Врунишка - Джорджина Форсби

Молли поежилась, представив себе, каково придется какой-нибудь бедной служащей, если она «удостоится чести» провести время с этой загадочной личностью. Внезапно она хмыкнула.

— Может быть, ему достанется Энни, — предположила она.

Дарси покатилась со смеху, представив себе Кевина в роли спутника тощей, мрачной женщины, которая железной рукой руководила отделом текущих расходов.

— Ну да! А если он за столом пустит в ход не ту вилку, она ткнет его в бок ножом для масла.

На звуки их веселья дверь снова открылась, и они увидели еще одну прическу, столь же старательно уложенную, как и у Дарси, но из огненно-рыжих волос.

— Привет, Рейчел, — сказала Дарси, снова соскакивая со стола. — В чем дело?

Рейчел Кинсли остановилась в дверях. Вся ее пышная фигура выражала крайнее возбуждение.

— Только что прошла жеребьевка, — хриплым шепотом объявила она.

— Да? — заинтересованно переспросила Дарси. — Ну и?.. Кто мне достался, Рейчел?

— Не о тебе речь, — ответила Рейчел, переводя взгляд с изящной юной блондинки на Молли. — Угадай, кого она вытянула?

У Молли замерло сердце, и она побледнела. Ее окатило волной страха. Она с трудом заставила себя не отвести взгляд от высокой рыжеволосой женщины в дверях.

— Кого? — спросила она, нервно закусывая губу. — Кто мне достался, Рейчел?

— Кевин Донован, — торжественно объявила Рейчел. — Молли достался Кевин Донован.

Протекающая крыша, ее старое пальто, зимние холода, непомерные счета за отопление, кривые зубы Чарли… все это поблекло перед лицом новой катастрофы.

Несколько мгновений Молли смотрела на Дарси и Рейчел широко открытыми испуганными синими глазами. Затем она растерянно застонала и закрыла лицо руками.

2

Хотя Молли все утро провела у своего заваленного рабочего стола, прикидывая, как лучше разместить в витрине розовые орхидеи в окружении красочных карточек в честь Дня святого Валентина, она не могла прийти в себя от шока.

После ланча, прихватив с собой коробки с розовыми и белыми лентами и вымпелами, она поднялась наверх и стала украшать витрины, привлекая внимание случайных прохожих, которые проскакивали мимо магазина, подняв воротники и спасаясь от холодного ветра. И пока она работала, мысли ее лихорадочно метались из стороны в сторону, как маленькие зверьки, застигнутые врасплох в лабиринте, в тщетных поисках пути спасения.

Она могла бы сообщить комитету по организации праздника, что ей надо уехать из города, чтобы проверить весеннее оформление витрин в других магазинах… Молли, почувствовав было слабый прилив надежды, опять погрузилась в отчаяние. Все знали, что подготовка витрин к весне начнется не раньше, чем в последние числа месяца. И, конечно же, Кевин Донован, который в курсе всего, что происходит в его торговой империи, сможет досконально ознакомиться с расписанием ее обязанностей, если у него появится на то желание.

И если он оскорбится ее отказом…

Молли представила себе, что может потерять работу, и ее чуть не затошнило от ужаса. Работа эта была не Бог весть что, но, по крайней мере, на столе всегда стояла еда и ребятам было во что одеться. Хотя одежда заставляет желать лучшего, поправила она себя, вспомнив свитер, в котором Андреа явилась к завтраку.

Она рассеянно улыбнулась двум пожилым дамам, которые остановились у витрины, глядя, как она подвешивает к центральному крюку пухленького купидона. Закусив губу, Молли принялась старательно располагать ангелочка, прикидывая, что же ей надеть, в чем же она пойдет на это ужасное «свидание».

Единственным приличным платьем было зеленое шерстяное, что она купила шесть лет назад, когда Андреа играла на пианино на школьном рождественском концерте. Оно было вполне приличным, хотя уже несколько вышло из моды и поизносилось…

Молли испытала чувство унижения, вспомнив, как во время новогоднего обеда отец пролил стакан портвейна на ее платье. На нем осталось большое пятно, которое и сейчас было видно, хотя Хелен старательно пыталась избавиться от него с помощью соды и зубной пасты.

— Я просто не могу себе позволить новое платье, — прошептала Молли, а пожилые дамы, улыбнувшись, махнули ей.

Она кивнула им в ответ и, спрыгнув с подмостков, принялась собирать розовые искусственные цветы и складывать их в коробку.

Может, ей удастся уговорить Рейчел обменяться с ней.

Рейчел достался Гарри Кондон, представительный заведующий отделом личного состава, который называл Молли «малышка» и каждую пятницу вручал машинисткам по шоколадке. Провести День св. Валентина с Гарри — это еще куда ни шло. Во всяком случае, ей бы не пришлось так уж беспокоиться относительно пятна на платье. А Рейчел, конечно, пришла бы в восторг от возможности провести вечер с Кевином Донованом…

Если бы только ей удалось придумать предлог… Но нет, она уже знала, что он готов к их встрече и специально заказал столик в «Бочонке», одном из самых фешенебельных ресторанов Сиэтла.

Свернувшись в кресле у окна, Молли смотрела на непрерывный дождь, струи которого превращались в потоки, по мере того как темнело небо и подступала ночь. Она улыбнулась матери, которая в халате сидела за пишущей машинкой, раздавив очередную сигарету в хрустальной пепельнице.

— Мама, обед почти готов. Ты спустишься?

Селма Кларк рассеянно покачала седой, коротко стриженной головой, а затем поверх очков взглянула на дочь. Тонкие черты ее лица смягчились.

— Мне ничего не нужно, дорогая, — сказала она. — Я уже раньше съела тарелку супа и несколько ломтиков сыра, а Уолтер принесет мне тосты.

Словно услышав свое имя, в комнату вошел отец Молли, на полном лице которого блуждала восторженная улыбка. Он осторожно поставил тарелку с тостами и вареньем на столик с машинкой, нежно поцеловал жену, потрепал Молли по плечу и вышел в холл, шаркая шлепанцами.

— Он работает над миниатюрной водной турбиной, — гордо сказала Селма. — Исключительно сложная конструкция.

Молли кивнула, наблюдая, как ее мать, взяв тост одной рукой, пальцами другой продолжала тыкать по клавишам машинки.

— Мамочка, ты так много работаешь в эти дни, — наконец осмелилась заметить она. — Почему бы тебе не отдохнуть?

Селма пожала плечами.

— Все более чем хорошо, дорогая. И я теперь не могу остановиться.

— Понимаю, но… — Молли замолчала, чувствуя свое бессилие в окружении толстых томов справочников и груд бумаги, загромождавших спальню Селмы.

Как она может решиться сказать ей то, что у нее на уме, — мать впустую тратит силы? Рукопись Селмы о британской истории уже разрослась до полутора тысяч страниц, и ни одно издательство не возьмется публиковать ее. Пусть даже пройдет тысяча лет. Можно подумать, что миру нужны такие объемные исторические книги, да еще написанные сухим языком…