От первого лица. Разговоры с Владимиром Путиным - Наталья Геворкян
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А у нас ведь еще особенные билеты были, потому что перевозка смешанная. У всех палубных пассажиров маленькие такие талончики из плотного картона, а у нас — большие, как у пассажиров с настоящими местами. Я говорю: «Да неудобно, давайте постоим, подождем». Он говорит: «Вот ты тогда и стой, а мы пошли». Они пошли, а я, конечно, тоже за ними увязался.
Контролер спрашивает: «У вас какие билеты?» — «Вот, у нас — большие». «А, проходите».
И нас пропустили как приличных людей. И тут боцман или кто-то еще как закричит:
«Есть еще приличные пассажиры?» Тишина.
Он еще раз спрашивает: «Остались только палубные пассажиры?» Те, в надежде, что их сейчас запустят, с радостью кричат: «Да! Только палубные!» — «Поднять трап!»
Резко начали поднимать трап, и тут такое началось! Обманули, в общем, людей. Они же деньги заплатили. Как потом объясняли, с ними перегруз бы был.
Если бы мы не сели, так бы на причале и остались. Потому что денег уже ни копейки не было из тех, что мы в тайге заработали. Последние ушли на тушенку и билеты. И куда бы мы делись без денег, непонятно.
А так расположились прямо в спасательной шлюпке, она над водой висела. И плыли как в гамаке. Я две ночи в небо смотрел, не мог оторваться. Пароход идет, а звезды как будто зависли, понимаете? Ну, морякам это хорошо известно. Для меня же это было любопытное открытие.
Вечером разглядывали пассажиров из кают. Почему-то немного было грустно смотреть, какая там красивая жизнь. У нас ведь только шлюпка, звезды и тушенка.
У нашего экономного приятеля и тушенки не было. Он не выдержал и пошел в ресторан. И там ему такая картина открылась, такие цены, что он очень быстро вернулся и сказал нам довольно безразлично: «Ну, пожалуй, тушеночки я бы махнул». Но другой приятель, человек строгих правил, говорит: «Нет, ты знаешь, мы должны позаботиться о твоем желудке. Ему тяжеловато будет». Так он у нас и постился еще сутки. Жестко, конечно, но справедливо.
«Вместо выдоха я просто хрипел»
Когда я начал учиться в университете, появились другие стимулы, другие ценности, я в основном сосредоточивался на учебе, а к спорту уже относился как к делу второстепенному. Но тренировался, конечно, регулярно, и во всесоюзных соревнованиях участвовал, хотя как-то по инерции, что ли.
В 1976 году стал чемпионом города. В нашей секции вообще тренировались не только такие, как я, любители, а профессионалы, чемпионы Европы, мира, Олимпийских игр.
И по самбо, и по дзюдо.
Норматив мастера спорта по самбо я выполнил, когда уже учился в университете, а еще через два года стал мастером спорта по дзюдо. Я не знаю, как сейчас, но тогда нужно было в течение года набрать энное количество побед над соперниками определенного уровня, плюс к этому обязательно занять какое-то место на серьезных соревнованиях. Скажем, войти в тройку на первенстве города либо на всесоюзном первенстве общества «Труд».
Навсегда запомнил несколько схваток.
В конце одной из них я почти не мог дышать, только хрипел. Парень попался крепкий, и я настолько все силы отдал, что вместо вдоха и выдоха из груди шел хрип. Выиграл с небольшим преимуществом.
Еще одна схватка запомнилась на всю жизнь, хотя я и проиграл ее, с чемпионом мира Володей Кюлленином. Он потом погиб. Стал пить, и где-то на улице его убили.
А спортсмен был отличный, просто блестящий. Талантливый был человек.
Но тогда он еще не пил. У нас первенство города было. Он уже был чемпионом мира.
И с первых минут я его запустил через спину, причем так красиво, с амплитудой. В принципе должны были тут же остановить схватку, но поскольку он чемпион мира, было неприлично так сразу закончить борьбу. Поэтому мне дали очки, и мы продолжили. Конечно, он был сильнее, но я старался. При проведении болевого приема любой возглас считается сигналом о сдаче. Когда он проводил болевой прием — перегибание локтевого сустава в обратную сторону, — схватку остановили.
Поскольку судье показалось, что я издал какие-то утробные звуки. В итоге он выиграл. Но, несмотря на это, я до сих пор вспоминаю эту схватку. А проиграть чемпиону мира было не стыдно.
Была еще одна схватка, которая запомнилась мне на всю жизнь. Но я в ней, правда, не участвовал. В университете у меня был друг. Я сам уговорил его придти в спортзал. Он начал заниматься дзюдо, очень неплохо. Были какие-то соревнования.
Он боролся, сделал бросок вперед и воткнулся головой в ковер. Произошло смещение позвонков и его парализовало. Умер в больнице в течение десяти дней. Хороший был парень. А я до сих пор жалею, что заразил его дзюдо…
На соревнованиях и сборах травмы вообще не были редкостью. И руки ломали, и ноги. Мучили нас на этих сборах, конечно.
Мы часто ездили на спортивную базу под Ленинград, на озеро Хиппиярви. Озеро довольно большое, диаметром около 17 километров. Утром вставали и первым делом — пробежка вокруг озера. После бега — зарядка, потом тренировка, завтрак, тренировка, обед, после обеда отдых, опять тренировки.
Много ездили по стране. Там тоже разное случалось. Как-то приехали на сборы в Молдавию — готовились к Спартакиаде народов СССР. Жарко было ужасно. Идем с тренировки вместе с моим другом, Васей, а везде вино продают. Он и говорит:
«Давай махнем по бутылочке винца». Я ему говорю: «Жарко». — «Зато расслабимся, отдохнем». — «Ну, давай возьмем». Взяли с ним по бутылке вина, пришли в номер, после обеда завалились на кровать, он открывает бутылку: «Ну давай». Говорю:
«Жарко. Я не буду». — «Да? Ну, как хочешь». Р-р-раз — выпил бутылку. Посмотрел на меня: «Точно не будешь?» Я говорю: «Точно». Берет вторую бутылку: — р-р-раз, и ее выпил. Поставил на стол — ба-бах! И тут же захрапел, просто мгновенно. Я так пожалел, что не согласился с ним выпить! Ворочался-ворочался, потом не выдержал, растолкал его. Говорю: «Ты, хряк, прекрати! Храпишь как слон».
Так что по-разному отдыхали. Но это исключение, обычно там не было такого разгула, потому что и так очень тяжело было на тренировках.
Разное было. Вместе со мной тренировался здоровенный парень, Коля его звали. Он мало того что огромный был, у него еще и лицо было выразительное — челюсть массивная выдавалась вперед, взгляд исподлобья. В общем, доброе такое лицо. И вот к нему как-то вечером хулиганы пристали в темной подворотне. А он им говорит: «Ребята, тихо, тихо. Сейчас, одну секундочку». Достал спички, чиркнул, поднес к своему лицу: «Посмотрите на меня». Инцидент враз был исчерпан.
«Пониженное чувство опасности»
СЕРГЕЙ РОЛДУГИН, солист Симфонического оркестра Мариинского театра, друг семьи Путиных, крестный отец старшей дочки Маши:
Володя учился вместе с моим братом. Я жил в другом городе, и, когда оказался в Ленинграде, брат рассказал мне про Вовку.
Он приехал к нам с братом, и мы познакомились. Это было, кажется, в 1977 году.
Встретились и уже не расставались. Он мне просто как брат. Раньше, когда мне некуда было деться, я шел к нему, и у него спал и ел.
Так вот, познакомились. Потом меня забрали в армию, я служил в Ленинграде. Он как-то приехал ко мне на своем «Запорожце». Я через забор перелез и убежал в самоволку. И мы поехали кататься на машине по ночному Ленинграду. У машины глушитель был сломан, мы с ним гоняли и пели песни. Даже могу вспомнить:
Этот вечер был всего один, Утром чей-то поезд уходил, А чуть позже чей-то самолет…
Страшно самозабвенно пели. И громко. Глушитель ведь не работал.
Как-то маме вместо сдачи в столовой дали лотерейный билет, и она выиграла «запорожец». Я тогда учился на третьем, кажется, курсе.
Долго думали, что с этой машиной делать. Жили мы скромно. Я себе первое пальто купил только когда еще раз в стройотряд съездил, через год после отдыха с ребятами в Гаграх. Это было первое приличное пальто. С деньгами в семье было туго, и решиться в этих условиях отдать мне машину казалось абсолютным безумием.
Ведь можно было продать ее, деньги получить — три с половиной тысячи, не меньше.
Можно было бы хорошо подправить семейный бюджет, но родители решили меня побаловать. Отдали «Запорожец» сыночку, и он на нем благополучно рассекал. Я на этом «Запорожце» все время ездил, даже на сборы.
Я лихачом был. И при этом все время боялся разбить машину. Как ее потом восстанавливать?
— Один раз вы все-таки в аварию попали. Человека сбили.
— Я тогда не виноват был, это выяснили. Он сам, что ли, прыгнул… Счеты с жизнью сводил… Не знаю, что он там творил, балбес какой-то. Он убежал тут же.
— Говорят, вы пытались догнать его.
— То есть?! Вы что, думаете, я его машиной сбил, а потом еще пытался догнать? Не такой уж я зверь. Просто вышел из машины.
— Вы в критических ситуациях спокойным становитесь?
— Спокойным. Чересчур даже. Позже, когда я учился в разведшколе, мне в одной характеристике записали как отрицательную черту: «Пониженное чувство опасности».
