Царь всех птиц - Ева Борисовна Иванова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Жизнь стала налаживаться. Саша продолжил учебу в институте, он не стал оформлять академический отпуск. Света ходила на свои занятия, продолжала подрабатывать няней, но при этом ухитрялась «вести хозяйство». Она очень заботилась о Саше, старалась, чтобы он не засиживался дома, ходила с ним в кино, иногда в театры. Его скованность значительно уменьшилась и со стороны была практически не заметна. Можно сказать, что света с Сашей были счастливы.
Изольда Михайловна, тем временем, несколько оправилась от перенесенного потрясения и заскучала. Она была уже на пенсии и целыми днями сидела дома. Муж, несмотря на меняющиеся времена, продолжал целыми днями работать. Изольда запретила себе думать о болезни сына, но ее продолжали время от времени мучить воспоминания о безумной мужниной тетке. «Эх! Надо было ребенка взять из детдома! А все мама – «не известно от кого, будет больной!» Она-то умерла, а я вот теперь здесь отдувайся!» Но она гнала от себя эти мысли, настойчиво повторяя про себя: «Сын здоров, он еще себя покажет». Правда, как именно он должен себя показать, она придумать не могла.
Саша иногда навещал мать. Эти встречи были редки, потому что Света не хотела его отпускать одного и всегда приходила с ним. Выгнать ее Изольда уже не могла, но и видеть не хотела, чего не скрывала. В конце концов, она, устав от одиночества, решила, что сыну пора вернуться домой. Но на прямое предложение, Саша ответил отказом. Через некоторое время, Изольда стала «хворать», и однажды, попросила сына пожить недельку-другую дома, пока она «не поправиться». Света пыталась возражать, но Изольда Михайловна была очень убедительна: «Что же родной сын с больной матерью не может пожить?». И Саша покорился. Света отдала Изольде Сашины лекарства и попросила аккуратно их давать, объяснив, когда и сколько таблеток нужно Саше принимать. В тот же день, когда Саша остался у родителей, Изольда вечером не дала ему таблетки: «Зачем они тебе сынок, ты от них какой-то вялый и заторможенный. Все таблетки только во вред». Саша спорить не стал, тем более что некоторый дискомфорт от их приема он все же ощущал. Он прожил у матери две недели, но затем вернулся к Свете. В родном доме он чувствовал себя чужим.
Света была опять счастлива. Правда первое время ее беспокоила мысль, что Саша перестал принимать таблетки, но он стал таким активным, веселым, что она уговорила себя, что он уже выздоровел и лекарства ему ни к чему. Так они прожили еще пару месяцев. Оба учились, дело шло к летней сессии. Саша, конечно, не стал другим. Он по– прежнему был замкнутым, нелюдимым, особенно не любил никуда ходить, у него не было друзей. Но Свету это вполне устраивало, главное – он был с ней!
В конце апреля Саша как-то потускнел, ушел в себя. По ночам он часто уходил на коммунальную кухню и часами курил, приоткрыв маленькую форточку. Свете с каждым днем становилось все труднее и труднее заставлять его ходить в институт. В один из дней она заметила, что он разговаривает сам с собой. Она предложила ему пойти к врачу, но Саша отказался. Тогда она сама пришла в диспансер, врач стала ее расспрашивать, как давно он не принимает лекарства, как себя ведет. Выслушав сбивчивый рассказ Светы, она сказала: «Ему нужно в больницу, по-видимому, начинается обострение болезни».
– Но он не пойдет в больницу, он не хочет – возразила Света, – Вы мне выпишите лекарства, я буду ему давать.
– Деточка, вряд ли ему уже это поможет, ему нужно наблюдение врача. Постарайтесь его уговорить прийти на прием, а еще лучше вызывайте скорую.
Света ушла из диспансера в смятении. Вечером она пришла к родителям Саши, рассказала, что с их сыном совсем плохо и попросила у Изольды Михайловны таблетки.
– Нет у меня таблеток, я их выкинула. Саше вовсе их незачем принимать, он не псих! Просто, ему с тобой, милочка, плохо, вот он и закис!
Светлана, в очередной раз ушла из этого дома. Она с отчаяньем думала, как помочь Саше. Доктор предлагала ей вызвать скорую, но на это она решиться не могла. Придя домой, она обнаружила, что дверь в их комнату заперта изнутри.
– Саша! Сашенька! Открой мне дверь! Это я – Света, – она уговаривала его почти час, прежде, чем он открыл.
Она вошла в комнату, после чего Саша тут же снова закрыл дверь на ключ и на крючок.
– Они уже здесь, они меня убьют, я слышу их голоса, – лихорадочно бормотал он, подставляя к двери стол.
Свете стало страшно: «Саша, успокойся, милый! Тебе надо в больницу!».
– Никуда я не поеду! Мне живым отсюда не выйти! – Саша метался по комнате.
И Света решилась вызвать скорую помощь. В это время раздался стук в дверь – пришли Сашины родители. Как ни странно, услышав их голоса, Саша убрал стол, открыл дверь и лег на диван.
– Мы пришли забрать сына, ему здесь нечего делать, ему от тебя только хуже! – Изольда Михайловна решительно подошла к дивану.
Ивану Сергеевичу было неловко за жену, но он не вмешивался, так как тоже считал, что Саше будет лучше дома.
– Он болен, ему нужен врач – взмолилась Света, – Давайте, вызовем скорую.
– Мы лучше знаем, что ему нужно, а чего не нужно, – говоря это, Изольда быстро собирала Сашины вещи, – Он уже побывал однажды в психиатрической больнице, хватит! Саша! Вставай, поехали домой.
Сын послушно встал и пошел за родителями. На пороге комнаты он обернулся: «Прощай, Светка!» и ушел в темноту коридора. Света бессильно опустилась на стул и заплакала.
Родители привезли сына домой.
– Изольда! Завтра вызовем врача из диспансера или скорую, наш сын болен. – Сказал Иван Сергеевич.
– Ничего подобного! Вы все слепцы! Мальчик просто устал, я сама буду за ним ухаживать!
Два следующих дня Саша лежал на диване, отвернувшись лицом к стене. Ночью вторых суток он не спал ни минуты, метался по своей комнате, постоянно что-то бормотал. Родители прислушивались к звукам, доносившимся из комнаты. Отец опять стал настаивать на вызове врача, но Изольда была непреклонна. К утру, они все-таки заснули. Проснувшись, родители не обнаружили сына дома. Саша ушел. Отец бросился на улицу и увидел Свету, которая сидела на скамейке рядом с подъездом.
– Ты Сашу не видела? – спросил он.
– Нет, я тут только час сижу, а он что, ушел?
– Да, прозевали мы его с матерью.
