Живые cтатуи - Сергей Головачёв

Они остановились перед белой мраморной колонной, на которой был установлен синий глобус с пятью бронзовыми голубями.

— Если хочешь посмотреть, то смотри, — разрешила ему бабушка.

Коляда тут же протянул ладошки к солнышку и произнес заветную фразу:

«Солнце, дай боже! Дай мне на минутку живых голубей, а себе возьми бронзовых».

В тот же миг синий глобус закрутился, голуби вспорхнули, а бабушка и прохожие застыли на месте, будто кто-то нажал на стоп-кадр.

— Вот это да! Класс! Работает! Работает! — с восхищением произнес Коляда.

— Ура! — закричала и Купала.

Но через минуту земной шар остановился, пять голубей вернулись на прежнее место и вновь забронзовели, а прохожие, как ни в чём не бывало, пришли в движение и продолжили свой путь.

Бабушка же всплеснула руками и с издёвкой спросила:

— Ну что, полетели они?

— Конечно. А ты что, не видела? — удивился Коляда.

— Летающих бронзовых голубей? — усмехнулась бабушка. — Нет, из ума я пока ещё не выжила. А теперь всё, поехали домой.

— Не хочу я домой, — сразу заныл Коляда.

— И я не хочу, — поддержала его сестрица.

Они подошли к Лядским воротам, над которыми возвышалась золотисто-чёрная фигура архангела Михаила.

— Ну как хотите, — пожала плечами бабушка Веда, — тогда я поеду домой одна. Вон уже и троллейбус подошёл.

И она, не оглядываясь, пошла к остановке троллейбуса. Она намеревалась этим напугать внука и внучку. Она думала, что они тут же побегут вслед за ней. Но она жестоко ошибалась. У Коляды и Купалы на уме было совсем другое.

— Давай ещё раз попробуем, — предложила сестрица.

— Давай, — согласился братец.

— Только на этот раз не говори, что на минутку, — посоветовала ему Купала. — А то они все только на минутку оживают.

— Хорошо, — кивнул Коляда.

Пройдя десять метров, бабушка Веда обернулась и увидела, что внук и внучка до сих пор ещё стоят у ворот.

Архангел Михаил

Задрав голову вверх, они разглядывали бронзовую фигуру архангела Михаила.

Тот возвышался над ними, как гигантская птица с огромными, распростертыми за спиной золотыми крыльями.

В одной руке архистратиг держал золотой меч, в другой золотой щит, над головой у него сиял золотой нимб, а сам он был чёрный, как негр.

— Солнце, дай боже! — торжественно начал Коляда, протянув ладошки солнцу. — Дай мне архангела живого, а взамен возьми себе чёрного! — быстро добавил он.

В то же мгновенье архангел с шумом и свистом взвился в воздух.

Когда статуи оживают, все люди вокруг замирают.

Все и замерли вместе с бабушкой. Все — кроме Коляды и Купалы. Сделав небольшой круг над площадью, он вернулся к воротам и приземлился перед братом и сестрой. Сложив крылья, архистратиг, как чёрный ворон, навис над ними.

— Так говоришь: солнце, дай боже? — грозно спросил он Коляду.

— Да, — испуганно произнёс брат.

— Так говоришь, возьми себе чёрного? — ещё более грозно спросил он.

Коляда ничего не сказал, боясь разозлить чем-то архангела.

— Может, скажешь ещё, что я чёрнокожий? — загрохотал тот, как гром.

— Не-ет, — затрепетал от страха Коляда.

— Что я похож на чёрта? — не унимался архистратиг.

— Это не я говорил, — нашёлся Коляда.

— А кто? — угрожающе расправил крылья Михаил.

— Бывший мэр, — услужливо подсказала Купала. Она уже где-то слышала это.

— А кто всё время называет меня бэтменом? Разве я похож на эту гадкую летучую мышь?

— Нет, вы совсем на неё не похожи, — вступилась за брата Купала. — Вы очень даже симпатичный.

— Только немного чёрный, — опять неосторожно добавил Коляда.

— Ах ты несносный мальчишка! — разгневался архангел. — Как ты смеешь! Кто ты такой, чтобы так дерзить мне?

— Коляда…

— Коляда? — удивился архистратиг. — Тот самый? Мальчик-солнышко… Ну что же, ты ещё пожалеешь, что оживил меня. Я ведь знаю, чего ты боишься больше всего на свете.

— Нет, нет, — бросился бежать от него Коляда.

Но архистратиг уже занёс над ним огненный меч. Остриём меча он подцепил Коляду за воротник и тут же взмыл с мальчишкой в воздух. Не успела сестра опомниться, как архистратиг с братом уже скрылся за домами.

Как Коляда летал над Киевом

Закрыв глаза от ужаса, Коляда орал так, что его слышал, наверно, весь Киев:

— А-а-а-а-а…

— Не ори, — сказал архистриг, пролетая над золотыми маковками Михайловского собора, названного так в его честь.

— Мамочки-и-и..

Архистратиг не мог вынести такого крика. Если бы его руки не были заняты, он давно бы уже зажал уши руками.

— Не ори, я сказал.

— Отпусти-и-и-и, — пуще прежнего завопил Коляда.

— Пожалуйста, — вежливо ответил архистратиг и опустил меч.

Коляда соскользнул с кончика меча и полетел вниз. Правда, у самой земли архангел Михаил подхватил его и вместе с ним снова взмыл вверх. Но этого было достаточно, чтобы Коляда перестал орать.

— Больше не будешь кричать?

— Нет.

— Вот и замечательно.

— А куда мы летим? — спросил Коляда, стараясь не смотреть вниз.

— Уже прилетели, — ответил архистратиг и приземлился на детской площадке недалеко от Михайловской площади.

Здесь находилась каменная крепость с зубчатой стеной и двумя башенками над арочным входом.

Крепость охранял каменный змей огромных размеров. Коляда с опаской подошёл к нему. Лежащая на земле голова змея была выше его роста, а хвост растянулся на десять метров.

— Так вот он какой… Киевский Змей! — восхитился Коляда.

— Да, он такой. Хочешь познакомиться с ним поближе?

— Хочу. Мне бабушка много о нём рассказывала.

— Сейчас познакомишься. Давай оживляй его, как меня оживил.

— Зачем?

— Поиграешь с ним, пока я за сестрой твоей слетаю.

Коляда заглянул в широкую пасть каменного змея, из которой высовывался метровый красный язык и торчали зубы, каждый величиной с булыжник, и замотал головой:

— Нет, я боюсь его, он страшный.

— Хочешь снова полетать со мной?

— Не хочу.

— Тогда оживляй.

Княгиня Ольга и апостол Андрей

Купала побежала вслед за архангелом Михаилом вверх по Михайловской улице и вскоре, запыхавшись, выбежала на Михайловскую площадь.

Огляделась: не видно ни брата, ни архангела. Увидела на площади памятник княгине Ольге, призадумалась.

Состоял тот памятник из четырех фигур беломраморных. Правда, выглядели они, как облизанное мороженое.

Посередине стояла княгиня строгая. На постаменте было написано, что она первая от Руси вошла в царство небесное. Слева от неё находились два дяденьки, один из которых читал книжку толстую. Справа стоял старичок с посохом и рукой куда-то показывал.

«Вот кто поможет мне», — подумала Купала и обратилась к солнышку:

— Солнце, дай боже! Дай мне княгиню Ольгу живую, а себе возьми беломраморную. А вместе с ней и других дядечек.

Первой пробудилась Ольга от сна каменного.

— Княгиня, княгиня, скажи, куда делся мой братец Коляда?

Княгиня строго посмотрела на неё и ответила:

— Скажу, если ты от солнца своего откажешься.

— Как же я могу от него отказаться? Я ведь его внучка, — с недоумением произнесла девочка.

На эти слова княгиня Ольга только развела руками.

Вслед за ней ожил лысый старичок с посохом.

— Старичок, старичок, скажи…

— Какой я тебе старичок? — возмутился старичок, — не видишь, что внизу написано: апостол я, Андрей первозванный.

— Апостол, апостол, скажи, не видел ли ты братца моего Коляду?

— Мальчика такого маленького? Нет, не видел, — сказал апостол, а затем добавил. — А, может быть, и видел.

— Унёс его архангел Михаил, а куда не знаю.

— И я не знаю. Я ведь не местный.

— А тут написано, что ты был здесь и говорил: «Видите ли горы сия? Яко на сих горах воссияет благодать божия», — прочитала Купала надпись на постаменте.

— Никогда я не был на этих горах киевских, как мне тут приписывают. А может быть, и был. Не знаю, а если и знаю, то не скажу.

— Скажи! — не сдавалась Купала. — Я ведь знаю, что ты знаешь.

— Вон туда полетел, — показал апостол направо. — А может быть и туда, — показал он налево.

— Ты что, издеваешься?

— Ладно, девочка, скажу. Но при одном условии.

— Каком?

— Если откажешься ты от солнца своего.

— Не могу я от него отказаться, — покачала головой Купала.

— Ну, раз не можешь, то и я ничем не могу тебе помочь, — развёл руками старичок.

Каменный змей

А тем временем Коляда произнёс слова заветные и разбудил Змея каменного.

— Ух ты, какая у меня в теле лёгкость образовалась, — произнёс первые слова Киевский Змей. — И ползучесть вновь появилась.