Игры в песочнице, или Стратегия соблазнителя - Кристоф Дюшатле

— Ты поможешь мне написать эту книгу?

— Ты знаешь, я не хочу участвовать в написании фантастического романа.

— Но это очень важно для меня, даже принципиально. Я уже набросала заметки. Но я не способна написать книгу одна. Ты умеешь писать книги, у тебя есть навык, и ты сможешь меня направлять.

— Уф! Да я по-настоящему не умею писать.

— Не скромничай.

— С профессией «негра» покончено. Теперь я для себя буду писать. У меня уйма мыслей в голове. Пришло время писать от своего собственного имени.

— А эта книга будет нашей, словно общий ребенок…

Опускаю голову и задаюсь вопросом: партия любовных утех в постели отменяется?

— Гм… Непросто писать вдвоем. В чем моя роль?

Она достает конверт из своей сумки.

— Держи, это для тебя.

Открываю конверт, дрожащей рукой достаю пачку денег и взвешиваю ее на ладони.

— Пятьдесят тысяч для начала, хорошо? А потом гораздо больше…

— Это нефтедоллары твоего мужа?

— Нет, это мои собственные деньги. У меня есть свои сбережения. Я получила наследство.

Поскольку я изображаю отсутствие интереса, Изабель взывает к моему сознанию и приводит свои аргументы.

— Разве народ может существовать без земли? Евреи и палестинцы имеют на нее одинаковое право. Земля — это мать и отец, объединенные одной территорией. В этой книге будет написано о наших отцах и матерях. Это книга о браке. В этой истории с усыновлением, с борьбой и многочисленными встречами после разлуки я хотела бы показать мощь силы убеждения, всепобеждающую жизнь, только и всего… А также разоблачить некоторые неблаговидные поступки, которые я могла наблюдать в дипломатическом мире и в мире бизнеса. Это также будет политическая книга, — заключает она.

— Ты хочешь скандала?

— Я приняла решение.

— А зачем я нужен?

— Ты способен на многие вещи. Я это знаю.

— Это непростое решение, — говорю я. — Мне надо подумать.

— Возьми деньги, так лучше думается.

— До свидания, Изабель.

— Я на тебя рассчитываю.

Нет, конечно, я не прикоснусь к деньгам. Кладу пачку в конверт и ухожу даже без поцелуя. Еще многое остается для меня неясным.

Наступает ночь. Пора бы и подкрепиться.

Включаю компьютер, шлифую предложения, переделываю записи. Потом вытягиваюсь на диване. Что же происходит на потолке? Ничего особенного. Погружаюсь в мечты. Моя кровать — в нескольких метрах, но кажется, что она далеко. Голоса рэперов из группы Public Enemy разносятся по всей квартире. Вообще-то, Изабель возбуждает меня сильнее, чем я мог предположить. Прежде всего, она неглупая женщина, у нее есть стиль, легкость. У нее притягательные глаза. И она очень неплохо сложена. У нее не только славная фигурка, но и светлая голова. Без глупостей. И это очень хорошо. Говорить обратное — все равно что самому себе вредить. Гм… Желание овладевает мной, все мои внутренности горят: может, наброситься на эту симпатичную пачку денег, которую она мне великодушно предлагает. Наброситься, как дикий зверь, выпустив когти, улыбаясь, оскалив белые зубы, и сказать: «Прощай, моя курочка». И испариться навсегда. И не поминайте лихом. Ведь у каждого своя судьба. Но что потом? Изабель, жена адвоката нефтяных магнатов, пустится за мной в погоню? Подожди, подумай немного.

В супермаркете

Луна улыбается мне, сидя по-турецки в тележке для покупок. Проезжаем вдоль длинных продуктовых рядов в супермаркете «Монопри», набираем скорость. В карманах у меня почти ничего не осталось. В ожидании, что деньги упадут с неба, внезапно ускоряю шаг. При этом издаю странные звуки, похожие на урчание мотора болида «Формулы-1», набравшего полную скорость. В отделе фруктов и овощей берем упаковку зеленого салата, потом делаем резкий поворот. Проезжаем мимо прилавков с продукцией в упаковке «Тетра Пак». Берем направление на йогурты и мясо. Рискованно. Мчимся к большим холодильникам и замороженным продуктам.

Тележка наполняется. Я торможу ногами об пол. «Гоночная машина» кренится набок. Мы наталкиваемся на бедную женщину, которая сначала возмущается, а потом сияет, увидев мою счастливую дочку, которая смеется, широко открыв рот, и меня со слезами на глазах — от радости, от надежды (все чувства перемешаны) и от сомнений, что выбрать на ужин сегодня вечером. Но я уже задумываюсь о будущем, когда колесо совершит полный оборот и остановится перед моей дверью. Луна будет носить красивые платья, в шестнадцать лет я благословлю ее на ношение стрингов (но только в пятницу вечером), я приглашу ее на концерт Принца. Мы пойдем в ночной клуб «Барон» танцевать под психоделическую музыку, она представит мне всех своих подружек, и я стану их любимым папашей. Наши политические споры будут острыми и патетическими. Потом она сойдет с ума, станет курить, нюхать наркотики, переспит со всеми моими приятелями, превратившимися в старых сердцеедов, а я стану ревновать, буду злиться. Она получит свою первую роль в фильме Жака Одияра, потом сведет с ума лиричного американского режиссера Теренса Малика, а затем станет тайной советницей Софии Копполы[3].

Мне всегда нравилось петь в супермаркетах. В очереди у кассы замечаю отца с маленькой девочкой. У нее бледное личико и раскосые азиатские глаза. Она тащит его за руку и требует какую-то дрянь, выложенную на полках возле кассы. Он остается невозмутим. Ему больше тридцати, он внимательно рассматривает штрихкоды на продуктах и советы по приготовлению блюд. На нем спортивный костюм, и выглядит папаша неряшливо, как будто он только что проснулся после нескончаемой сиесты, проводимой под медицинским контролем. Парень кажется страшно подавленным, глаза заплыли, под ними — темные круги, взгляд словно вопрошает о помощи Всевышнего после недели медитаций, проведенных в монастыре. Полный крах в эмоциональной жизни. У его дочки, наоборот, вид довольно радостный. У нее одна цель: съесть как можно больше сладостей. Она пытается растормошить своего родителя, несгибаемого и невозмутимого снаружи, но очень хрупкого внутри. Его дочь вся переполнена желаниями. А он — нет. Представляю себе его супругу на грани эмоционального срыва, потерявшую всякое доверие к своему партнеру и вообще ко всему мужскому населению планеты. Ты знаешь, я чувствую, что мы близки, мой младший брат. Хочу тебе сказать, что, несмотря на все мои усилия, мне не удается преодолеть 2 метра 38 сантиметров, которые нас разделяют. Самое большее, что я могу сделать, так это научить тебя танцевать с тележкой.

Квартирка Фаделы

В ходе интервью Фадела раскрывает мне планы третьей мировой войны, войны религиозной, то есть худшей из всех. Словно цветные кинокадры, прокрученные в убыстренном темпе, перед моими глазами возникают жуткие видения: взрывы бомб, расчлененные тела, линчевание нечестивцев обезумевшей толпой, обесчещенные знамена, испачканные мочой или спермой в ходе апокалипсических поминовений, народные восстания, охватившие все города, изнасилование наших женщин и наших детей. И наконец, триумфальное явление Эль-Махди[4], Спасителя в голубых одеждах, с посохом пилигрима и в светящихся сандалиях.

Фадела, кажется, совершенно убеждена в правомерности этого рискованного мероприятия. Следуя ее объяснениям и используя ее концепцию, я отождествляю себя с героем антиинтегристского сопротивления, выдумываю, как буду совершать героические подвиги, незабываемые в глазах человечества, представляю сцену своего возвращения: я получил ранения, иду, прихрамывая, по перрону, а моя дочь бежит мне навстречу, раскинув руки. Теперь все происходит как при замедленной съемке, повторяющейся несколько раз на пронзительном эмоциональном фоне.

Удастся ли этой розе Магриба объединить политические силы, способные противостоять контрнаступлению фундаменталистов? Станет ли она героиней новой феминистской революции в исламском мире? Появится ли она на первых страницах корпоративного журнала «Вэнити фэйр»[5] в военной форме и с портупеей?

Вечером я, словно краб-отшельник, сижу за компьютером, оттачиваю формулировки. Мастерски вонзаюсь в сознание автора и даже глубже. Я проникаю в самое сердце его существа полудьявола или полуангела. Как только исправления внесены и книга закрыта, я удаляюсь, исчезаю в расплывчатых воспоминаниях и возвращаюсь к своей холостяцкой жизни. От моего пребывания в мире Фаделы остается лишь дыхание мечты, смутное ощущение присутствия.

Все эти дни у меня были серьезные опасения: как бы у меня не поехала крыша из-за муллы, отправляющего службу.

Частный особняк на краю парка Монсо

Перед приездом к Изабель я вновь столкнулся с мужчиной в розовом галстуке. Случайность или совпадение? Как сказать…

На улице холодно и сухо. Январь.