Новый февраль семнадцатого - Владимир Бабкин

— Да, в целом понятно, благодарю вас, профессор.

Беррингтон помолчал минуту, собираясь с мыслями, и продолжил прерванное моим вопросом объяснение.

— Одним словом нам удалось найти ту кодировку, на которую и стало возможно настраивать наше оборудование. Источником информации о проходивших в прошлом сеансах стали для нас архивные записи, личные дневники и другие упоминания, которые попадаются иногда в исторической литературе. У нас работает целый аналитический отдел, который занимается поиском таких записей в архивах, а так же поисковые команды, задача которых находить редкие записи и архивы известных людей. В общем, работа ведется большая и кропотливая. И нам уже удалось добиться определенных успехов в этой области, в результате чего мы получили ментальные рисунки уже десятков людей из прошлого. Однако, даже получив столь редкую и специфическую информацию, мы пока можем лишь получить ментальный сигнал, но не можем его расшифровать и уж тем более не можем на него ответить, установив, таким образом, двустороннюю межвременную связь. Все дело в том, что получить сигнал сквозь время может лишь тот, кому адресовано послание. Хотя бы приблизительно тот. Это как наследством, которое могут рассчитывать получить лишь наследники, а не кто попало. Например, мы никогда не сможем расшифровать сигнал адресованный Наполеону Бонапарту, по простой и прозаической причине — его нет в мире ныне живущих. Более того, сигналы, адресованные ему, уходят в прошлое и до нас доходят слишком ослабленными. Я уж не упоминаю о проблеме наложения сотен тысяч обращений, которые на протяжении двух веков адресовались этому популярному духу, что превращает все адресованное ему в сплошную ментальную рябь.

Профессор отпил чая и продолжил.

— Ваш случай уникален. Из тех архивных записей, которые нам удалось выкупить у напавших на вас, нам впервые удалось установить время и место ряда спиритических сеансов, в которых участвовал ваш прадед, что само по себе редкая удача. Но совершенно грандиозная удача состоит в том, что обращался он не к какому-нибудь Наполеону, а к своим потомкам, которым вы и являетесь. Впервые у нас совпали все составляющие, которые в теории считаются непременными для успешного сеанса межвременного диалога. Таким образом, перед нами открылась прямая дорога к небывалому научному открытию.

Дождавшись паузы, я спросил:

— Можно провокационный вопрос? Вернее два? Первый — зачем это все? Какая цель у проекта? И второй — вы не боитесь изменить прошлое?

Профессор задумчиво поглядел на меня.

— Если сеанс удастся, то он станет не меньшим прорывом, чем полет Армстронга на Луну. Возможность устанавливать контакт сквозь время с обитателями других эпох, получать от них информацию о событиях далеких от нас эпох, об утерянных знаниях и об утерянных материальных ценностях, даст возможность значительно обогатить наши исторические знания и, в том числе, найти утраченные за сто лет и две мировые войны реликвии и прочие музейные ценности. А что касается риска изменить историю…

Мой собеседник помолчал, явно подбирая слова.

— Если научное чудо все-таки произойдет и вам удастся поговорить со своим прадедом, то вы должны понимать, что вы будете выступать в качестве бесплотного духа его потомка, и будете вещать максимально загадочно, обтекаемо и неконкретно, не сообщая по существу ничего реально ценного. А вот мы должны получить информацию ясную и четкую о событиях того времени, о мыслях и переживаниях царского окружения вообще и каждой значимой исторической персоны в частности. И самое главное, чего вы должны достичь в результате контакта — добиться установления постоянных графиков связи с вашим прадедом. В идеале круг лиц, которые выходят с нами на связь из прошлого, должен быть существенно расширен, в том числе за счет элиты других стран того времени. И вот тогда наши знания о прошлом будут реальными и всеобъемлющими. По существу, мы не вмешиваемся в ход истории, мы не сообщаем в прошлое никаких знаний или информации, а наши, если можно так выразиться, собеседники в прошлом, даже если что-то и проскользнет от нас, будут воспринимать услышанное из будущего как беседу с духами потомков, призраками или еще с чем-то совершенно иррациональным. Люди часто слышали во время сеансов, особенно если стимулировали сознание всякими наркотическими средствами, всякого рода голоса и прочие откровения. Ничего нового и шокирующего для жителя начала двадцатого века в этом не будет, ведь он сам стремится поговорить с духами, начиная спиритический сеанс, не так ли? Так что, никаких особых проблем в этом плане я не ожидаю.

Те несколько дней, которые требовались сотрудникам лаборатории для подготовки оборудования к тестированию и настройке на мой энергетический код, я провел в бесконечных экскурсиях и поездках по Лондону и пригородам. Каррингтон любезно вызвался быть моим гидом и исполнял практически любые мои прихоти в плане посещения интересующих меня достопримечательностей. Английская столица произвела на меня довольно сильное впечатление. Во-первых, в Лондоне я никогда не был, во-вторых, мне, как фанату Конан Дойля были интересны все места так или иначе связанные с его произведениями, включая места, где снимался современный «Шерлок» с Бенедиктом Камбербэтчем. Ну, а в-третьих, как любителю истории, мне было интересно побывать на основных местах, связанных с прошлым этой страны, да, собственно, и всего мира, учитывая какую роль Британская Империя играла в мире на протяжении довольно долгого времени. Так что время я провел с огромной для себя пользой и получил массу впечатлений. Тем более что Каррингтон мне охотно рассказывал много разных историй о жизни Лондона и Великобритании, которые произошли здесь за несколько веков.

Естественно, беседы наши не ограничивались историями и временами приобретали философский характер или даже претендовали на некую откровенность. И, разумеется, мы прощупывали друг друга, стараясь понять мотивы и цели, характер и принципы, ну, а я, к тому же, еще и пытался узнать дополнительные подробности о проекте в целом и о профессоре Беррингтоне в частности.

— Скажите, Ллойд, — спросил я его во время одной из прогулок, — я вот все терзаюсь вопросом — ведь профессор из весьма респектабельного рода с большими традициями, не так ли?

— Разумеется, — кивнул Каррингтон, пытаясь понять, к чему я клоню собственно.

— А почему же тогда Беррингтон не установит связь с кем-то из своих собственных предков? Ведь наверняка остались подобные архивы и от его родственников, тогда ведь вести дневники было модно, да и спиритические сеансы в те времена были весьма популярны. Так почему же проект проводит испытания на мне и моем прадеде?

Каррингтон рассмеялся.

— Вы, Майкл, и вправду подозреваете какой-то заговор вокруг вас? Но, я вас разочарую — такой огромный и дорогой проект создан и работает отнюдь не ради вашей важной персоны. Мы на вас и вашего прадеда вообще вышли случайно, и наша деятельность к этому моменту уже велась несколько лет. Так что успокойтесь — вы в проекте лишь по обыкновенному стечению случайных обстоятельств, не более.

— И все же? — Я пытливо смотрел на собеседника.

Тот посерьезнел и ответил на мой требовательный вопрос:

— Нет, на самом деле все довольно просто. Конечно же, профессор, изучал возможность установить контакты со своими предками, но все случаи их спиритических сеансов, про которые удалось найти упоминание, имели один общий недостаток — предки профессора обращались не к потомкам. А значит, Беррингтон не сможет получить от них сигнал. Вот и все, Майкл. Просто, буднично и прозаично. Вы и ваш прадед просто уникально сложившаяся связка. И никаких заговоров.

— А ваши предки, Ллойд?

— А мои предки такими глупостями, как спиритические сеансы, вообще не занимались!

И вот, наконец, наступил день начала моей работы в проекте. Меня водили по помещениям комплекса, знакомили с участниками этой затеи, и настроение у меня было прекрасным.

Во всяком случае, именно такое настроение было у меня, когда я улегся в огромную шарообразную капсулу для тестирования и настройки оборудования. А улегшись, я вдруг обнаружил, что устал и набегался за сегодняшний день так, что могу и уснуть на этом удобном ложе. Пока специалисты крепили к моей голове различные электроды и прочие датчики я еще как-то держался, но стоило серебристой крышке закрыться наступившая абсолютная тишина доконала меня и я незаметно для себя самого даже задремал.

Однако не прошло и нескольких минут, как крышка капсулы ментального резонатора вновь пошла вверх и ко мне вновь подошли техники. Они стали поправлять какие-то датчики и провода, наконец, один из них проговорил в гарнитуру:

— Контроль, 23-я капсула в штатном режиме. Очевидно сбой в линиях связи. Понял. Окей.