Свеча - Владимир Талалаев

-- Ага... А как ты догадался?

-- Мне об этом рассказал свет твоего маяка... Никита... Редкое имя для этих мест...

-- Да и твое нечасто тут попадается!

-- Ага! Особенно полное: Томасо. Звучит немного по-итальянски, не находишь?

Мне захотелось сказать, что он ничуточку не похож на итальянцев, смуглых и черноволосых, но я понял, что это прозвучит просто глупо. И чтобы не накатило молчание, я сказал:

-- Ты такой парадный сегодня! Прямо принц или офицер неведомой армии!

-- Форма Калдара... -- непонятно ответил мальчишка. -- Не мог же я сесть в этот поезд в своих обносках! Они только для деревеньки и годятся...

Или мне показалось, что он сказал "Поезд" так, с большой буквы, или это теперь моя память играет, подтасовывая события... Уточнять я не стал, оставил на потом... Зато улыбнулся:

-- Такое ощущение, что ты в этой деревеньке как засланный агент!

-- Недалеко от истины... Я там искал один Подвал... Кажется -- ошибся, и его там нет...

Опять же, "Подвал" он явственно назвал с большой буквы... Ой, бродячая загадка!.. Сводить его в наш подвал, что ли? Пусть на крысиное царство полюбуется да Харона подразнит! Или Хирона? Нет, Хирон -- это такой преогромный кентавр, подаривший древесному медведю горшочек с комнатным эвкалиптом... Точно...

-- А что бы ты сделал, если бы тебе предложили уехать подальше от Замка? -- спросил тем временем Том.

-- Уехал бы, и не задумывался! -- ответ вырвался машинально. В нем были все мои попытки бежать, все злоключения, вся тоска и боль. -- Но ведь это невозможно!

-- Кто знает... Сон, увиденный во сне, как говаривал Будда... В общем, порой стоит ничему не удивляться!

На этот раз поезд остановился посреди огромного моста, под которым расстилался постиндустриальный пейзаж. В вагон вошел высокий гипсовый статуй в форме кондуктора. И медленно пошел вдоль вагона, посматривая протянутые билеты. Остановился возле нас, посмотрел равнодушным взором неподвижных глаз на разведенные в сторону руки... Хмыкнул и сказал:

-- В другой раз постарайтесь не забывать зайти в кассу... На сегодня прощу, но вообще-то ездить зайцем тут не положено. Разве что если вы откуда-то бежите... Но тогда это уже не мое дело... -- и он пошел дальше, на ходу поймав теннисный мячик, уроненный конопатой девчонкой в конце вагона и бросив его назад, хозяйке. Посмотрел ее билет, щелкнул компостером... И вышел на ближайшей остановке, на каком-то провинциальном вокзальчике, где от названия станции сохранилась только буква "О", и нельзя было даже решить, где она жила в утерянном слове.

Небо становилось все светлей и светлее. Кажется -- мы въезжали в рассвет. И в этот момент в вагон вскочило трое спецназовцев в серой пятнистой форме и высоких армейских баканах. В руках они сжимали короткие стальные арбалеты. И настороженно вглядывались в лица пассажиров.

Кого они искали? Я почему-то сразу почувствовал -- меня. Что насторожило меня? Их крысиные взгляды? Стилизованный стервятник на кокардах, украшающих береты? Что-то, несущее смутную, смазанную угрозу и безысходность?

Двое набросились на Тома. Молча и без предупреждений. Я не успел и взглядом моргнуть, а Том уже выхватил свою катану и пересек ею тетиву одного из арбалетов. Ошметки стального троса ударили по вояке, он тонко, по крысиному взвизгнул, пытаясь соединить рассеченную щеку, и превратился в зверя. В крысу, которая юркнула под скамью. Второй боец оттеснял Тома, а третий вскинул свой арбалет и нацелился мне прямо в лицо. Я видел, как его палец медленно вдавливает курок, как дрожит тетива, высвобождаясь из замка. Как медленно, неправдоподобно медленно стальной болт начинает свое движение ко мне.

Я понял, что это конец. И тут спасительной мыслью мелькнуло: я же сплю! Проснуться! Собраться с силами и проснуться! Очнуться от этого кошмара!

Я вскочил с постели с бешено колотящимся сердцем. Светало. Вокруг меня была привычная комната, такая милая и уютная после страха, как хоббичья нора. Я машинально задул свечу, все еще горящую на окне.

За ночь она сгорела ровно на треть...

Днем снова смотрел в окно. На еле различимую полоску деревни. Увидел? Увидел ли мой маяк Том, или все это мне просто приснилось?

Я вел себя как автомат. Машинально сходил на обед и на ужин. Машинально сказал комплимент заботливой Лу. Машинально бросил камнем в стервятника и, увы, не попал. Машинально подарил Менестрелю две картины и вручил третью, совсем как решил ранее. Он согласился помочь, и сказал, что через три дня, когда он дождется своего дизеля и покинет сии стены -- обязательно заскочит в деревеньку и подарит портрет...

А ночью вновь явился Том. Он с укоризной взглянул на меня, присаживаясь на угол моей кровати в замковой комнате, и полная луна глядела из окна через плечо мальчишки, а огонек свечи трепетал на подоконнике, золотя волосы моего друга.

-- Зачем же, зачем ты испугался вчера, в Поезде? Ведь все могло б быть иначе!

-- Но ты пришел. Пришел ко мне, сюда...

-- Ведь ты меня сам пригласил! -- Том улыбнулся и сказал как бы невзначай: -- Ты хотел показать мне подвал. Помнишь? Ты не раздумал?

И снова чувство тревоги... Только я был уверен, что тут не будет никаких арбалетчиков...

Подвал оказался запутаннее, чем обычно, и если бы не оборванная паутина -- я б так и не отыскал вновь спиральной лестницы...

Харона на месте не оказалось, вместо него команда дузеров строила через Лету хрустальный арочный мост, а прохаживающийся рядышком вездесущий волк сжимал в правой лапе табличку: "Плата за проезд -- пийсят копеек". Этажом ниже знакомый мне девол спорил о чем-то с Пресвятым Понтификом...

По ступеням навстречу нам прошел флейтист, наигрывающий что-то на бамбуковой флейте, а за ним терпеливо топала толпа наглых холеных подростков, больше всего напоминающих перекормленных гопников. Глаза гопников были полузакрыты, движения -- рефлекторны.

Том поморщился:

-- Их мысли напоминают болото. Там только нажива и удовольствия, а больше нет места ни для чего!

-- Тогда зачем они идут за музыкантом?

-- Они уверены, что он их ведет туда, где сбудутся их мечты... Жаль, что я не могу почувствовать Флейтиста... Потому что боюсь: неужели есть где-то во Вселенной такое место, где могут осуществиться такие низменные и грязные мечты?!

Вереница скитальцев исчезла в никуда, а мы продолжили движение вниз. Вперед.

На нижнем этаже не было железных ферм и пылающих бочек. Вместо этого протянулась до горизонта бетонная взлетная полоса, а стоящая на ее краю молодая красивая девушка в форме офицера военно-космических сил Земли пела песню-мольбу, обращаясь к небесам. Запомнились только три строки:

Дай мне Бог превозмочь эту боль!

Дай мне Бог хоть на миг стать собой!