Откуда берутся баньши - Юстина Южная

Рыжеволосая уставилась на ладонь, которую сжимал Дугги, покраснела.

– Да, Дуглас?

– Хотел спросить… э-э… – Он собрался с духом и неожиданно для самого себя выпалил: – А расскажи, откуда берутся баньши?

Дрогнув, ладонь Кэрри выскользнула из его кулака.

– Ну… баньши, они наши сестры, – немного растерянно проговорила женщина. – Только если мы живем в холмах, нередко общаемся друг с другом, то баньши – одиночки. Рождаются они по-разному, но в основном это получается, когда фэйри…

Кэрри опять умолкла на полуслове, вслушиваясь в происходящее где-то вдалеке, и вдруг подскочила с места.

– Лес, – прошептала она. – Мой лес! Дуглас, ты… – Ее глаза полыхнули зеленым пламенем. – Как ты мог?!

Она развернулась и кинулась прочь из дома.

Дугги шумно выдохнул, вытер пот, ручьями стекающий по лбу. Хвала святому Патрику, ушла. А теперь бежать, бежать, Дугги, уносить ноги! И, подхватив собранную заранее торбу, О’Доэрти тоже выскочил за дверь.

Новая жизнь Дугги нравилась. Хватило на все. И на домик, и на крохотный, но постоянный доход от банковского вложения. Тихо, мирно, замечательно. Работать, конечно, приходилось, но проявлять при этом энтузиазма не требовалось. Соседи вокруг приятные. Выйдешь, бывало, за порог – здороваются, а то и в гости на пудинг зовут. Вдовушка из дома напротив, опять-таки, весьма миловидна и нравом не строга.

Дугги сменил одежду, завел себе тросточку и новое кепи, по образцу английского. Мелькнула даже мысль украсить подоконник каким-нибудь фикусом, как у вдовушки. Но, почему-то вспомнив про зеленый росток герани, спустя десять лет пробившийся из ссохшейся земли, О’Доэрти от этой идеи отказался.

Про цветы, деревья и прочие растения он вообще старался не думать. И в очаровательную светлую рощицу, до которой миля спокойным шагом, гулять не ходил. Так, на всякий случай. Вряд ли, конечно, что-нибудь произойдет – место, где жила Кэрри, давно завалили кирпичом и досками; и если фэйри не нашла себе хотя бы временного дома… тут Дуглас обычно смурнел лицом и топал в ближайшую лавку за добрым ирландским элем.

Но в целом жизнь была мирна и размеренна. Единственное, что его удручало, – так это неожиданно проснувшаяся тоска по Дублину. По каменным улочкам, по разноцветным дверям и пабам, по Магвайру с его дрянным виски. И однажды Дугги не выдержал.

Добравшись до города, он с упоением провел там целый день. Шатаясь по знакомым местам и заведениям, встречаясь с их завсегдатаями. Последние радостно приветствовали «пропащего бродягу» и, расчувствовавшись, угощали его с королевской щедростью.

До гостиницы от Магвайра было всего ничего. Квартал, не больше. Как и год назад, набережная Лиффи имела счастье услышать громогласное «Нет, ни за что, никогда!», исполняемое, казалось, с удвоенной страстью.

Не прекращая воплей, Дугги ступил на мост. Шаг, другой… «Ходил я в пивную, там часто бывал…» Мелодия прервалась.

Силуэт на мосту. Силуэт с рыжими волосами и огромными зелеными глазами.

Дугги захлебнулся песней.

Рыжеволосая ухмыльнулась, из-под верхней губы показались остро отточенные клыки. Ногти на руках отчего-то стали в десять раз длиннее и тверже. Глазницы запали, и зелень в их глубине начала сменяться багровым блеском.

Дугги икнул.

– Кэрри? Не… не надо… я все объясню, я…

Ведьма открыла рот, и – словно тысячи гадких, мерзких, отвратительных чаек заорали вдруг прямо в уши Дугласу О’Доэрти. Безумно. Жутко. Оглушающе. Он вскинул руки и бессильно уронил их, сползая по перилам моста.

Кэрри замолчала. Подошла к распростертому телу, ткнула носком сапожка, хмыкнула:

– А ты думал, откуда берутся баньши.