Уборка в доме Набокова - Лесли Дэниелc

Казалось бы, секс и красивая одежда должны быть связаны напрямую, а вот и нет. Равно как не связаны секс и счастье, или секс и занятия спортом, или даже секс и молодость. Секс — это как наслаждение джазовой музыкой: любой вдруг взял — и врубился.

Мой ученый кузен очень любил джаз. Когда мы оба жили в большом городе, он часто звонил мне в дверь за полночь, будил меня и тащил в какой-нибудь джаз-бар. Объяснял он это так: раньше там делать нечего, потому что настоящий драйв приходит только после часу, а дальше уже нужно сидеть до рассвета, потому что если оно случится, если к вам прилетит фея джаза, то музыка останется с вами до конца вашей жизни.

В его случае это оказалось не так уж долго.

Может, фея секса куда-то улетела?

Мне, наверное, не стоило про это думать, но ведь тогда оставалось думать только о смерти: о смерти, деньгах и еде.

Я стояла у почтового ящика с мешком написанных писем, и вот подъехал Билл — белый фургон Американской почтовой службы, зеркало заднего вида украшено розовым искусственным мехом. Кто его знает, может, дожидаясь почтальона на улице, я нарушала неписаный закон Онкведо. Мне было как-то неловко, что я не чту законов городка, в котором живу, — например, законов, предписывающих улыбаться. В Онкведо все мне улыбались, а в большом городе не улыбался никто. Когда я сюда приехала, я думала, эти улыбки что-то значат: что у меня брюки расстегнулись или что мне хотят рассказать, как они познали Иисуса Христа. Но оказалось, у этих улыбок нет смысла. И они ко мне не относились. Это было просто такое благожелательное выражение лица.

А вот Билл улыбался по-настоящему. Мы с ним встречались у почтового ящика пять раз в неделю. Наверное, я была самой надежной его клиенткой. Выпадали дни, когда Билл оказывался моим единственным собеседником. Из всех моих здешних знакомцев он был самым дружелюбным человеком. Не в стиле дежурного дружелюбия, а скорее «я ведь и правда очень рад вас видеть». Стоило ему заметить меня — и улыбка озаряла лицо, будто солнце, вырвавшееся из-за туч.

Сегодняшний день не стал исключением.

— Здравствуйте! — пробасил он жизнерадостно. — Вы читать любите?

Я решила, что это такая шутка, — он как раз протягивал мне на редкость пухлый мешок писем из «Старого молочника». Мне часто кажется, что люди шутят, — но в Онкведо, как правило, это только кажется.

Я протянула руки за мешком, а Билл вместо этого всучил мне торбу из местного магазина «Товары для рукоделия». Она была набита книгами.

— Жена решила, что вам понравится.

— Спасибо, — пробормотала я. Склонилась над торбой, делая вид, что читаю названия, — мне совсем не хотелось, чтобы почтальон видел мои слезы. — Спасибо, я их потом обязательно верну.

— Да ни к чему это, — проговорил он бодро. — У нас гараж и так забит книгами, снегоочиститель некуда поставить. Говорю я Марджи, что она слишком много читает, а она и ухом не ведет.

Последние слова он произнес с неуместной одобрительностью и одновременно шваркнул мешок с письмами к моим ногам. Белый фургон взревел и умчался прочь, окутанный облаком выхлопных газов.

Книги оказались по преимуществу любовными романами — розово-золотые обложки с изображением полуголых мужчин и явственно расположенных к ним женщин. Была там еще книжка в красной обложке: «Представьте — и сбудется: как добиться успеха в бизнесе». Кто знает, может, здесь, под мглистыми мягкими обложками, и скрыты все любовные страсти Онкведо. Я задумалась, что теперь делать — почитать или спалить книжки в камине. Дым от окрашенной бумаги содержит канцерогенные углеродные макромолекулы — это я помнила со своей старой работы.

Вот отвечу на письма, пообедаю жареной свекольной ботвой и вознагражу себя: почитаю одну из книжек Билловой жены. До приезда детей еще оставалось семьдесят два долгих часа. Большую их часть можно худо-бедно убить на работу, еще сколько-то на сон, сколько-то на еду. Когда детей не было, я питалась объедками и всякой противной, малоупотребительной едой: кормовой капустой, сардинами, лимской фасолью. А когда они были со мной, мы ели вкусные, понятные вещи: печеный картофель с маслом, печеные груши.

Уважаемая миссис Косуэлл, благодарим Вас за письмо. Понимаем Ваше опасение, что в молоке могут содержаться гормоны. Но мы не даем коровам антибиотиков в целях профилактики заболеваний. Мы не используем, как вы предполагаете, «свободного выпаса», так как это опасно для машин на дорогах, равно как и для самих животных, но у нас просторные пастбища, и по ним коровы могут свободно перемещаться.

Результат такого выпаса — полноценный, натуральный вкус нашего мороженого. Как нам кажется, отчетливее всего он чувствуется в ванильном пломбире. Прилагаем к письму купон на бесплатный вафельный рожок — можете использовать его в нашем киоске до конца лета.

С наилучшими пожеланиями,

«Старый молочник»

Сидя у окна, там, где Набоков, возможно, сочинял свои романы, я писала жителям северной глубинки: у них находилось время и потребность пообщаться с производителем потребляемых ими молочных продуктов. Будь я оптимисткой по натуре, я сочла бы свои занятия продолжением литературной традиции этого дома, но, не будучи таковой, я видела в них только очередной признак неотвратимого заката цивилизации.

Дарси

Я прожила в новом доме целых четыре недели, и вот настал мой черед побыть с детьми, только вместо обоих детей мне выдали одну лишь дочку. У Сэма была хоккейная тренировка, которая совпадала с моим «посещением» (совершенно неподходящий термин). Я от такого надувательства рассвирепела и хотела устроить скандал, но не устроила, потому что знала, в какой форме Айрин, предвзято настроенная соцработница, изложит случившееся судье. Мать-раздолбайка мешает сыну укреплять здоровье физическими упражнениями. Ее мнение полностью совпадало с мнением персонажа из прошлого. Вместо скандала я позвонила в пиццерию «JIopo» и сделала очередной анонимный заказ на пять порций — на адрес адвоката персонажа из прошлого. Это была уже не пассивная, а агрессивная агрессия. Да, и на всех пиццах двойная порция сыра.

Единственное, что мне нравилось в соцработнице, — ее невзрачность. Невзрачная, но подтянутая. Самая что ни на есть подходящая спутница жизни. Во-первых, она никогда не подурнеет. Что во-вторых, я так и не придумала. Может, она хорошо водит машину. Живет в Онеонте с прикованным к инвалидной коляске отцом и ездит оттуда на службу — каждый день по три часа в дороге. У нее хорошая работа — а как подумать, так и две, если считать садово-огородную деятельность. Часть своих вещей она перевезла к персонажу из прошлого. В его одежном шкафу я приметила халат и мохнатые алые шлепанцы. А на прикроватной тумбочке — ее книжку, «Воспитание ребенка внутри себя». Приметила я их, когда шпионила — под предлогом того, что ищу Дарсины пижамки.

Айрин хватало такта не приезжать с персонажем из прошлого, когда он доставлял ко мне детей. Но однажды я видела, как они входят в ресторан, все четверо. Я возвращалась из библиотеки. Вообще-то, мне ничего там особо не было нужно, но это было единственное место в Онкведо, где я чувствовала себя более или менее в своей тарелке. Случалось, что, перечитав все газеты от корки до корки и просмотрев все новые книги, я, как девчонка, нарезала петли по главной улице, попусту расходуя бензин, пытаясь понять, что я тут делаю. И вот я проезжала мимо парковки возле «Мяса на ребрышках», опознала его машину и увидела, как он входит в ресторан, обняв одной рукой Айрин, а дети — следом.

Я остановилась у следующего светофора, и меня вырвало. Я успела добраться до канализационной решетки. Старалась не свинячить, раз уж я в общественном месте.

Потом прополоскала рот водой, пососала мятную конфету и строго спросила себя:

— И чего бы ему не быть счастливым?

На это у меня нашелся единственный ответ:

— И чего бы ему не сдохнуть?

Я решила, что, если она приучит моих детей называть ее мамой, я совершу что-нибудь противозаконное. Я, между прочим, вычитала в «Онкведонском светоче», что подают в этот вечер на ужин в местном исправительном заведении: суп-чили, овощное рагу, консервированные груши.

Когда персонаж из прошлого привез Дарси, Айрин, как обычно, в машине не было. Я тщательно подготовилась к приезду дочери: масло оттаивает на кухонном столе, тут же лежат цветная бумага и ножницы, а также ленточки из магазина «Все за доллар» — наряжать ее кукол. Он позвонил у двери, а когда я открыла, толкнул Дарси вперед, будто она упиралась.

Я едва удержалась, чтобы ее не обнять, — но я знала правила игры. Дарси держала всех на расстоянии одного метра, как держит фрейлин королева. Я повесила на крючок ее куртку. Поставила расшитую пайетками сумочку рядом с резиновыми сапожками. Осведомилась, соблаговолит ли она испечь печенье. В отличие от брата, Дарси никогда не следовала рецептам. Она любила импровизации — била яйца, добавляла ваниль, подсыпала сахар, ложками кидала масло. Печенье каждый раз выходило другим. Больше всего Дарси любила бить яйца. Она умудрялась раскокать все, какие найдутся в доме. После ее отъезда я неделю питалась омлетами.