В день, когда расцветут хризантемы. Повесть и рассказы - Елена Арзамасцева

Пока правительство пыталось наложить лапу на денежные сбережения миллионов граждан, а чиновники через инвестиционные фонды под обещание мифических дивидендов выуживали у населения приватизационные чеки, соотечественники, прошедшие воспитание тюрьмой, организовывались на воле в сплоченные группы и требовали места под солнцем и жирный кусок общественного пирога.

В окружении Анны и Виталия все чаще стали рассказывать о том, как сожгли ресторан одного из знакомых бизнесменов, отказавшегося от «крыши». Другого приятеля, не заплатившего вовремя дань, чуть не закопали живьем в лесу. У кого-то украли ребенка и потребовали огромный выкуп, кто-то все бросил и уехал за границу.

У Ивановых не было больших денег, чтобы уехать, да и ехать было не к кому. «Не с нашей фамилией и физиономиями», – сказал Анне муж, когда кто-то из знакомых предложил ему организовать выезд в Израиль.

В России им тоже стало не сладко. И хотя, по сравнению с другими предпринимателями, Виталию все-таки жилось легче – бывшие сослуживцы не давали в обиду, и криминалитет, покружившись около, в конце концов от него отстал, родство с бывшим партийным функционером, поддержавшим путчистов, клеймом повисло на его бизнесе.

Теперь уже вместо «качков» в кафе зачастили проверяющие всех рангов и мастей, начиная от налоговых инспекторов районного пошиба и заканчивая участковым милиционером, которому якобы разбуженные ночью громкой музыкой граждане, живущие по соседству, вдруг начали жаловаться в массовом порядке.

Предчувствуя что-то нехорошее, Анна начала потихоньку экономить и откладывать деньги, которые очень быстро начали обесцениваться и исчисляться миллионами. Она рассчитала няню и домработницу, сократила расходы на еду, одежду и культурные мероприятия и стала втайне от мужа подыскивать работу. Вопрос о том, работать ей или нет, в семье не обсуждался, но Анна знала, что ее дражайшая половина не обрадуется, если она устроится в один из многочисленных офисов и будет пропадать там с утра до вечера. Меньше всего ей хотелось сейчас расстраивать Виталика, кружившегося по рабочим делам сутками, и, как умная жена, она старалась не обременять его еще и семейными денежными проблемами.

Анна умела жить на любые деньги, даже на очень маленькие, и поэтому резкое уменьшение дохода на взаимоотношениях в семье не отразилось. Но мысль о том, что нужно все-таки иметь и свой заработок – так, на всякий случай, крепко засела в голове у женщины.

Поговорив как-то с соседкой по этажу, муж которой сделал целое состояние на перепродаже эмалированной посуды, она поняла, что настало время спекулянтов, и втихаря записалась на курсы брокеров при политехническом институте. Под предлогом посещения занятий по аэробике Анна часами толкалась на биржах и в брокерских конторах, читала пачками прайс-листы с перечнями товаров, выуживая выгодные цены. Предлагала каким-то людям купить вагоны куриных консервов, электрических лампочек, шпингалетов от оконных рам, которые в глаза не видела, добросовестно накручивая на цену свой копеечный интерес, выливавшийся в круглую сумму при состоявшейся сделке. Вся эта возня с такими же дилетантами от бизнеса, как и она сама, отнимала много времени и давала нулевые результаты.

Два раза ей действительно повезло. В первый раз, когда помогла продать соседу два вагона эмалированной украинской посуды и получила за это откатом аж двадцать эмалированных тазов, двенадцать огромных кастрюль-выварок для белья, с десяток чайников блеклых расцветок и еще кое-что по мелочи в виде мисок и кружек.

– Зачем ты купила эту дрянь? – чертыхнулся Виталий, входя в заставленный посудой коридор.

– Мама не купила, мама – заработала, – закричал радостно младший сын Сашка, надев на голову маленький тазик.

Пришлось расколоться. Вопреки ожиданиям Анны Виталик не рассердился, только сказал, что можно работать и дома, сидя на телефоне. Часть тазиков и кастрюль он забрал в кафе, остальные пристроили в хозяйственный магазин по соседству.

Второй раз – несколько десятков электрических утюгов Анна заработала перед самым отъездом в родной город. Большая часть утюгов, по причине их дефицитности, была успешно продана через все тот же хозяйственный магазин. Штук пять она отложила на подарки родственникам и знакомым.

Честно заработанные спекуляцией пятьсот долларов Анна завернула в целлофан и спрятала в трехлитровую банку с гречневой крупой – на черный день, хотя соседка уговаривала ее вложить деньги в билеты МММ. Но Анна почему-то не верила в моментальное обогащение посредством помещения сбережений в сомнительные финансовые конторы, растущие повсюду, словно грибы после дождя. Наблюдая, с какой быстротой скачут вверх цены, она старалась, наоборот, как можно скорее от денег избавиться – приобрести побольше нужных вещей, чтобы завтра не платить за них втридорога, либо купить валюту.

Вот и сейчас, уезжая, она рассчитывала, вернувшись, сделать ремонт и прикупить кое-что из мебели, чтобы придать квартире более современный вид.

Дети с ней ехать не хотели и согласились только тогда, когда Виталий пообещал им собственный компьютер и приставку для видеоигр.

Собираясь в дорогу, Анна взяла с собой мало вещей – она не любила носить тяжелые чемоданы. Да и поездка планировалась всего на один месяц. Денежные траты, по ее расчетам, предстояли небольшие, поэтому лишних денег она с собою тоже не взяла. Но на вокзале Виталий вдруг вытащил из портмоне пачку купюр и сунул их Анне. На всякий случай.

В этот момент ею овладело нехорошее, щемящее предчувствие, что сейчас она видит мужа в последний раз.

Анна быстро отогнала прочь дурные мысли и улыбнулась. Улыбка получилась жалкой. Видимо, Виталию тоже было не радостно. Он занес вещи в купе, поцеловал детей и обнял Анну. Выпрыгнул из вагона только тогда, когда поезд уже начал отходить.

Она высунулась в открытое окно и долго смотрела, как муж бежит по перрону, постепенно отставая от набирающего скорость поезда.

5

Эльдар высадил их из машины довольно-таки далеко от границы, и женщины долго тащились по дороге к пропускному пункту. Зинке было особенно тяжело. Она шла неуклюже, переваливаясь с боку на бок, и при этом так стонала и кряхтела, что сомнения в том, что она здоровый человек, у всякого встречного отпадали сами собой.

Видимо, пожалев ее, рядом с ними остановился роскошный автобус «Фольксваген» канареечного цвета, разрисованный неведомыми цветами и с надписями на английском языке. В надписях преобладало словосочетание «love you», смысл которого понятен абсолютно всем без перевода. Из окна высунулся лохматый, слегка засаленный тип неопределенного возраста и, широко улыбаясь, приветливо замахал женщинам рукой, явно подзывая к себе. Он что-то при этом говорил, но Анна не разобрала что. Капельки пота стекали по его довольной физиономии.

– Проезжай мимо, козел драный! – неожиданно проворно огрызнулась Зинаида, – понаехало тут всяких!

Эльдар им категорически запретил разговаривать с посторонними, а уж тем более садиться в чужие машины и автобусы.

Подойдя к пешеходному пропускному пункту, они по инструкции работодателя остановились чуть-чуть в сторонке и стали ждать. Устав от длительного перехода и, как обычно, горестно вздыхая, Зинка уселась на тюки с одеждой, широко расставив ноги. Мимо прошли польские таможенники. Оглядев женщин, один из них брезгливо поморщился и что-то сказал другим, указывая на Зинаиду. Те расхохотались.

Минут через пять к ним подбежал какой-то полноватый дядечка лет сорока пяти, без фуражки и в кителе с расстегнутыми пуговицами. Лицо его лоснилось, и заплывшие жиром светлые глазки быстро заскользили по женщинам.

– Пани желает пройти досмотр? – улыбнулся поляк Анне, которая из-за сильного акцента еле поняла, чего от нее хотят.

– Я пройду, пройду, – согласно закивала она и, показывая на Зинаиду, в свою очередь, обратилась к таможеннику: – Тетя не может, она болеет! Ей нужно быть на воздухе!

Зинка, пыхтя и повизгивая, поднялась с поклажи. Анна, подхватив сумки, вбежала в здание и направилась к турникету с аппаратурой.

– Пани, сюда! – крикнул ей пограничник, указывая на кабинет в конце коридора.

Не понимая, чего от нее хотят, Анна достала свой паспорт и протянула его поляку.

– Татьяна Закревская, – прочитал тот в документе, скользнув взглядом по фотографии.

Анна слегка поежилась. Девушка, запечатленная на фото, была как минимум на десять лет моложе ее, имела вздернутый носик и круглое полноватое лицо. Похожими были только прическа и цвет волос, но странно – ни Ваха, ни Эльдар, ни таможенник на это не обратили внимания. Видимо, Зинка была права, когда утверждала, передавая ей паспорт предшественницы, что для нерусских мужчин все блондинки на одно лицо!