Израильский узел. История страны – история противостояния - Григорий Трестман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Герцль уже совсем было решился на то, чтобы создать еврейское государство в Уганде, благо идея эта принадлежала Бальфуру и, более того, англичане дали ей «добро», да «русские» евреи зарубили сие начинание на корню: еврейская душа требовала жизни в Эрец-Исраэль.
Были удачи, были неудачи.
К последним можно отнести отношения Герцля с домом Ротшильдов. И во Франции, и в Англии Герцль наткнулся на глухое противостояние. Легендарные еврейские богачи не жаловали сионистов.
У Эдмона Ротшильда успехом пользовалась собственная шутка, что сионист – это американский еврей, который дает деньги английскому еврею, чтобы тот привез польского еврея в Палестину. А ведь Герцль готов был сделать Эдмона главой Сионистской организации вместо себя. В дневнике Герцля по поводу Ротшильдов красуется эмоциональное откровение: «Коллекция идиотов! Как с ними люди дела делают?»
В 1904 г. Герцль получил аудиенцию у папы римского. Папа, выслушав Теодора, улыбнулся:
– Добро пожаловать в Палестину, католическая церковь будет рада крестить евреев и принять в свое лоно…
Герцль прекрасно понимал, что основная задача – привлечь на сторону сионизма евреев. Хотя поклонниками Герцля вскоре стали ведущие еврейские писатели, ученые и художники, он знал, что самая пылкая и обнадеживающая поддержка исходила не из уютных салонов Западной Европы, а из Польши и России, где многомиллионное еврейское население влачило жалкое существование. Идей Герцля ждали здесь – в самом большом за всю историю гетто, в скорбных, как тюремные стены, границах «черты оседлости».
– Зачем вы, сионисты, постоянно шумите, произносите речи и привлекаете к себе внимание? – спросил однажды Ротшильд у Менахема Усышкина.
– Барон Эдмон, – ответил тот, – дайте нам ключ от вашего сейфа, и обещаю: речей больше не будет.
Герцль – недаром же он был писателем – выпустил в свет собственную брошюру (форматом с «Устав молодого бойца РККА»). Называлась она «Еврейское государство». Возможно, сейчас она покажется кому-то несколько наивной, недостаточно глубокой. Ведь прошло более ста лет после его смерти (Герцль умер в 1904 г.). Но вот, например, его соображение о демократии:
«Я лично большой поклонник и друг монархического правления, ибо только в таком случае возможна более или менее постоянная политика, связанная своими интересами с одним, исторически прославленным родом, члены которого рождены и воспитаны для власти. Современные народы, впрочем, и не способны к неограниченному демократическому правлению, и я думаю, что и в будущем они не будут способны к нему. Итак, я склоняюсь скорее в пользу аристократической республики, тем более, что она вполне согласуется с честолюбивым сознанием нашего народа».
А вот его высказывание об антисемитизме и терпимости:
«Нас в Европе научили терпимости, в самом серьезном смысле этого слова; говоря это, я не думаю иронизировать. Рассматривать же наш теперешний антисемитизм как религиозную нетерпимость можно только в некоторых странах; в большинстве же случаев он является для культурных народов только орудием, при помощи которого они хотели бы предотвратить грозный призрак их собственной старины».
Блистательное замечание! Такое не каждый увидит.
Конечно, когда вспоминаешь эмблему страны, предложенную Герцлем, можно улыбнуться: белое полотнище с семью звездами, где белый цвет символизирует чистоту новой жизни, а семь звезд – семичасовой рабочий день…
Герцль умер рано, в сорок четыре года, посвятив последние восемь лет жизни тому труду, который его убил – и даровал бессмертие. Герцль завещал похоронить его в Вене, но перезахоронить останки в Эрец-Исраэль после провозглашения еврейского государства.
Пророки не живут долго. То, что Герцль – пророк, подтвердили, к несчастью, Катастрофа и, к счастью, возрождение Израиля.
Национальный гений Герцля восемь лет горел, как восемь свечей в праздник Хануки, освещая еврейскому народу дорогу в Обетованную Землю. И это было чудом. А то, что Герцль ошибся в сроках возрождения государства – это уже было чисто человеческим желанием спасти свой народ от своего же пророчества – предсказания грядущей Катастрофы.
Энергия его мечты была так сильна, что он иногда не обращал внимания на мелочи, а значит, не задумывался о них.
О каких же мелочах не подумал Герцль?
О том, что в Эрец-Исраэль жили арабы.
4. Под турками
Четыреста лет Эрец-Исраэль была под турками. К середине девятнадцатого века эта земля уже долгие годы почти не обрабатывалась, и даже плодородные долины лежали нетронутыми. Изредка можно было наблюдать, как местные жители собирают оливки под узловатыми стволами кряжистых деревьев.
Впрочем, земледельцы могли выращивать и пшеницу, и некоторые соевые культуры, и хлопок, чем и занимались – с невеликим, правда, успехом.
А еще здесь делались ткани, и ими даже торговали, но торговля была вялой, напоминавшей возню осенних мух. Хорошо, если в Эрец-Исраэль в это время жило около трехсот тысяч человек. Да откуда! Пожалуй, меньше. Из них тысяч двадцать пять христиан, тысяч пять евреев, остальные – бедуины.
Издалека поднимались и текли паломники к святым местам – и иудеи, и христиане.
Но хозяевами были турки… Турки, а не арабы… А хозяином турок – как мы уже знаем – султан Абдул-Хамид.
Девятнадцатый век неспешно тащился к собственному концу.
Оттоманская империя тащилась к собственному концу вслед за веком. Казалось, что даже воспоминания о прошлом величии уже не могли поднять ее с предуготованного погоста.
Вконец обнаглевшая и обленившаяся бюрократия готова была распродать страну по кусочкам.
Армия давно походила на оборванную толпу.
Народ болел тифом, малярией, трахомой.
Более половины новорожденных умирали.
Ситуация в Палестине была еще хуже.
Кто позарится на такую страну?
На такую землю?
Евреи! Именно в это время евреи начали выкупать землю в Эрец-Исраэль.
А жизнь на этой земле в это время, по свидетельству Марка Твена, была такой:
«Никаких волнующих событий… В долине Изреэль невозможно встретить даже захудалую деревушку на протяжении тридцати миль в любом направлении. Имеются только два-три бедуинских кочевья, но ни одного постоянного поселения. Можно проехать десятки миль, так и не увидав живого человека. В Галилее – еще безотрадней, еще горше.
Эти безлюдные пустыни, эти рыжие бесплодные долины – ничто, ничто не нарушает покой сверкающих суровых холмов.
…Печальные руины Капернаума, оцепеневшая деревенька Тверия, дремлющая под сенью своих шести траурных пальм… Заброшенность и запустение здесь настолько велики, что никакому воображению нельзя представить, чтобы здесь могла кипеть жизнь… Мы достигли горы Тавор… За всю дорогу так и не встретили ни одного живого существа…»
Горы Иудеи одарили любопытного писателя не более радостной картиной:
«Проклятый Богом Иерихон поражает своим запустением, в котором оставил его Иисус Навин более трех тысячелетий назад. В Вифлееме, священном месте, где по ночам пастухи стерегли стада, а ангелы пели “мир на земле и в человецех благоволение”, теперь нет никого…»
Экспедиция Марка Твена подошла к Иерусалиму:
«Чем дальше мы продвигались… тем чаще встречали голые скалы; ландшафт стал отталкивающим и пугающим. Даже если бы здесь веками селились одни только каменотесы, им не удалось бы набросать столько камней. Едва-едва попадается дерево или куст. Даже оливы и кактусы, эти последние друзья бесплотной земли, почти покинули страну… Сам Великий Иерусалим, чье имя высечено в веках, потерял свое древнее великолепие и стал нищей деревушкой…»
А вот общее впечатление Марка Твена:
«Палестина словно в рубище и с головой, посыпанной пеплом. Над ней тяготеет проклятие, опустошившее ее поля и лишившее ее воли к жизни. Палестина покинута и несчастна. Унылая, безнадежная страна – страна с разбитым сердцем…»
Через полтора десятилетия после Марка Твена Эрец-Исраэль посетил Артур Пенхрин Стэнли – знаменитый картограф Великобритании. Вот его «вердикт»:
«Едва ли будет преувеличением сказать, что в Иудее на протяжении многих миль нет никакой жизни, никакого человеческого присутствия».
Беспристрастное свидетельство Стэнли относится к 1881 г. – именно этот год Ясер Арафат назвал началом «сионистского вторжения» и вытеснения коренного населения из цветущей, плодородной страны. Ложь совершенно, вроде бы, очевидная, но от того не менее в арабском мире популярная. Нетаньягу пишет в связи с этим:
«Не так уж важно, что Арафата в очередной раз поймали на лжи. Важно то, что эта бесконечно повторяемая, тщательно сфабрикованная ложь подменила истину, которая была известна каждому цивилизованному человеку в конце девятнадцатого столетия: Эрец-Исраэль действительно пребывала в запустении и безлюдности; она вполне могла дать приют миллионам евреев, которые жили в невыносимых условиях в европейских гетто, подвергаясь там постоянной опасности и мечтая вернуться на родную землю, чтобы возродить ее к жизни».
