Возлюбленная демона - Джо Беверли

Единственная надежда – в банке. С небрежным принятием судьбы, которая гоняла его в ад и обратно почти десять лет, он энергично зашагал.

Однако, приблизившись к банку Перри, он замедлил шаги. Так или иначе, но проходя по оживленным улицам, приветствуя случайных знакомых, он начал тянуться обратно, к омерзительной обольстительности жизни. Должно быть это не трудно – зайти в банк и спросить, создан ли для него счет, но именно этот момент решит, жить ему или умирать.

Он застыл, подыскивая альтернативы, но знал, что их нет.

Он унаследовал заброшенное поместье, утонувшее в долгах. У него нет иных навыков, кроме военных, но война закончилась. И даже если бы это было не так, все равно он не смог бы вернуться обратно. Теперь он понимал, что чувствовал Кон. Тот ушел из армии в 1814 году, затем вернулся, чтобы принять участие в Ватерлоо, но после перерыва он потерял военные навыки, свою жесткую, защитную раковину. Он прошел сражение без серьезных физических ран, но пострадал по-другому. Ван знал об этом. Он должен был найти Кона и попытаться помочь. Но слишком увлекся собственными проблемами.

В некотором смысле Ван наслаждался войной, испытанием огнем, но не смог ожесточиться к смерти. Каждая смерть рядом с ним побуждала его бороться еще более дико, словно поднимая знамя павшего без предупреждений или последствий.

Оправданная форма безумия. Он знал об этом, и все же, это захватывало. Ни мысли о том, чтобы остановиться, вернуться назад, со всеми призраками, подбадривающими его.

Но этот наркотик закончился, выпит до последней капли в Ватерлоо. Однажды закончившись, и больше ничего не осталось. Он не мог опять сражаться. Он не мог помочь другу.

Почему человек живет? Какой в этом смысл? Он продолжал только из-за еще одной компании призраков, его семьи, читающей наставления об обязанности продолжить род, восстановить Стейнингс и сделать его домом, которым он когда-то был.

Он начал играть. Удача оказалась на его стороне, он оставался трезв, и потому побеждал. Оправдавшись таким образом. Он никогда не делал достаточно, чтобы что-то изменить, возможно, отчасти потому что не мог заставить себя обчистить невинного или тех, кто не мог позволить себе проиграться.

Утомившись, он заключил сделку с дьяволом. Он проиграет целую ночь, не сдерживаясь и не предостерегаясь. Если он выиграет, то поселится в деревне и будет работать над восстановлением дома. Если проиграет, то положит конец всему.

Он проиграл. Верный сделке, он играл всю ночь, даже при том, что долги росли, и росло их общее число – никакой двусмысленности.

Он скорбел в тот момент, точно осознав, что должен сделать, как предпринять решительную безнадежную атаку в сражении. Пробормотав проклятие, он ухватился за свою последнюю несчастную надежду и вошел в банк.

Обшитый внутри дубовыми панелями, отрезвляющий, он выглядел представительным и солидным, как банк и должен. Это был ее банк? Если она оказалась настоящей, если она внесла деньги, то все здесь узнают, что его счет открыт богатой миссис Селестин?

У него больше не было причин для гордости, но он чувствовал себя уязвленным.

Аккуратно одетый клерк выступил вперед, кланяясь.

– Чем я могу помочь вам, сэр?

Ван собрался и как броней прикрылся поколениями богатства и высокомерия.

– Лорд Вандеймен. У меня здесь есть счет, я полагаю.

На одно жалкое сердцебиение он подумал, что клерк сейчас уставится на него в замешательстве, но тот улыбнулся.

– Да, действительно, милорд. Разрешите проводить вас к мистеру Перри, милорд.

Ван задался вопросом, не шатает ли его от изумления, когда следовал вниз по коридору в красивый офис владельца банка.

Отсрочка.

У него есть на шесть недель жизни больше!

Выходя, он все еще чувствовал себя ошеломленным: с гинеями в кармане, определенным состоянием и оплаченными долгами. Бедный мистер Перри разочаровался, узнав, что большая часть состояния, доверенного его заботе, должна быстро его покинуть. У Вана все еще оставалась тысяча фунтов на счете, и еще девять тысяч, если он удовлетворит свою работодательницу.

Золотая Лилия.

Он глубоко вдохнул весенний воздух, ценя его как марочное вино. Он благословлял тепло солнца на лице.

Но пока он дошел назад, к своим комнатам, его осторожность выросла. За двадцать тысяч фунтов миссис Селестин должна хотеть большего, чем обожающий сопровождающий. Чего? Он проглотил наживку, и теперь его будут заманивать.

Несмотря на отрицания, возможно, она искала интимной связи. Он подавил смешок. Если так, он стал самой высокооплачиваемой шлюхой в Лондоне, независимо от того какие у нее вкусы!

На самом деле, ему почти понравилась эта мысль. Он хотел бы растопить это омерзительное ледяное самообладание, увидеть ее плоть, стать неорганизованным, непослушным, диким…

Безумие. Скорее всего, в постели она останется такой же ледяной и спокойной.

Когда оборванец подметальщик на перекрестке торопливо очистил лошадиный помет с его пути, он достал шестипенсовик, пенс и грош, и бросил их парню. Слыша восторженное мальчишеское «спасибо», звенящее в воздухе, Ван прогуливался, чувствуя, как в нем разгорается оживленность.

С трудом он признал свою беду и проблему. Как давно он почувствовал это? Несмотря на приказ своей работодательницы не трогать ее без ее же разрешения, через шесть недель ухаживаний и дружбы, он сможет узнать, так ли она холодна в постели.

Даже слуга заслуживает развлечения.

Проходя по пути домой мимо оружейного мастера, он, тем не менее, вспомнил о кремне и нащупал его в кармане. Это его успокоило. Если странная миссис Селестин потребует что-то недопустимое, у него есть легкий выход.

Следующей ночью Мария вошла в особняк Йоувила в состоянии необычного смятения. Немногие предположили бы это, поскольку скрывать эмоции вполне в ее характере, но она знала, что это так, и знала почему.

Он заплатил свои долги. Все сплетничали об этом так же, как сплетничали и о губительной ночи за игорными столами.

Где он взял деньги, спрашивали они.

Пошел к ростовщикам? Если так, несчастный он человек.

Снова проиграется? И что тогда?

Печальный случай, соглашались и мужчины, и женщины. Герой войны. Прекрасный старинный род. И все же, никакой надежды. Отец разорил поместье, а у сына нет сердца, чтобы начать заново на пустом месте. Позор для такого многообещающего молодого джентльмена.

Многообещающий молодой джентльмен.

Слушая это, Мария думала о полуприкрытых веках заросшего щетиной мужчины в измятой одежде, и том, как он забрал у нее пистолет. Обещание? Чего? Возможно, тот факт, что он все еще оставался джентльменом, помешал ему выстрелить в нее.