Входи, открыто! - Марианна Кожевникова

Отца Саня обожал, но жил в доме Калашниковых, там было и теплее, и веселее. Спустя несколько лет отец привел в дом тетю Наташу, тоже из тех, что «в нарукавниках», по вечерам они сидели на кухне, пили чай и обсуждали финансовые отчеты. У тети Наташи была дочка Милочка, тихая белобрысая девочка. Саня ее и не замечал. Непримечательная она была девочка. Но жили они мирно, ладно и тоже как-то незаметно. Саня окончил школу, поступил в иняз. С тетей Лизой они тогда занимались днями и ночами. А когда поступил, то приволок своей любимой тете Лизе такую охапку цветов, что пока он ее по Москве тащил, все на него оглядывались. Половину посадского сада притащил. И тогда он впервые увидел, как тетя Лиза плакала. Она плакала навзрыд, прижимала к себе Саньку, и оказалось, что она ему по плечо, и волосы у нее наполовину седые… Он растерялся, утешал ее, а у самого в глазах тоже стояли слезы. «Вот и вырастили мальчика», — сказала она тогда. Лялиной бабушки в живых уже не было, а она бы за Саню очень порадовалась, она его любила.

Ляля тоже поступила, но на русское отделение. Институты у них были разные, а направление одно — гуманитарное, они спорили до хрипоты по любому поводу и ходили вместе в походы. Саня по-прежнему опекал большеглазую, словно бы всегда удивленную Ляльку. Но скорее по привычке, чем по необходимости. Характер у фарфоровой куколки с точеным носиком был взрывным и непредсказуемым, энергии хватило бы на двоих, а воли в осуществлении своих намерений — на четверых. Но Лялька, а вовсе не Милочка, тети-Наташина дочка, давным-давно стала для Сани младшей сестрой, он и злился на нее из-за всевозможных фортелей и безропотно помогал. После окончания института Саня уехал жить в Посад, у себя в доме ему стало и душно, и скучно, и тесно, тот же чай по вечерам, те же финансовые отчеты. Одним словом, невыносимо. Тогда он и подумал впервые о матери как-то по-другому. С Лялей и старшими Калашниковыми Саня в те времена изредка перезванивался, а когда накапливалось много новостей, то просто приезжал и сидел допоздна с тетей Лизой на кухне.

Потом он писал роман в Посаде и уже никому не звонил и не приезжал. Он тогда начитался самой современной французской литературы и попробовал, как приживутся эксперименты французов на русской почве. И тогда же начал переводить. То, что особенно нравилось. В молодости ему все было интересно. Впрочем, и сейчас тоже.

Написав роман, вернулся в Москву и попробовал его пристроить. По каким только не ходил редакциям, с какими только людьми не познакомился! Время у него тогда было бурное. Знакомые мелькали как в калейдоскопе. В хороводе молодых людей и самых разных девушек он и встретил Инну. Влюбился сразу. Он прекрасно помнит, как они встретились. Но это отдельная история. Главное, что она показалась ему островком спокойствия и надежности, но… Роман он так и не пристроил. Роман и до сих пор где-то валяется. То есть не где-то, а вполне известно где — в желтой папке на верху шкафа.

Конечно, Инну он привел к Калашниковым. Тете Лизе Инна понравилась, а вот Ляльке не очень. Ясноглазая, крупная, спокойная Инна была Лялькиной противоположностью. У них темпераменты были разные.

Саня с Инной поженились. Саня был счастлив. Калашниковы как-то понемногу, незаметно отошли на задний план, хотя к тете Лизе он забегал время от времени. Ляля в тот период с родителями не жила, была занята сложными сердечными переживаниями, изредка появлялась у Сани с Инной с кем-нибудь из поклонников, изредка звонила с какой-нибудь просьбой и опять исчезала. Вот с ее-то новостями Саня и заходил к тете Лизе. Она всегда возилась с учениками, ученицами и смешливой была по-прежнему. Дядя Игорь чаще всего был в очередной командировке.

Саня между тем стал переводить, сначала небольшие рассказы, потом повести. Рукописи привозил и показывал тете Лизе, а пристроить в издательство тоже довольно долго не мог. Потом опубликовали один рассказ, потом другой. Книжку со своим переводом он подарил тете Лизе, и она завела для Сани отдельную полочку.

— Ты — моя гордость, — сказала она ему.

А потом ему дали большой перевод, и он с головой ушел в работу. Родился Тяпа. Дом с мезонином сломали, Иргуновым — старшим и младшим дали по квартире, правда, не в центре, на окраине. Переехав, и родители, и Саня с семьей почувствовали себя на седьмом небе. А вот с Калашниковыми стали видеться совсем уж редко. Но ездили на день рождения тети Лизы обязательно.

С Лялей он совершенно случайно встретился в издательстве, где получал переводы. Оказалось, что Ляля работала там редактором, но только в другой редакции. Переводы ему давали изредка, иногда по психологии, иногда про любовь. Чаще по психологии. Французский оказался языком неприбыльным, но Саня не перестал его нежно любить. Вскоре Ляля позвонила ему и предложила редактуру, потом предложила написать книжечку на историческую тему для подростков. Она знала, что он интересуется историей. Саню идея увлекла, книжку он написал, книжка имела успех. Успех воодушевил и издателей, и автора. После первой книги появилась вторая, потом третья… Сотрудничество пошло полным ходом. У Ляли скоропостижно скончался отец. Подвело сердце. Не пожелало мириться с переменами. Он был специалистом по промышленной канализации, уничтожал отходы самых разных видов промышленности. И вдруг промышленности не стало. Зато количество отходов превысило все мыслимые возможности…

Саня с Инной были на похоронах, горевали сами и тете Лизе очень сочувствовали. Она сразу сдала, постарела и после потери так и не оправилась. Слишком много на нее всего обрушилось. С мужем они жили душа в душу и все надеялись, что на старости лет заживут наконец спокойно вместе, без всяких командировок. А тут такое… Да и с работой у нее возникли трудности. В ход пошел английский, «французы» оказались не у дел. А когда напор жизни ослабевает, на поверхность выползают болезни. Елизавета Петровна стала прихварывать, потом и вовсе слегла. Ляля вернулась под родительский кров ухаживать за матерью. И Саня тоже стал приезжать к Калашниковым гораздо чаще. Он понимал, отчего болеет Елизавета Петровна, пытался найти ей какое-то другое занятие, пытался приохотить ее, например, к переводу. Забота трогала тетю Лизу, но книжки, которыми он хотел ее соблазнить, надеясь, что ей захочется перевести хоть одну на русский, так и лежали на столике мертвым грузом.

— Актрисе трудно сделаться библиотекарем, — говорила Сане тетя Лиза, грустно улыбаясь. — На переквалификацию много времени нужно.

Инна доставала для нее какие-то особые лекарства, искала врачей. Она была биологом и верила в силу науки.

— В каждом организме есть могучие резервы энергии. Мы доберемся до них, расшевелим, и она снова захочет жить, — твердила она Сане.