть месячной зарплаты кубинца. «Конвертируемый» песо — это как бы доллар. Почему «как бы» — об этом чуть позже. Пока же — о его курсе. Курс конвертируемого песо к песо внутреннему — 1 к 25.

Зарплаты во «внутренних» песо — примерно в советских масштабах. Помните оклады 150 рублей, 220, ну даже 300? Сколько получается в пересчёте на «квазидоллары»? Копейки!

Но голь на выдумки хитра. Как туристы из пореформенной России высчитали, что советский пятак весит столько же, сколько бундесмарка, и меняли пятаки на мелочь в пфеннигах в автоматах ФРГ, так и кубинцы нашли в системе «дырку». И эта дырка — курево. На него карточек нет. Покупай, сколько хочешь «Партагас» или «Лихерос». Сколько хочешь — и на песо внутренние.

Но откуда какому-нибудь бельгийцу или канадцу знать, что в одной стране может быть две валюты? Он, видя на прилавке сигареты, и выкладывает за них, не задумываясь, кубинские деньги, которые наменял в «обменнике» или снял в банкомате. То есть выкладывает «конвертируемые». Иностранец тем более не задумывается, потому что цена-то копеечная. Ну что такое ценник «60с»? Ерунда.

Правда, иностранец думает, что это 60 центов от «конвертируемого» песо-доллара. А на самом-то деле 60 сентаво от песо «внутреннего». Естественно, в такие моменты никто иностранцу ничего не объясняет: с удовольствием принимают «конвертируемые», и у продавца сигарет получается отличный навар. А доложить в кассу 60 внутренних сентаво он всегда сможет из своего кармана. Внутренних-то песо у всех — завались. Тратить всё равно особенно не на что.

Так что покупка кубинских сигарет в магазинчиках для кубинцев — это ваш акт гуманитарной помощи продавцу. Такие вот скрытые резервы социалистической экономики.

А вдоль дорог вместо рекламы — лозунги: «У нас есть и будет социализм». В районе ЦК партии: «Vamos bien», то есть вроде как «У нас хорошо».

А по дорогам едут всё ещё урчащие советские ЗИЛы и уазики, а также «американцы», которые поступили на остров ещё до эмбарго. Кстати, как остаются на ходу и эти автомобили — совершенно непонятно. Однако факт есть факт: правдами- неправдами кубинские механики продлевают жизнь и таким мастодонтам.

Секрет прост. Как-то в переулке на Варадеро, где можно было снимать, не опасаясь появления и лишних вопросов полиции, я перехватил одного такого автолюбителя, который как раз чинил свой на вид американский «Шевроле» 1953 года.

Открыл капот, а там подогнанные под «дюймовку» детали от советского ГАЗа. На мои вопросы владелец отвечал не словами, а жестами.

— Откуда берёте запчасти? — Он показывает пальцами международный знак перелистывания купюр. — Контрабанда, «чёрный рынок»? — Он только закатывает глаза[5].

Бензин в баках таких советско-американских гибридов теперь — из нефти не российской, а венесуэльской. Но к тому, как сейчас Уго Чавес оказывается новым «зонтиком» Кубы, мы ещё вернёмся.

Такова Куба. Есть своя суетящаяся «фарца», свои «цеховики». Сейчас, при социализме, их считают преступниками. Слово «предприниматель» по-испански звучит для русского уха по-любому забавно. «Эмпресарио». Похоже на импресарио. Возможно, из этих артистичных «теневиков» как раз и вырастет новый предпринимательский класс. Со своими «родимыми пятнами социализма». Намётанным пореформенным российским взглядом видишь, как их уже и сегодня «крышуют» полицейские и сотрудники «сегуридад». Всё как у нас. Особенно в сфере валютной проституции. Русскому человеку, бывшему «совьетико» — видно. Просто ежедневная экранизация «Интердевочки».

Однако большинство моих знакомых кубинцев может и голодные, но гордые. Ещё много лет после того, как случатся перемены (а они, естественно, будут), будет и на Кубе свой обширный «класс растерянных». Обширный класс порядочных людей, которые жили честной жизнью при социализме и вряд ли найдут себя в новых условиях. Социализму на Кубе уже больше лет, чем было в Восточной Европе. На Кубе перемены (а на мой взгляд, извращения) в общественном сознании приобрели почти необратимый характер. Как это было в СССР. Перемены, конечно, возможны. Но и переходный период будет очень болезненным.

Такова Куба, за которую мы отвечаем хотя бы потому, что это мы её приручили и приучили ко всему этому социалистическому бытию. Рассказ Натальи Алексеевны про нормы по «либрете» я записал в августе 2006 года. А первый раз о скрытых от посторонних реалиях кубинского социализма мне шептали в первый приезд на Кубу в июле 1994 года. И источником был мой... переводчик. Это ещё одна знакомая примета социализма. Принимающая сторона прекрасно знала, что я говорю по-испански. Но штатное расписание — это святое. Так что переводчика приставили и ко мне. Прекрасный парень, которого звали Мануэль. Статный, смуглый, кстати, арабских кровей. Действительно прекрасно говорил по-русски. О себе он рассказал при первой же встрече.