Город, Который Снится - Александр Бондарь

Вадим смотрел по сторонам и думал. Ему не хотелось в Торонто, ему хотелось остаться здесь. Но как это сделать? Это все — и деревянная лавочка, на которой он сейчас сидит, и зеленые пахучие кусты рядом с лавочкой, и теплый весенний воздух, и полоска синего моря на горизонте, и этот неповторимый приморский запах — запах разогретой солнцем травы с морским йодом вперемешку; всего этого не существует в реальности, как не существует и девушки Светы. И даже старого приятеля Кости — его тоже теперь не существует. Как переселиться в мир, которого нет? В мир, существующий только в воображении?

А, может быть, Вадим сделал ошибку — тогда в девяносто третьем? Может быть. Но что сделаешь теперь? Теперь уже ничего не сделаешь. Города, из которого он уехал тогда, нет больше. Того, который существует на его месте, Вадим не знает. Это уже другой город, в сущности.

Как вернуться в тот город? Как?..

Неприятным, назойливым треском заявил о себе торонтский будильник. Вадим проснулся.

Ему ничего не хотелось. Вообще ничего. Вадим автоматически встал. Принял душ. Побрился. Почистил зубы. Оделся. Вышел.

В метро он завернул в «Макдональдс» и купил завтрак. Жевал завтрак, сидя в вагоне, и смотрел, как галдит стая маленьких канадских аборигенов. Детишки вскакивали на сиденья с ногами и орали так, что не слышно было голос из репродуктора, называющего станции и без конца предупреждающего пассажиров о чем-то.

Вадим ни на что вокруг не обращал внимания. Он снова и снова воображал туапсинскую девушку Свету, ее лицо, ее глаза, ее губы…

На работе Вадим появился с небольшим опозданием. Сотрудники, видимо, уже обменялись свежими новостями и сейчас, стоя в коридоре, тряслись от смеха — очевидно, только что выслушали обязательный утренний анекдот. Вадим, не задерживаясь, проследовал к своему столу.

Он опять видел море, старый городской причал и сохранившийся от прежних времен нелепый памятник «Борцам за Власть Советов». Вадим шел и смотрел вокруг. Он взглянул на часы. Семь вечера. Куда идти? К Свете рано. Она ждет его в девять.

Вадим решил нанести визит Косте. Он заскочил в один из коммерческих магазинов, купил там бутылку кубанского вина «Мускат» вместе с коробкой каких-то конфет.

Потом он направился туда, где живет Костя — Вадим пересек старый дворик, заросший зеленью, подошел к потертому от непростой жизни подъезду серого здания на улице Гоголя и поднялся по каменной, пахнущей пылью, лестнице. Надавил звонок. Костя открыл.

— О-о… кого вижу… Заходи!

Вадим вошел внутрь, мучитительно и напряженно глядя по сторонам: он старался запомнить здесь каждую мелочь, каждую деталь — вечную в его памяти, но в действительности, увы, давно уже не существующую.

— Проходи. Я сейчас чай поставлю.

Вадим поставил на стол бутылку и конфеты. Присел. Он молча смотрел, как, прожжужав, вспыхивает спичка — забытый в Канаде звук, там все плиты давно уже стали электрическими.

В центре стола появилась тарелка с тонко нарезанными пластиками ветчины вместе с кусочками ярко-красного помидора. Появились стаканчики. Вадим откупорил бутылку и наполнил их вином. Открыл коробку с конфетами.

Закипел чайник. Костя достал две чашки и бросил в них по пакетику.

— Я ничего не понимаю, — сказал Вадим, отвернувшись. — Ничего не понимаю.

— Не понимаешь что? — Спросил Костя.

— Ничего не понимаю. Ты умер, давно умер… И ты стоишь тут передо мной и спокойно завариваешь чай. Как это может быть? Как это может быть, что я оказался в том самом городе, из которого я уехал десять лет назад. Я вижу город, которого нет больше. Его нет, нет нигде, а его его вижу. Я хожу по этому городу, общаюсь с людьми. Я пью и ем, я влюбляюсь в красивую девушку. И… ничего не понимаю. Не понимаю, что со мной происходит. Может быть, ты мне объяснишь?

Костя молчал. Он продолжал перемешивать ложкой чай. Казалось, он подбирал слова. Вадим ждал. Он сидел за столом и смотрел в стену. Так прошла минута.

— Ты видишь не людей, — наконец, сказал Костя. — И не город. Ты видишь образы. Образы из твоей памяти. Твоя память — это огромная копилка. Ты понятия не имеешь, как много всего там есть. Вся твоя жизнь, все то, что ты считаешь давно забытым и давно стертым прошедшим временем…

— То есть… — Вадим приподнялся на стуле. — Люди, которых я вижу в своем сне — все они существуют в реальности?..

— Или существовали когда-то. Иначе как бы ты их увидел?

Вадим опустился на стул. «Света… — прошептал он, — Света… Она существует?..»

— Но как это может быть? — Он повернулся к Косте. — Как? Людей, которых я встречаю здесь, в этом городе, я никогда раньше не видел! Или… я их просто не помню?..

— Ты их не помнишь. Ты их забыл. Но ты их всех видел когда-то. И в твоей памяти они сохранились…

Вадим шел по улице. Он шел и смотрел вокруг.

«Так, значит, просто память показывает мне мои старые, давно забытые мною, воспоминания. Так, как если бы показывала старый кинофильм… И я — кинозале. Точнее, не воспоминания, а вариации на тему когда-то мною увиденного.»

Вадим свернул с улицы Карла Маркса, попетлял после какими-то дворами. Темнело. Он посмотрел на часы. Без двадцати пяти минут девять. Света ждет его через двадцать пять минут. Через двадцать пять минут.

Он услышал выстрел. Потом — второй. Человек, спотыкаясь, выбежал из-за угла. Возникла рука с пистолетом. Пистолет застыл в воздухе — кто-то прицеливался… И громыхнул выстрел. Человек рухнул, разбросав руки.

Из-за угла появились четверо. Двое из них были в милицейской форме. Каждый из четверых держал в руке по пистолету.

— Готов? — Спросил один.

И тут он, повернувшись, увидел Вадима. Остальные трое, заметив, что тот смотрит куда-то, тоже повернули головы. Вадим бросился убегать. В спину ему громыхнуло сразу несколько выстрелов.

«Они не могут убить меня, — шептал Вадим на бегу. — Не могут. — Ведь, это не живые люди. Это только образы. Это игра моего воображения. Это только игра.»

Преследователи настигали его. Вадим, забежав за угол в очередной раз, огляделся и спрыгнул вниз — туда, где разросшиеся кусты сразу же спрятали его от глаз кого бы то ни было. Он притаился. Услышал шаги. Это появились те четверо.

— Где он? — Слышал Вадим сверху.

— Ушел…

— Надо найти. Батя не любит живых свидетелей. Ты знаешь: если за два дня мы этого типа не сделаем трупом…

Вадим слышал, как кто-то спокойно и деловито сплюнул на тротуар.

— …трупами станем мы.

Они отошли чуть в сторону. Вадим приподнялся и осторожно выглянул из-за кустов. Четверо стояли в нескольких метрах от него, и свет от уличного фонаря падал так, что Вадим мог отлично рассмотреть каждого. И запомнить лицо.

Первое, на что он обратил внимание: двое из этих четырех действительно были в милицейской форме (Вадиму не показалось!). Но оперативники, стоящие на службе у мафии, не редкость в демократической, России, а в демократическом Туапсе тем более. Интересно было другое: их лица. Ни одно из них Вадим не мог вспомнить. Ни одно.

Но где-то же он их видел! Когда-то же они встречались ему! Где и когда?.. Возможно, этих людей давно уже нет в живых: десять лет — немаленький срок, а у бандюков век короткий…

Они ушли. Вадим остался один. Он посидел в кустах еще несколько минут, а потом вылез.

На улице холодало. Пронизывающий свежий ветер нес запах весны и запах соленого моря. Деревья тревожно шевелили листьями, словно пытались рассказать о чем-то Вадиму и посвятить его в какую-то свою тайну. Луна, желтая и круглолицая, как тарелка в ресторане, неподвижно смотрела на него сверху. Тусклые звезды мерцали, ежась от ночного холода. Пятиэтажные дома темными силуэтами обступали вокруг. Улица, изгибаясь, уходила куда-то очень далеко — туда где чернели неровные линии кавказских гор.

Это был Туапсе. Старый, забытый и затершийся в памяти Туапсе. Город Вадима. Его город.

И Вадим стоял здесь, на этой холодной ночной улице и смотрел вокруг. Он захотел здесь остаться. Навсегда остаться. Вадим ясно понял, что не хочет больше отсюда никуда уезжать. Он хочет остаться здесь. Он хочет здесь остаться жить. Он хочет вернуть то время. Он хочет прокрутить назад эти десять неудачных лет. Он хочет остаться здесь.

И в этот момент прозвенел будильник. Будильник из сегодняшнего Торонто.

Вадим пришел на работу чуть пораньше. Сотрудники еще только начинали собираться в коридоре. Их общий ежеутренний сбор был еще впереди. Пока те из них, кто уже пришел на работу, прохаживались взад и вперед по длинному коридору, тянули из фарфоровых чашек некрепкий кофе и вели беседы, скучные, как смерть и бессмысленные, как воскресный номер «Торонто Сан».

Вадим проследовал мимо них и устроился у своего компьютера.