Я верю в завтра - Ирма Уокер

Зная, что Крейг сердится на нее, Бритт попыталась объективно оценить его внешность, не впадая в привычный восторг от его крупного, четко очерченного рта, чуть изогнутого, словно в усмешке, даже когда Крейг не улыбался, глубоко посаженных пронзительно-синих глаз под густыми прямыми бровями, пряди темных волос, ниспадавшей на лоб, что придавало лицу Крейга обманчивое мальчишески озорное выражение, так не вязавшееся с его строгим характером.

А его улыбка! Когда Бритт только познакомилась с Крейгом, она сказала подруге, что в парке ей на помощь пришел мужчина, улыбка которого способна растопить лед. Позднее, влюбившись в него на первом же свидании, Бритт поняла, что улыбка Крейга способна не только растопить лед — она может превратить разумную, знающую себе цену девушку в покорную влюбленную дурочку.

Однако в данный момент лицо Крейга было суровым. Глаза сузились — верный признак того, что он раздражен, — а рот был плотно сжат. По этому признаку Бритт сразу догадалась, что муж с трудом сдерживает гнев.

— Ты поступила очень необдуманно, Бритт, — сказал Крейг. — Тебе известно, насколько сегодняшний вечер важен для меня. Я уже объяснял тебе, что при выборе сотрудников мистер Эквайер принимает во внимание все факторы, и ему важно знать, умеет ли жена его будущего партнера вести себя в обществе.

Неожиданно Бритт почувствовала, как в ней вскипает раздражение. Почему Крейг разговаривает с ней таким ледяным, равнодушным тоном? И вместо того чтобы пуститься в пространные объяснения о том, что зеленщик не вовремя доставил заказ, а у миссис О'Брайен разыгралась мигрень, молодая женщина в упор уставилась на мужа, плотно сжав губы. Кто дал ему право говорить с ней как с нашалившим ребенком, даже не удосужившись выслушать ее объяснения и автоматически виня во всем только ее?

Не находя в себе сил пускаться сейчас в эти бесплодные рассуждения, Бритт молча повернулась к мужу спиной и взяла расческу. Она знала, что Крейг наблюдает за ней, и ее руки слегка дрожали, пока она приводила в порядок свои непослушные кудри и накладывала розовый блеск на губы.

Закончив с макияжем, Бритт направилась к двери, и только тут Крейг остановил ее. Он молча помог жене застегнуть молнию, но, вопреки обыкновению, не поцеловал Бритт в шею.

— Нам пора к гостям, — сказала она холодно.

Но Крейг преградил ей дорогу.

— Ты несчастлива здесь, да, Бритт? — сказал он, скорее утверждая, чем спрашивая. — Возможно, я совершил ошибку…

Крейг запнулся, и Бритт мысленно закончила его фразу: «Возможно, я совершил ошибку, когда помог тебе тогда в парке… возможно, я напрасно женился на девушке, которая совершенно мне не подходит…»

Не скрывая обиды, Бритт холодно бросила:

— Возможно. А возможно, ошиблись мы оба.

И, обойдя мужа, направилась к двери.

— Бритт…

— Нас ждут, — напомнила она, ускоряя шаг. — Не будем окончательно портить мнение о себе…

И даже зная, что Крейг идет за ней следом, не оглянулась ни на ступенях изогнутой лестницы, ни в холле.

Изобразив подобающую случаю радостную улыбку, Бритт появилась в гостиной, готовая приветствовать своих гостей. Однако оказалось, что Стефани и Юнис прекрасно справляются и без ее помощи. Стоя в дверях, Бритт чувствовала себя так, словно находилась здесь с милостивого разрешения старших дам Дуглас, а не у себя дома.

Наблюдая за Стефани, с преувеличенным вниманием слушавшей очередной анекдот Джона Эквайера, Бритт вдруг подумала, что если бы она не спустилась в гостиную, никто и не заметил бы ее отсутствия.

Послышался мелодичный, чуточку искусственный смех Стефани. Лицо этой дамы — безупречный овал, обрамленный пепельными волосами, — было еще прекраснее, чем обычно. Нежные черты и безукоризненный цвет лица делали Стефани гораздо моложе ее тридцати пяти лет.

«Неудивительно, — вдруг с болью подумала Бритт, — что Крейг всегда так внимателен к ней…»

К счастью, вечер начался удачно — или так, по крайней мере, казалось. Миссис Эквайер, высокая худощавая женщина, державшаяся очень скромно, увидев Бритт, приветливо улыбнулась ей. Разговором же целиком и полностью завладел ее муж, крупный мужчина с густой шевелюрой, слегка тронутой сединой.

Его рассказы о коллегах-судьях, преступниках и политиках, с которыми он был знаком, и о нашумевших судебных процессах, в которых ему довелось принимать участие, были настолько увлекательны, что Бритт чуть не забыла об обязанностях хозяйки. Она внимала мистеру Эквайеру так увлеченно, что опомнилась, лишь когда Юнис прошептала ей на ухо:

— Не пора ли вам заняться обедом, моя дорогая? В конце концов, вы здесь хозяйка, а не гостья!

Чувствуя, что только что совершила очередную ошибку, Бритт торопливо извинилась и поспешила на кухню, где, как выяснилось, у миссис О'Брайен все было в порядке. Фасолевый суп с ветчиной — американский аналог традиционной баскской похлебки — уже вовсю кипел на плите, а высокий круглый пастуший хлеб с восхитительной корочкой, смазанной маслом, чтобы придать ей дополнительный блеск, источал аппетитный запах. Помидоры тоже были очищены, их требовалось в последнюю минуту лишь смешать со свежим салатом и заправить оливковым маслом.

— Обед будет готов через десять минут, мисс Бритт, — удовлетворенно объявила миссис О'Брайен. — Только держите эту… мисс Стефани подальше от кухни, и все будет в порядке.

Она презрительно фыркнула.

— Вечно она везде сует свой нос! Не успели вы подняться наверх, как она уже тут как тут. Ей, видите ли, интересно, что будет на обед! Ну, я объяснила, что готовится сюрприз, так она все равно не успокоилась, пока не заглянула во все кастрюли. А уж послушали бы вы эти ее замечания по поводу простой деревенской пищи… Кому-то они, может быть, и кажутся забавными, но я-то знаю, что у нее на уме!

Бритт ничего не ответила, но в глубине души была согласна с миссис О'Брайен. Как странно, что только они двое во всем доме разгадали подлинную сущность Стефани!

Никому другому, и уж во всяком случае Юнис и Крейгу, не приходит в голову, что так называемые шуточки Стефани всегда имеют своей целью опорочить и унизить Бритт. Конечно, она никогда не позволяет себе зайти слишком далеко, умело маскируя мелодичным смехом и очаровательной улыбкой свои колкости, но ведь от этого суть дела не меняется. Любую другую женщину за такое поведение справедливо сочли бы стервой, а Стефани все сходит с рук. Бритт ни секунды не сомневалась, что старшая невестка сумела обворожить свекровь — слишком часто Юнис в назидание ей превозносила достоинства Стефани, начиная с безупречного происхождения и кончая воспитанностью и тонким вкусом.