Джинн и Королева-кобра - Филипп Керр

Премьер-министр опасливо всмотрелся.

— Что там у тебя?

Нимрод вынул зажигалку из кармана красного пиджака.

— Думаю, ты слышала, что ничто не пахнет хуже паленой кошачьей шерсти. Во всяком случае, джинн ненавидят этот запах больше всего на свете. — Нимрод усмехнулся. — В древности для Катто, ритуала изгнания джинн, использовали целого кота. В наши дни подобная жестокость, по счастью, ушла в небытие, и мы обходимся всего семью кошачьими усиками.

Тут стоявший рядом доктор Варнакуласурия чуть не ахнул от изумления, потому что Нимрод щелкнул пальцами, и в них тут же появилась прищепка, какой пловцы зажимают нос во время соревнований. И Нимрод зажал себе нос, чтобы ненароком не вдохнуть вонь паленой кошачьей шерсти.

— Подозреваю, — сказал он, — что ты своим, поступком намеревалась устроить не меньшую вонь, только политическую.

— Вовсе нет, — сказала девица изнутри премьер-министра. — По крайней мере, в начале все было не так. Я хотела арестовать Иблиса, для этого все и сделала. Арестовать, казнить, пытать, в любом порядке. Думаю, ты слышал об Иблисе? Он разрушил мою семью.

Слушая девицу, Нимрод понимающе кивал. Он и в самом деле прекрасно знал Иблиса. Предводитель ифритцев, одного из трех кланов злых джинн, Иблис считался злейшим из злейших джинн в мире.

— С чего ты взяла, что премьер-министр может тебе помочь? — спросил Нимрод.

— Никакой другой джинн, включая моего собственного отца, похоже, не отваживается вступить в схватку с Иблисом, — сказал голос. — Поэтому я решила искать помощи у мундусян. У премьер-министра. Но теперь-то я вижу, что он — совсем не тот человек, каким представляется издали. Моя мама будет очень разочарована, когда я ей все расскажу. Она-то вечно им восхищается. А восхищаться тут нечем. У него вообще нет никакой власти.

— У тебя осталась последняя возможность, — сказал Нимрод. — Уходи.

— Запали мою лампу! — Девица глумливо хихикнула. — Что это за глава страны, если он никого не может посадить под стражу? Вот пусть и расплачивается теперь за свое слюнтяйство! Вонючий политический скандальчик ему обеспечен. — Она расхохоталась. — Я об этом позабочусь. Вот увидите!

— Ты сама сейчас получишь столько вони, что нанюхаешься на всю оставшуюся жизнь, — рассердился Нимрод.

— Пугать меня вздумал?

— Сама увидишь.

Нимрод поджег первый усик. Поскольку джинн внутри премьер-министра был полностью обездвижен заклятием и мистер Уидмерпул не мог пошевелить ни рукой, ни ногой, резкий запах и частицы паленой шерсти беспрепятственно проникли через ноздри в носовые пазухи, оттуда — в легкие и, наконец, в кровь премьер-министра.

— А-а-ай! Прекрати! Ужасный запах! Убери это!

— Ты сама просила повонять. — Нимрод положил испепелившийся усик обратно в пепельницу, поджег следующий и снова поднес к ноздрям премьер-министра. Потом еще один… и еще… Кровь мистера Уидмерпула быстро несла микроскопические частицы паленой шерсти к шейным лимфоузлам, а затем и в мозг. Вонь паленой шерсти была уже нестерпима, так что Лусинда Уидмерпул инстинктивно закрыла руками и нос и рот. Но то, что произошло в следующий миг, заставило ее забыть о запахе.

Кровать оторвалась от пола и начала подниматься вверх!

Дочка премьера ошалело уставилась на кровать. Тридцать сантиметров. Еще тридцать. Целый метр! На кровати лежал ее отец и сидел мужчина в красном костюме, но их вес ничуть не мешал кровати парить в воздухе. Мужчина продолжал совать в нос отцу горящий кошачий ус, а кровать поднялась еще чуть выше и зависла — как на представлении фокусника в цирке или кабаре.

— Господибожемой! — выдохнула миссис Уидмерпул, а пресс-секретарь несколько раз громко выругался.

— Ни о чем не волнуйтесь, милая леди, — сказал Нимрод, поджигая шестой волосок. — Сейчас наступила так называемая стадия ковра-самолета. Это момент в процессе изгнания джинн, когда его… или ее желание улететь становится почти нестерпимым. Почти. Впереди — еще один усик.

— Господибожемой! — повторила жена премьер-министра, которую не так тревожило парение кровати, как то, что обнаружилось под кроватью на полу: недоеденные куски пиццы, старые газеты, состриженные ногти, несколько документов с пометкой «совершенно секретно», несколько непарных носков, штраф за нарушение правил стоянки, пара грязных трусов, фотография Ее Величества с автографом, несколько жеваных жевательных резинок, несколько иностранных монет (главным образом французских франков) и сломанная теннисная ракетка.

— Отойдите, мадам, — крикнул Нимрод, поскольку миссис Уидмерпул наклонилась, чтобы поднять фотографию королевы.

Мгновение спустя кровать внезапно вернулась на пол, а окно спальни распахнулось, выпустив на свободу невидимую джинниорку.

— Мы победили, — сказал Нимрод — Сейчас все выветрится.

Взмахнув рукой и пробормотав свое слово-фокус, он вернул подвижность премьер-министру, который уже более или менее походил на самого себя и, что еще важнее, заговорил своим собственным голосом.

— Что тут происходит? — нервно спросил премьер.

Нимрод встал и отошел от кровати, а доктор Варнакуласурия наклонился, чтобы проверить пульс мистера Уидмерпула и прослушать сердце через стетоскоп.

— Да я себя прекрасно чувствую, честное слово! — Премьер-министр улыбнулся дочери, которая вложила ему в руки его плюшевого медвежонка.

— Господин премьер-министр, — сказал Нимрод, — вы помните, что с вами случилось?

Мистер Уидмерпул смутился.

— Я думал, это дурной сон. Я не управлял своими действиями, не владел собственной речью. Точно кто-то в моей голове решал, что мне надо говорить или делать. — Он взглянул на пресс-секретаря, как будто проверяя, можно ли сейчас говорить столь откровенно. — Не кто-то, а девочка. Маленькая девочка, не старше моей дочки.

— А у этой девочки было имя? — спросил Нимрод.

— Не знаю. — Мистер Уидмерпул на мгновение задумался, потом пожал плечами. — Тина? — Он посмотрел на Нимрода. — Вам это имя что-нибудь говорит?

Нимрод покачал головой.

— Что ж, сэр, мне пора, — произнес он.

Все принялись наперебой благодарить Нимрода за чудесное спасение премьер-министра. Даже раздражительный пресс-секретарь разразился пылкой тирадой, состоявшей из множества «спасибо».

— Перестаньте, ерунда какая… — сказал Нимрод. — Меня совершенно не за что благодарить. Запали мою лампу! Это был мой священный долг. Я же англичанин. Я — патриот. Нельзя же позволить, чтобы премьер-министр Великобритании ударил в грязь лицом перед канцлером Германии. Нет уж, пусть смеются над французским президентом, а не над нашим премьером.