Ночи Корусканта-2: Улица теней - Майкл Ривз

Каамас. Его планета. Его народ. Всего за какой-то день целую блистательную цивилизацию – точнее, тех немногих, кто выжил, – отбросили почти что в каменный век.

А приказ отдал Император.

В этом Вес Волетт был уверен. Он не интересовался политикой, но и глупцом тоже не был. Только такой безжалостный параноик, как Палпатин, мог счесть планету пацифистов угрозой для своей власти. Народ Веса ничем не провинился; они всего лишь воспользовались данным галактической Конституцией правом и выразили свой протест, когда Империя начала душить искусство, науку и философию строгими ограничениями и непомерными налогами.

Его сородичи. Скромные, спокойные, мудрые, сердобольные… Говорят, когда джедаи пытались составить свод моральных правил, ставший потом Кодексом джедаев, они обратились за советом к каамаси. Но все в прошлом. Никто больше не прилетит на его некогда прекрасную родину – а если и прилетит, то лишь затем, чтобы ужаснуться при виде выжженной планеты, которая некогда была светочем разума.

Внезапно Вес резко вдохнул и пошатнулся – его охватила мемния. Чувство-воспоминание было таким ярким, что на какой-то миг уютные стены его мастерской растворились, и он будто оказался дома – в деревне Джуалья. Живописное селение, где он вырос, гнездилось среди волнистых Канупских холмов. Он стоял в своем логове, смотрел на рощицу кислоплода и любовался мягкими переливами рассветных лучей на глянцевых листьях и серебристой кожуре спелых фруктов. В речушке неподалеку пересвистывались поющие рыбы.

Вес вспомнил, когда же он видел эту сцену наяву. Это было за три стандартных месяца до того, как он покинул Каамас и прилетел на Корускант. Вес уже тогда мечтал творить световые скульптуры – запечатлевать в пучках фотонов чувства, которые были бы понятны почти любому разумному существу; выставлять свои работы – и, как он надеялся, продавать их. Каамаси не стремились к материальным благам, но отказываться от них было бы глупостью. Как однажды сказал философ Хиока Ланс: «Проблема галактического общества – не в том, что у нас слишком много бедных, а в том, что слишком мало богатых». Ничего дурного в капитализме не было – если только к нему прилагалась социальная этика.

Уникальная способность видеть мемнии с древнейших времен была записана в генах каамаси. Обычно такие образы приходили к ним после сильного потрясения и почти всегда были как-то связаны с его причиной. К Весу видения являлись лишь один раз – еще в детстве, когда умер его любимый дядя. Скульптор озадаченно нахмурился. Эта мемния, воспоминание о безмятежном миге перед отлетом с Каамаса, – как она могла быть связана с чудовищной катастрофой, о которой он только что узнал?

Скоро он все понял.

Вес почувствовал какое-то… возмущение. Это был будто беззвучный грохот, вспышка без света, недвижная дрожь, которая застыла на месте, но все же каким-то образом с чудовищной скоростью неслась на него. Мемния разбилась, рассыпалась на острые осколки мыслей, словно была выточена из хрупкого дюралюминия, и осколки летели, чтобы вонзиться в него и оглушить безмолвным воплем целой умирающей планеты.

И тут он понял, что случилось. Обычно каамаси делились горестными воспоминаниями с сородичами, чтобы рассеять и ослабить боль. А сейчас он чувствовал мемнии нескольких миллионов своих собратьев. Это была сокрушительная волна агонии, смятения, отчаяния и потрясения, которая пронеслась сквозь время и пространство. Как символично теперь смотрелось его собственное чувство-воспоминание – сцена из той мирной и безмятежной жизни, что оборвалась столь внезапно…

Бесчисленные образы и эмоции потоком шрапнели врезались в его сознание. Он не мог сдержать их, не мог от них укрыться. Он почувствовал агонию и смерть каждого каамаси, всех до единого.

Где-то далеко, за тысячу световых лет отсюда, Дижа звала его по имени. Он почувствовал, как перепуганная компаньонка подвела его к кушетке и помогла лечь. Но легче не стало – лежал он или стоял, от безумного водоворота нельзя было укрыться. Все, что он мог – это из последних сил цепляться за остатки сознания и пытаться не дать разорвать свой разум в клочья.

В конце концов, после вечности невыразимого ужаса, волна начала слабеть. Рассыпавшееся по космосу сознание снова сжалось в точку по имени Вес Волетт. Скульптора била дрожь, пот катился с него ручьями, но он был жив – и каким-то чудом сохранил рассудок.

Обеспокоенная Дижа сидела возле него, нахмурив брови.

– Полегчало? – Когда Вес сумел слабо кивнуть, она с облегчением выдохнула: – Что случилось?

– Мемния.

Дижа внимательно посмотрела на него. Зелтронки были немного знакомы с эмпатическим резонансом, а она достаточно долго работала с Весом и понимала, что такое общие воспоминания.

– Я не знала, что они бывают такими сильными.

Вес вкратце объяснил, что произошло. Компаньонка с ужасом воззрилась на него:

– После такого шока тебе нельзя идти на выставку. Давай перенесем.

Вес покачал головой:

– Нет. Теперь тем более важно открыть выставку в назначенный час. Если хоть один каамаси живет и творит, значит, Император потерпел поражение.

Вес с трудом поднялся на ноги. Голова раскалывалась, будто в нее врезалась комета. Дижа тоже встала, протянула ему руку, но Вес отмахнулся:

– Передай заказчикам мои извинения. Скажи, что я не смог прийти из-за болезни.

Он подошел к верстаку и включил индуктор плазменного потока. Вскоре послышался вибрирующий гул, и перед ним возник метровый дугообразный луч синего света. Вес немного закрутил его, настроил угол. Сияющая плазма изогнулась, издав низкий электронный звук, похожий на стон.

Вес взглянул на хронограф на стене.

– Почти пора, – заметил он. – Готовься к приему гостей.

Дижа помедлила, затем нехотя кивнула.

– Ладно. Надеюсь, ты знаешь, что делаешь. – Она вышла и закрыла за собой дверь.

Вес сосредоточился на крученой игле, слепленной из света. Он добавил неона, криптона, ксенона; плазма вспыхнула красным, потом зеленым, синим… Скульптор настроил оттенки, а потом изогнул лучи в широкие арки.

Разумеется, главное – простота. Чем проще, тем ярче будут чувства. Дижа была права: Вес прекрасно знал, что делать. Он строил надгробие.

Глава 4

Джакс дышал глубоко и медленно – как учил его мастер Пиелл. С каждым выдохом он чуть шире раскрывал свое сознание, расправляя ниточки энергии, которые связывали его с Силой.

Каждый джедай, говорил ему наставник, по-разному воспринимает свою связь с Силой, и многие сравнивают ее с явлениями из внешнего мира. К примеру, сам мастер Пиелл всегда говорил, что для него эта связь подобна воде. А Джакс чувствовал и «видел» Силу в облике звенящих нитей или струн, которые тянулись сквозь время и пространство, связывая все воедино. Когда он ощущал чью-то ауру, ему виделся обволакивающий того кокон из переплетений света и тьмы. Когда чувствовал что-то на расстоянии – Сила в тот же миг тонкими усиками тянулась от него к цели. Если силы нужны были его телу – например, для бега или прыжков – нити обвивали его и несли; они же притягивали к нему предметы невидимым арканом. И вот теперь по его воле эти струны растянулись во все стороны, ощупывая и обыскивая пространство, пока наконец не обнаружили то, что он искал.

Будто почувствовав прикосновение, летающий тренировочный дроид выпустил в него веер лазерных лучей, молниеносно перескакивая с места на место после каждого выстрела. Джакс с завязанными глазами взмахивал энергетическим мечом, считая залпы. Каждый раз он еще до выстрела знал, с какой стороны прилетит луч. Один… два… три… четыре… пять…

Последний, шестой выстрел больно ужалил его в правый бок.

– Проклятье! – Джакс сорвал с глаз повязку и произнес код деактивации. Тренировочный дроид плавно опустился на пол. Джедай плюхнулся на скамью, торчавшую из стены, и понуро уставился на меч у себя в руке.

– Итак, человек-дроид: ноль-один, – произнес металлический голос. Джакс обернулся и увидел, что И-5 стоит под аркой у входа в маленький огороженный дворик, где тренировался джедай.

– Мне начинает казаться, что Ларант права, – вздохнул Джакс. – Джедаям стоило почаще тренироваться с другим оружием. – Он скривился. – Только ей не рассказывай.

– С другой стороны, только джедай смог бы отбить пять выстрелов.

Джакс пожал плечами:

– Какая разница, первым выстрелом меня убьет или шестым. Моему трупу будет все равно.

– Чего не знаю, того не знаю, – отозвался И-5. – Впрочем, замечу, что фехтуешь ты куда лучше, чем тебе кажется.

Джакс перевел взгляд на меч. С лезвия на него смотрело его искаженное отражение.

– Да ну? С чего ты вз…

И-5 внезапно вскинул левую руку, вытянув указательный палец, и выстрелил в Джакса лазерным лучом. Луч тут же рассыпался по лезвию брызгами ионизированного огня: джедай машинально поднял меч навстречу выстрелу.