Чувства - Евгений Сивков

– Здорово, братан, – поднял в приветствии руку его коллега.

– Гамарджоба.

– Котэ, это ваше грузинское «здравствуйте», звучит как «комар в жопу» какой-то, ей-богу жутко становится.

– Заткнись ты, урод, – абсолютно беззлобно, даже дружелюбно начал переругиваться с приятелем Чантуришвили. – Скажи спасибо, что комар, а не шакал.

– Кто урод? Я урод? Слушай, джигит, ты не офигел случайно? Скоро всех нас без работы оставишь. Тёлки к тебе табунами ломятся, нам остаётся всего ничего. И как у тебя получается? Сю-сю, му-сю, ай, красавица, пэрсик, а нэ дэвушка. Так, что ли, ты их на бабки разводишь? Колись, давай.

– Придурок ты, Андрюха. Акцент ещё какой-то пошлый включил. Я москвич в третьем поколении, по-русски чище тебя говорю, деревенщина. А с бабами сюсюкать нельзя, они сразу наглеть начинают. Нужна нам наглая баба? Вот то-то же.

– Где ж их, не наглых-το, взять?

– Дрессировать. Жёстко. Им это нравится. Слабаков не любят, их пользуют. Ты хочешь, чтоб тебя пользовали?

– Ну-у-у…

– Вот тебе и ну. Запомни, Андрюха: с бабами только два варианта – или ты их имеешь, или они имеют тебя.

– Не знай, не знай, тут разные способы имения. Вот, предположим, я хочу поиметь аппетитную тушку, в хорошем смысле этого слова поиметь, в разных приятных позах. Но тушка начинает выёживаться, требовать цветы, рестораны, побрякушки, за бесплатно она не согласна со мной развлекаться. Короче, разводит меня на бабки. Получается, это она меня имеет, но уже в другом смысле. Или, того хуже, начинает выносить мне мозг, диктовать, что мне делать, какие шмотки носить. На футбол с друганами – хренушки, ей срочно надо, чтоб я отвёз её к маме в Пушкино, блин, Кукушкино. А у меня уже уши пухнут, так её поиметь охота, но ведь не даёт, стервоза, пока не поглумится от души. И вот хрен разберёшь, кто кого тут имеет.

Размышляя таким образом, Андрюха заметно пригорюнился, обмяк, он сидел, опустив плечи и задумчиво поглаживая коротко стриженный белобрысый затылок. Симпатичный спортивный парень как будто уменьшился в размерах, глаза потухли, черты лица безвольно поплыли, стали абсолютно невыразительными. Котэ смотрел на него со своей обычной нагловатой ухмылкой. Такое самоедство для него было чем-то вроде печати второсортности, жалости к слабовольным тюфякам он не испытывал. Мужская солидарность? Не смешите. Он не считал себя вожаком, потому что стая, которую надо вести за собой, всегда будет обузой, тормозом. Котэ Чантуришвили – одиночка, он выше толпы слюнтяев и слабаков.

– Пошли на хер такую бабу. Мало, что ли, других тушек?

– Тебе хорошо говорить, вокруг тебя они толпами ходят.

– Толпы, они сами по себе ходят, между прочим, и около тебя тоже, только мимо. Потому что ты ссышь брать то, что тебе нужно. А ещё больше ссышь сбросить то, что начинает напрягать.

– Э-э-эх… Завидую я тебе, Котэ. Как у тебя всё просто.

– Зависть – чувство неконструктивное. Забей ты на свою стервозу.

– А ты можешь на всех своих баб забить?

– Да легко! Если честно, достали они меня. Особенно всякий секонд-хенд за сороковник. Есть тут одна цыпочка, которой я бы позволил рядом с собой находиться. На полшага сзади, конечно, чтоб лишнего не отсвечивала и всегда под рукой была. Студентка, свеженькое мясо, не полная дура, да и папик хороший пост занимает. Замужем только. Но это не проблема. Муженёк её, похоже, из породы лохов, вроде тебя. Сольёт она его, сто пудов.

– Охренеть. И ты так спокойно променяешь целое стадо дойных коров на это свежее мясо?

– Ты ничё не попутал? Всерьёз думаешь, что я за их счёт живу?

– А за чей? Не догоняю я что-то.

– Не догоняешь и не надо. Оставайся таким же лошком, Андрюша. Если повезёт тебе в жизни, возьмёте вы со своей стервозкой ипотеку, настрогаете пару спиногрызиков, и никуда она от тебя на хрен не денется. Будет разочек вяло давать по пятницам, на качественный минет даже не надейся, а по субботам будешь возить её на шопинг, пока тёща с мелкими водится. Не грусти. Обычная жизнь обычного подкаблучника. Таких большинство, так что нормуль. Образцовый член, хм-м, недочлен общества, положительный во всех отношениях. Андрюша – молодец, та-та-та-там-па-бам-па-барам-па-па-бам, – пропел под конец на мотив «Яблочка» циничный Чантуришвили.

– Что скажете, Маргарита Терентьевна? Насколько он нам подходит?

– Вполне. Что и требовалось для гармоничного букета вкусов. Классический вариант. Нашей героине в самый раз будет. Инверсия доминирования с мужем прошла успешно, но вот беда – после этого она его уже не воспринимает как сексуальный объект. Совсем. Сейчас Анна Артемьевна снова переключилась в режим охоты. Инструктор по фитнесу – личность неуправляемая, тем он и привлекателен по контрасту с покладистым супругом, поэтому его она будет желать страстно, откровенно и, заметьте, без всяких материальных затрат с его стороны.

– Великолепно!

Маргарита Терентьевна пожала плечами.

– Удивляюсь я порой нашим женщинам. Зачем менять покладистого, уже преуспевающего, влюблённого по уши Серёжу на такой вулкан страстей, как Чантурия? Ведь она ему практически безразлична! Ни восхищения, ни заботы, ни уж тем более верности от него ждать не приходится.

– Вы же сами ответили на вопрос – вулкан страстей. Нашей Анечке необходимо сгорать от любви, впрочем, как и каждому нормальному живому человеку. А Серёжа для неё – потухший костёр, он её уже не согреет. К тому же не рассматривайте ситуацию так однозначно. Котэ вполне способен на искренность. Допустите, что Аня сумеет разбудить в нём большие и светлые. И тогда эта пара будет жить долго и счастливо. К тому же они совершенно независимы друг от друга. Деньги, положение есть у обоих. А самое главное – она всегда сможет вернуться к Сергею, причём извиняться за плохое поведение будет не она, а он.

– Не верю я в такую любовь.

– Ого! Вы придумали название новому блюду. Думаю, на него мы получим много заказов.

Глава 6

– …в квартире можешь жить до конца сентября. Мы с островов – и сразу в тур по Европе, приедем не раньше пятнадцатого октября, но я уже заказала ремонт, так что к тому времени тебе что-то с жильём придумать придётся. Сколько я тебе долбила, что мне не нравится потолок в кабинете! Теперь наконец-то доведу жильё до ума. Ту картину жуткую с лошадьми, из большой комнаты, – ну тебе её этот придурок Чиркин на твой день рождения подарил – можешь забрать, я её всё равно не перевариваю. И столик журнальный на колесиках, тот стеклянный, – тоже тебе, мне Дашка антикварный, с мозаикой а-ля Помпеи на столешнице недорого сосватала… Ты что, не слушаешь меня?

Аня с экрана монитора тщетно пытается разглядеть Серёжу, но увидеть мужа она не может, потому что он уже скрылся из поля зрения веб-камеры.

«Оказывается, у меня в животе живут бабочки», – крутится странная мысль в Серёжиной голове.

Пошатываясь, он бредёт в туалет, склоняется над унитазом, его рвёт. Отдышавшись и умыв лицо, он плетётся в кабинет и, не обращая внимания на то, что говорит голова с экрана монитора, падает в просторное кресло, скрючивается в позе эмбриона и закрывает глаза. Всё тело нестерпимо ломит, особенно болят грудь и живот, дышать почти невозможно. А в животе ещё ощущается какое-то странное шевеление, как будто десятки бабочек, только что высвободившись из своих коконов, перебирают слабыми ножками и пытаются расправить крылья.

– Игорь Александрович, кажется, началось! Мощнейший выброс негативной энергии!

На кухне эмоций оживление. Игорь Александрович и Маргарита Терентьевна вперили взоры в экран, по которому пробегают многоцветные сполохи, напоминающие северное сияние.

– Какая чистота линий, Маргарита Терентьевна! Просто восхитительно, то, что нам требуется. Только бы не передержать эмоциональный пик.

В этот день Сергей Валентинович как обычно пришёл на работу раньше всех. Разобравшись с первостепенными делами, он решил сделать небольшой перерыв и, отложив бумаги, налил себе чашку бодрящего кофе. Подойдя к огромному окну, он залюбовался прозрачностью раннего осеннего утра. Река, оранжево-жёлтые деревья на набережной. Воспоминания нахлынули приятной волной и перенесли его в тот день, когда десять лет назад они с Аней гуляли по этой набережной, а он, переполненный нежностью и любовью, был готов свернуть горы для своей подруги. Ему захотелось услышать весёлый смех жены, а ещё отведать тех самых пирожков, которые Аня обещала носить ему в офис. Романтический порыв заставил его сесть за компьютер и набрать по «Скайпу» жене.

Аня уже неделю отдыхала на Сейшелах. В этом году она почему-то решила, что Мальдивы – это пошло, немодно и вообще для нищебродов. А ей по статусу полагаются именно Сейшелы. Сергею как всегда было некогда составить компанию супруге: работы невпроворот, предстоял запуск нового важного проекта. Сейчас он находился в той точке карьерного пути, когда, оглядываясь назад, любой человек мог бы с оправданным удовлетворением сказать: «Я достиг того, к чему стремился». Сергей Валентинович действительно оказался неплохим альпинистом – вершина социальной лестницы покорилась ему, но были и издержки. Ему пришлось привыкнуть, что жена три-четыре раза в год отправляется в путешествия. Она поставила в их спальне между кроватями (супруги спали раздельно) большой винтажный глобус, за который Дашка содрала с неё, по мнению Сергея, целое состояние. Аня любила перед сном раскручивать модель родной планеты, а потом, закрыв глаза, наугад тыкать в поверхность глобуса пальчиком. Так она гадала на свои будущие поездки.