Роса на розе - Тори Файер

Медленно она подошла к трельяжу и задумчиво поставила фотографию у зеркала. Больше нет причины прятаться. Существует только один человек, которого может обидеть присутствие снимка в доме.

Дон.

Но, по крайней мере, в одной вещи Кора была уверена абсолютно: скорее рак на горе свистнет, чем она пригласит его в свою спальню!

— А, ты уже встала! — приветствовал ее Дон на следующее утро. Оказалось, они одновременно вышли из своих спален. — Ты всегда так поздно встаешь по утрам?

Кора молча проскользнула мимо него и стала спускаться по лестнице. Она не могла начинать день, не напившись кофе… и сегодня ей требуется кофе покрепче, чем обычно, чтобы успешно противостоять Дону.

— Уснешь тут, когда ты на чердаке такой шум поднял, — бросила она через плечо и добавила: — Я надеюсь, твои поиски увенчались успехом?

— Да. — Дон начал спускаться за ней. — Однако все отсырело, и я хочу просушить матрасик у камина.

Кора решила доставить себе удовольствие, задержалась на ступеньке и обернулась.

— Значит, ты сейчас зажжешь огонь…

— Зачем? Я подожду, пока это сделаешь ты.

— А мне ни к чему. Это тебя нужда заставляет.

— Ох, какая ты умная. Наверное, все время, что меня не было, училась. Интересно только, кто платил за твое образование?

Кора смерила Дона презрительным взглядом, отметив, что его облик изменился. Теперь он вырядился в ослепительно белую футболку и черные джинсы. Еще слегка влажные после душа волосы красиво лежали на плечах, и лицо было чисто выбрито. Кора рассмотрела небольшую ямочку на подбородке. Она ее не помнила, но ведь двенадцать лет — такой долгий срок… Ей самой едва исполнилось двенадцать, когда она впервые познакомилась с ним, узнала его…

Кора грустно улыбнулась про себя, заходя на кухню. Какая ошибка! Дона невозможно изучить до конца. Тогда они прожили в этом доме несколько месяцев вместе, и это время оказалось самым ужасным в ее жизни. Мама только что умерла, и маленькая Кора дрожала от страха каждый раз, когда Дон устраивал дикие скандалы бабушке за ее решение взять в имение девочку, которую он люто ненавидел. И однажды эта борьба достигла апогея, когда Дон выкрикивал оскорбления Коре в лицо, обзывая ее мать и своего отца словами, которые она никогда прежде не слышала и не понимала.

Но услышала Полли Кросс… и поняла.

Дрожа от ярости, она предложила внуку либо извиниться, либо убраться вон. Тот ответил; что лучше уйдет насовсем, чем попросит прощения. И бабушка крикнула ему вслед, чтобы он не смел возвращаться, пока не передумает.

Только через несколько лет Кора поняла, что его уход разбил бабушкино сердце. «Может, стоит попытаться найти его?» — как-то спросила она. «У меня есть гордость, дитя мое, — печально ответила госпожа Кросс, выпрямившись. — У меня есть гордость».

Занимать гордости Дону тоже не надо было…

— Я собираюсь сварить кофе. Нам, похоже, многое надо обсудить. — Кора поставила на огонь кофейник.

Дон стоял, прислонившись к холодильнику, пока она ставила на стол печенье и сахар.

— Расскажи о моей бабушке, — неожиданно попросил он. — Она долго болела?

— Около года назад она упала и сломала бедренную кость. В больнице врачи, делая обследование, обнаружили опухоль… — Ей было трудно говорить об этом, и Кора резко сменила тему: — Я пью крепкий кофе. А ты?

— Чем крепче, тем лучше.

Она засыпала в закипевшую воду восемь ложек.

— После пребывания в больнице твоя бабушка очень ослабла и свои последние десять месяцев провела в постели.

— Она сильно мучилась?

— Да.

Дурацкий вопрос.

— Почему же ты не пыталась дать мне знать?

— Она не хотела.

Дон тихо выругался.

— У тебя было целых двенадцать лет, — уничтожающим тоном добавила Кора. — Что, за это время и денька не нашлось, чтобы приехать?

— Но она же меня прогнала.

— Ты говоришь, как капризный ребенок! Все, что от тебя требовалось, это извиниться.

— А я не чувствую себя виноватым. — Стиснув кулаки так, что костяшки побелели, Дон с отсутствующим видом отвернулся и отошел к окну. — То, что моя бабушка приняла тебя, не имеет прощения!

— Твоя бабушка была очень доброй и сердечной женщиной. — Кора с трудом контролировала себя. — Тебе, конечно, нелегко было ее понять — в конце концов, ты был так молод и так переживал…

— Я думал не о себе! — Дон резко повернулся. Глаза его метали молнии. — Я думал о своей матери. О том, что они, мой отец и твоя мамочка, ей причинили…

— Нет! — Вздрогнув, Кора протянула руки, чтобы остановить его. — Пожалуйста, давай не будем начинать все заново. Я понимаю твои чувства, но ради своего спокойствия ты должен перестать все время об этом думать.

— Я пробовал, я пытался простить, простить и забыть! Но разве ты можешь представить, каково мне сейчас? Мне, человеку, который целых двенадцать лет не виделся с бабушкой — единственным существом на этом свете, значившим что-то для меня! А теперь… — Он беспомощно всплеснул руками. — А теперь я вернулся, но слишком поздно!

После вспышки Дона на кухне воцарилось неловкое молчание. Неожиданно послышался плач ребенка. Кора недоуменно огляделась.

Тяжело вздохнув, Дон устало сказал:

— Это приемник беби-интерфона. Вон там, за хлебницей.

Она посмотрела в указанном направлении и действительно увидела небольшой прибор с мигающим красным огоньком.

— Я таких раньше не видела. — Голос Коры звучал напряженно, но она заставляла себя говорить спокойно. — Микрофон и передатчик в комнате малыша, а эту штуку ты носишь с собой?

— Да. Сейчас я схожу за ним.

— А как твоего сына зовут?

— Ник, — через плечо бросил Дон, выходя в коридор.

Кофе был уже готов к возвращению Дона, и Кора наполнила две чашки. В свою она положила сахар и налила сливки.

Про себя она решила, что будет держаться с Доном официально и по-деловому, но совершила ошибку, взглянув на ребенка.

— А у него темные волосики…

Рыжий Дон нежно взъерошил волосы сынишки, и Ник довольно заулыбался. Ресницы малыша были темнее волос, но глаза оказались серыми, как и у отца. В красном комбинезончике он выглядел таким милым и очаровательным, что тронул сердце Коры.

— Ты не могла бы помочь посадить его на детский стульчик? — Голос Дона вывел ее из задумчивости. — А то я не разберусь с этой конструкцией.

Коре пришлось порядком повозиться, прежде чем она поняла, как это делается. Когда Дон усадил ребенка, она вновь защелкнула застежки.

— Вот. — Кора отступила на шаг, напуганная такой близостью к Дону. — А что он ест на завтрак?