Виктор III. Развязка - Евгений Валерьевич Решетов

каменная винтовая лестница. Я стал подниматься по ней, слыша впереди бесноватых. Они оторвались недалеко от меня, посему я увидел их спины, когда преодолел лестницу и оказался во дворце. В свете редких хрустальных люстр одержимые мчались по пустынному коридору академии, а впереди них сверкал лысиной ректор. Он-то их и выпустил, а сейчас возглавил.

Я помчался за ними по мозаичному мраморному полу, косясь на непривычные картины лёгкого запустения. Мне раньше не доводилось бывать в этой части дворца. Тут с потолка свисали клочья паутины, оконные стёкла могли похвастаться мутными разводами, а порядком побитые жизнью гобелены украшал толстый слой пыли.

Заканчивался же коридор высокой двустворчатой дверью, украшенной резьбой. Ректор быстро отпер её. И бесноватые в количестве двадцати одной истощённой рожи с чёрными глазами ломанулись дальше. А я помчался за ними по пятам, плохо представляя что делать дальше.

Надо бы остановить их, пока они не выбрались из академии… Но как? Я один с ними ничего не сделаю. А во дворце сейчас, наверное, мирно дремлет только ночной сторож или пара сторожей. И что мне делать с такой подмогой? Распить чекушку? Надежда только на то, что во дворце до глубокой ночи задержалась четвёрка-пятёрка преподавателей. И эти преподы услышат шум, выскочат в коридор и нейтрализуют бесноватых.

Но никто ничего не услышал. Одержимые преодолели первый этаж. А уже в холле ректор отодвинул в сторону засов, запирающий парадные двери, а затем бесноватые всей дружной толпой вывалились из дворца.

— Вот и всё, — прохрипел я, устало облокотившись о колонну. — Теперь только бежать в комнату сторожей и бить во все колокола. По-моему, она вон в той стороне.

Я со всех ног помчался к сторожам. И попутно в моей голове появилась запоздалая мысль, касающаяся ректора. А какого хрена он такой сообразительный? Обычно одержимые не умнее тумбочки. Они же незапертые на замок двери частенько не в состоянии открыть, а тут ректор орудует ключами, двигает засовы… Да он Эйнштейн среди бесноватых. Уму непостижимо!

И вот всё-таки пытаясь постичь умом эту загадку, я домчался до комнаты сторожей и распахнул дверь. В нос мне мощно ударил запах алкоголя, а в уши влетел раскатистый храп двух красных рож, спящих на поставленных друг к другу стульях. Я сходу влепил одного мужику знатную затрещину, но он лишь поморщился и попытался отмахнуться от меня как от назойливой мухи.

— Ага, ясно, — прохрипел я себе под нос. — Придётся самому разбираться.

Мой взгляд окинул коморку и наткнулся на панель с пятью рычажками. Я опустил первый, но ничего не случилось. Сирена не ударила по моими ушам. И тогда я вернул рычажок в исходное положение, а то мало ли что… Второй рычажок тоже никак не проявил себя. А вот уже третий заставил взвыть сирену во дворце.

Мужики стали плямкать губами и продирать глаза. А я нажал на четвёртый рычаг и услышал истошный вой, который начал звучать на улице. А вот пятый рычажок опять не привёл ни к каким последствиям. Но я всё равно выполнил свою задачу. Предупредил студентов и преподов. Они явно проснутся. Да и в башнях-общежитиях есть свои сигналки. Их должны врубить коменданты. Так что мне можно валить отсюда.

Я мазнул презрительным взглядом по с трудом просыпающимся сторожам и выметнулся вон. Надо бы вернуться в башню анималистов и там дождаться прибытия паладинов. А то хватятся студента Полянского, а его нет в общаге. И начнутся расспросы. А мне они не нужны. И ещё надо под каким-то соусом подать маркизе то, что ректор — фу-фу-фу. Он-то и работает на Ройтбургов. А это значит, что ей надо валить из академии, поскольку даже после превращения ректора в одержимого у него остаются прихвостни, которые продолжат атаки на Меццо.

И вот с этими неутешительными мыслями в голове я выскочил на залитые лунным и звёздным светом парадные ступени. Огляделся. Вокруг надрывалась сирена, а бесноватых было не видать. Тогда я бросился бежать к башне, внимательно глядя по сторонам. Вроде никого.

А вот когда я обогнул общагу водяных, то с ужасом увидел аж троицу одержимых. Они стояли возле того самого окна, через которое я ночами выбираюсь из башни. Ставни оказались закрыты, но вот решётка лежала рядом в траве, хотя я отчётливо помнил, что прилаживал её к окну! И эти хреновы бесноватые заметили отсутствие решётки. А дальше они прямо на моих глазах швырнули несколько камней в стёкла. Те с пронзительным звоном рассыпались на десятки блестящих осколков, а затем бесноватые по одному проникли в башню.

— Твою мать, — выдохнул я, живо представив себе то, что они могут там натворить.

А если в каждом одержимом не один бес, а целый рой, как в ректоре, то последствия могут быть крайне ужасными. Кто-то из студентов может убить людское тело одержимого. И тогда из него хлынет целый фонтан бесов, которые начнут порабощать людей.

Я похолодел от ужаса, а потом подбежал к башне и осторожно пробрался через разбитое окно, ощерившееся острыми осколками, торчащими из рамы.

Глава 3

Глава 3. Одержимые.

Я вернул решётку на место и лихо спрыгнул на пол, покрытый блестящими стеклянными слезами. Поразмыслил пару секунд и на всякий случай придвинул к разбитому окну покосившийся шкаф со швабрами и вёдрами. Он закрыл своей тушей оконный проём. И теперь с улицы в башню будет ещё сложнее проникнуть.

Проделав это, я крадучись вышел из помещения и прислушался. Темнота отозвалась лишь приглушёнными взволнованными голосами, доносящимися с лестницы. Но спустя миг там же раздались дикие крики, забористая матерщина и… выстрелы.

— Не стреляйте! — истошно заорал я, ринувшись к лестнице. — Это бесноватые!

Мне удалось в мгновение ока пересечь холл и оказаться у подножия лестницы. На ступеньке лежало тело аспиранта с разорванным горлом, из которого со свистом и пузырями толчками выплёскивалась кровь. Он хлопал наполненным животным ужасом угасающими глазами, а его рука судорожно сжимала ручку громоздкого фонаря. Электрический свет бил в стену, разгоняя тьму. И я увидел двух бесноватых, обзавёдшихся когтями и зубами-иголками. Они готовились растерзать смертельно раненного студента. А третий одержимый наступал на ещё одного аспиранта. Парень с искажённым гримасой страха лицом пятился и нажимал на спусковой крючок небольшого дамского револьвера. Пули впивались в грязную, костлявую грудь бесноватого, но не причиняли ему видимого вреда. А вот выстрел в голову заставил одержимого завалиться на спину и упасть на своих товарищей.

— Идиот, что ты наделал?! — взревел я, глядя на аспиранта, который продолжал пятиться и судорожно нажимать на спусковой крючок, хотя его револьвер уже лишился патронов и безвредно щёлкал. Я прошмыгнул