Ловушка для снов - Анна Коростелева

Файтви хотел было что-то возразить, но замер: впереди на дороге послышались шаги.

— А сейчас мимо вас пройдёт сам Ларри О'Лири, — донёсся из темноты пьяный голос. — Собственно, он и рад бы пройти стороной, но что-то его так заносит… Не обессудьте, — сказал прохожий, повисая на Нэнквиссе и цепляясь за него обеими руками, чтобы не упасть. В глазах его, видно, порядком двоилось, и всмотревшись в Нэнквисса, он растерянно заморгал. Лицо его совершенно переменилось.

— Королевна! — возопил он вдруг. — Королевна!

Тут он сделал попытку встать на колени. То ли волосы Нэнквисса сбили его с толку, то ли украшения.

— Ты чего, мужик? — рассудительно говорил Нэнквисс, отрывая от себя Ларри. — Какая я тебе королевна?

— Свет очей моих, королевна…, - не унимался бедняга.

В конце концов Ларри так и остался сидеть посреди дороги и заплетающимся языком заклинать свою королевну.

— Дивный всё-таки народ — ирландцы, — осторожно заметил Файтви.

— Бьюсь об заклад, что завтра этот Ларри О'Лири проспится и загнёт такую историю о событиях этой ночи, что все странствующие барды просто удавятся от зависти, — сказал Рори.

— Невероятно оживлённая это дорога, — сказал Файтви, когда впереди послышался скрип колёс.

— Провались я на этом месте, это Нэнси Ни Конниган! — воскликнул Рори, едва они поравнялись с телегой.

— Ты что, её знаешь?

— Кто же не знает Нэнси Ни Конниган? Она тут одна на всю округу. Вечер добрый, Нэнси, куда тебя понесло среди ночи?

— Наше дело такое, — отвечала Нэнси с телеги. — Побудь ты повитухой, так я, пожалуй, отосплюсь. А так меня вроде как вызвали к роженице.

— Что значит «вроде как вызвали»? — не понял Рори.

— В полночь появился всадник на белом коне, стукнул мне в окошко, крикнул: «Тебя ждут в Кнок-на-Кайли!» — и ускакал. Я так подумала, что меня зовут помогать при родах, не иначе.

— А хорошо ли ты знакома с жителями этого холма? — осторожно спросил Рори. — Кнок-на-Кайли, — пояснил он остальным, — это волшебный холм. Из числа тех, что иногда раскрываются по ночам. Оттуда виден свет и слышна музыка, но из людей, что заходят туда, вовсе не все выходят назад. Что скажешь, Нэнси?

— Странному народу тоже иногда может быть нужна моя помощь, — упорствовала Нэнси.

— А что, если слова «тебя ждут в Кнок-на-Кайли» надо было понимать как «зажилась ты, мол, голубушка, на этом свете»?

Нэнси мрачно призадумалась.

— Ну уж, поеду, — она перехватила вожжи. — Не впервой.

— Тебя, может, проводить до этого Кнок-на-Кайли? — тряхнул головой Рори. — Благо не далеко.

— Ближе не бывает, — махнула вожжами Нэнси. — Забирайтесь.

Рори и Файтви забрались наверх, а Нэнквисс с сомнением оглядел повозку и лошадь и пошёл с ними рядом.

— Если там речь и вправду о родах, я, может, пригожусь, — от души предложил Файтви. — Я врач.

— Но вот если сидам вздумалось пошутить, то я беру всё на себя, — веско сказал Рори, похлопывая по ножнам.

— Идёт, — согласилась Нэнси, подпрыгивая на ухабе. — Врач тут лишним не будет, а то ведь какие случаи нехорошие бывают, — прорвало вдруг её. — Взять хоть три дня назад, — позвали меня среди ночи в соседнюю деревню, — я пошла. До того роды были тяжёлые! Так и умерла женщина, прямо у меня на руках.

— Что, и ребёнка не родила? — посочувствовал Файтви.

— Никакого совсем, — пригорюнилась Нэнси.

— А корень бальзама пробовали? — спросил Файтви.

— Ещё бы не пробовали, — живо отозвалась Нэнси, и они вдвоём углубились в тонкости своего ремесла.

Когда перед ними вырос чёрный холм, закрывший полнеба, Рори прервал их милую беседу, мрачно сообщив:

— Кнок-на-Кайли. Приехали.

— Ну, значит, я пойду, — бодро сказала Нэнси, накидывая платок, — а вы держитесь позади.

Когда они прошли малозаметной тропинкой между высокими зарослями дрока, впереди показалась полоска света. Это отворилась дверь в холме. За дверью была обычная комната, какие бывают в домах. На постели у очага лежала роженица, всё без обмана. Выглянули какие-то люди, с шутками и прибаутками зазвали Нэнси внутрь.

— Проходи, Нэнси, — разрешил Рори и присел на пороге.

Файтви просочился вслед за повитухой, чувствуя, что от него может быть прок. Рори с Нэнквиссом остались снаружи, у освещённого проёма двери. Долго они коротали там время игрой в ножички.

На рассвете дверь распахнулась, и оттуда вышел оживлённый Файтви и донельзя довольная Нэнси.

— Такого мальчика родила! — всплеснула руками повитуха. — Здоровенький, крепенький, — загляденье!

С этими словами Нэнси вдруг нахмурилась и сильно помрачнела.

— Только вот одно меня смущает…, - оглядываясь, сказала она.

— Думаете, горячка начнётся? — отозвался Файтви. — Нет, не должно быть.

— Да что там горячка, — отмахнулась Нэнси. — Я о другом. Помните, я рассказывала про женщину, что померла-то три дня назад?

— Ну? — сказал Файтви.

— Так вот, — сказала Нэнси ему на ухо. — Женщина-то была та же самая.

— Так я рад за неё, — сказал, не подумав, Файтви.

Потом он подумал. После этого они с Нэнси долго молча смотрели друг на друга, потом успокаивающе похлопали друг друга по плечу и разошлись. Нэнси вспрыгнула на телегу и подстегнула свою пегую, а Файтви ускорил шаг, чтобы нагнать Нэнквисса и Рори, ушедших далеко вперёд, подальше от холма Кнок-на-Кайли.

И до того этот холм как-то всем приелся, что они шли бы и шли, пожалуй, не останавливаясь, до самой Долины Лососей, если бы вдруг, когда они меньше всего этого ожидали, они не наткнулись прямо на О'Кэролана: тот сидел при дороге как ни в чём не бывало, и, отставив в сторонку арфу, чинил свой дырявый башмак. Неизвестно почему, но как-то они сразу поняли, что это О'Кэролан. Однако как ни изворачивался Файтви, пытаясь вызвать его на разговор, старикашка оставался непробиваем, как скала, если не что похуже. Он ковырял корявым пальцем свой башмак, изредка отпуская замечания вроде:

— Небо ясное, — это не иначе как к дождю.

Наконец уже и у Файтви кончилось терпение, и у Нэнквисса кончилось терпение, ну, а про Рори и говорить нечего, — он давно еле сдерживался, — и, словом, все собрались уходить. Тогда-то О'Кэролан пошире приоткрыл один глаз, пристально поглядел на каждого из них, поскрёб подбородок и, наконец, подозвал к себе Файтви, поманив его скрюченным пальцем.

— Мозгов бы вам немножко в голову, — с сожалением начал О'Кэролан, — глядишь, и разошлись бы по домам.

— Ни за что, — сказал Файтви.

— Ладно, — заскрипел О'Кэролан, — слушай: вы тут неровён час встретитесь кое с кем. Так ты спроси у них про три вещи…

— У кого? — не понял Файтви.

— Увидишь, — усмехнулся О'Кэролан. — Кто много по ночам шляется, тот их увидит. Значит, три вещи: отчего люди говорят на разных языках? Какая дорога длиннее, — туда или обратно? И сколько шагов до горизонта? Да выспроси у них про это хорошенько, не забудь.

И О'Кэролан тихо захихикал.

— У вас в Ирландии все так шутят? — обеспокоенно спросил Файтви, оглядываясь через плечо, когда они уже порядком отошли от того дерева, под которым сидел О'Кэролан.

— У нас в Коннемаре, может, и нет, — сказал Рори, — а вот ближе к Донеголу — там ещё и не так шутят.

Файтви-ап-Родри и воинство сидов

Проснувшись на другой день, Нэнквисс нарисовал на своей левой щеке знак луны, на своей правой пятке — знак молнии, пересчитал стрелы в колчане и приветливо улыбнулся Рори, который сворачивал их стоянку.

Где же был ты ночью, Файтви,Где же ты был ночью? —

слышалось с ручья вперемежку с плеском воды.

Я был на рыбалке, Гвен,Я был на рыбалке,Фидл-адди-атти-о, я был на рыбалке.

Там умывался Файтви, скрашивая себе это занятие какими-то валлийскими куплетами.

Что же ты поймал там, Файтви,Что же ты поймал там? —Дохлого лосося, Гвен,Дохлого лосося,Фидл-адди-атти-о, дохлого лосося.

— Я не я буду, если эта песенка поётся так, как он её поёт, — мрачно сказал Рори Нэнквиссу. — Я слышал её по меньшей мере сто раз.

Где же ты промок так, Файтви,Где же ты промок так? —

долетало с ручья.

В мельничной запруде, Гвен,В мельничной запруде,Фидл-адди-атти-о, в мельничной запруде.

Ой, а вдруг умрёшь ты, Файтви,Вдруг теперь умрёшь ты? —Закопаешь меня, Гвен,Просто закопаешь,Фидл-адди-атти-о, просто закопаешь.

— В этой песне, — сказал Рори, ковыряя в зубах, — и в помине нет никакой Гвен. Это уж Файтви приплёл туда какую-то Гвен и ещё себя самого впридачу.