Мажор - Антон Макаренко

Воргунов: Где вы этого идиота нашли? Рыжий такой? Вы ему поручили наметить сталь?

Вальченко: Да, наметить сталь серой и желтой краской.

Воргунов: Ну, так он ее выкрасил с одного конца до другого.

Вальченко: Да что вы? (Выбежал в дверь.)

Воргунов подымается наверх. Со двора входят Блюм и Белоконь.

Блюм: Вы понимаете, в половине десятого они вышли с вокзала. Через четверть часа они будут здесь. Это вы так встречаете коммунаров? Это называется, вы произвели уборку? В спальнях грязь, в столовой ужас, а здесь что, может, вы скажете, что это порядок? Где ваши убиральщицы?

Белоконь: Товарищ Блюм! Я не завхоз и не дворник, а механик.

Блюм: Я спрашиваю — где ваши убиральщицы?

Белоконь: У меня только две уборщицы, что я могу сделать?

Блюм: Так где же они? Может, они в доме отдыха или у них мертвый час? Это же ужас что такое! Столовую уберите!

Белоконь побежал наверх. Блюм направляется к выходу. В дверях Воробьев.

Воробьев: Соломон Маркович, так как же, едем на вокзал?

Блюм: Чего я на вокзале не видел? Носильщиков? Коммунары уже давно вышли с вокзала. Ах, боже мой, боже мой…

Воробьев: Соломон Маркович, так я один поеду навстречу. Узнаю, чи далеко, и вам скажу.

Блюм: Ты мне фигели-мигели не рассказывай. Он узнает и мне скажет! Тебе Наташу нужно посмотреть?

Воробьев: А что же, нельзя, что ли?

Блюм: Ну, поезжай. Вам только разные глупости, а что здесь грязь до самой прически, так вам все равно.

Воробьев: Я машину начистил… блестит… Так я поехал.

Вышел. Блюм побежал и немедленно выбежал наружу.

Сверху спускаются Белоконь и две уборщицы.

Белоконь: Как можно скорее уберите столовую, через полчаса чтобы было готово.

1-я уборщица: То коридор, теперь столовую…

Белоконь: Пожалуйста, без дискуссий! (Вышел.)

2-я уборщица: За полчаса? Ах ты, пижон дохлый! За полчаса!

Воргунов (с верхней площадки): Товарищи, черт бы вас подрал…

1-я уборщица: А ты чего ругаешься, как каменщик? Я из тебя сама чертей натрясу.

Воргунов: Уважаемые, дорогие товарищи…

1-я уборщица: Вот так-то лучше.

Воргунов: Четыре дня вы обещаете убрать в конструкторской, четыре дня! От ваших обещаний ни черта толку.

2-я уборщица: Вот уберем столовую…

Воргунов: Нельзя, голубки мои, надо немедленно.

1-я уборщица: Да ведь нам приказано.

Воргунов: К чертовой матери с приказаниями. Нате вот вам пятерку и немедленно уберите.

2-я уборщица: Да чего тебе так периспичило?

Воргунов: Жениться собираюсь! Понимаете?

2-я уборщица: Ну раз такое дело, мы тебе и без пятерки.

1-я уборщица: А на свадьбу позови, смотри.

Воргунов: Первые гости будете…

Ушли наверх. Вбежал и пробежал наверх Блюм. Со двора входят Торская и Григорьев.

Григорьев: У меня лишний билет.

Торская: Случайно оказался лишним?

Григорьев: Что вы, Надежда Николаевна! Не случайно. Нарочно взял.

Торская: Нарочно?

Григорьев: Я был уверен, что вы не откажетесь, ведь подумайте: Московский Художественный театр, «Федор Иоаннович», Качалов; Москвин… Я был уверен…

Торская: Товарищ Григорьев, вы сообразите: неужели бы я стала ожидать, пока у вас окажется лишний билет? Это в Московский Художественный, «Федор Иоаннович»?

Григорьев: Да. Это же замечательно…

Торская: Да я давно поручила товарищу Вальченко…

Григорьев: В таком случае извините. Выходит так, что вы ему доверяете больше.

Торская: Ничего я ему не доверяла. Он взял билет на свои деньги.

Григорьев: Надежда Николаевна!.. (Оглянулся.) Надежда Николаевна, если бы вы поняли мое положение…

На верхней площадке Блюм.

Торская: Соломон Маркович, помогите товарищу Григорьеву в его тяжелом положении. У него лишний билет на «Федора Иоанновича».

Блюм: А кто это такой — Федор Иванович?

Торская: Он не имеет никакого отношения к снабжению, но билет вы возьмите.

Блюм: Ах, я уже не знаю. Это тот самый, который зарезал царевича Дмитрия. Ну, вы же знаете, я такими людьми не интересуюсь. Но билет я возьму. Может быть, дочка пойдет. Она все романы с убийством любит. Да, скажите, пожайлуста, вы не видели уборщиц? Это черт знает что такое…

Блюм уже внизу. На верхней площадке Воргунов.

Воргунов: Товарищ Григорьев, я не понимаю, что это такое? Вы приходите на работу в одиннадцать часов…

Григорьев: Петр Петрович, с этими трамваями…

Воргунов (кулаком по барьеру): Товарищ Григорьев, я прошу вас не молоть глупости. Мы все приезжаем трамваями. А куда вы стащили сверлильные? Что это, вредительство, черт бы вас побрал, или последний идиотизм? Когда это кончится?

Григорьев: Петр Петрович, вы могли бы при посторонних…

Воргунов: К чертовой матери посторонних. Посторонние вам мешают работать. Вас ждут вконструкторской, а вы здесь с посторонними. Пожалуйста и немедленно дайте объяснение главному инженеру.

Григорьев направляется наверх.

Блюм (к Торской): Попало, хэ-хэ-хэ! Ох, и характер!.. Петр Петрович, вы там не видели уборщиц?

Воргунов (спускается на несколько ступенек): Уборщицы убирают в конструкторской.

Блюм: Они должны убирать не в конструкторской, а здесь и в столовой.

Воргунов: А они в конструкторской. Совершенно необъяснимое явление в природе.

Блюм: Ох, как захвачу их оттуда, так с них будет шерсть сыпаться. Господи, какой я злой, какой я злой, если бы кто-нибудь знал. (Побежал наверх.)

Воргунов: Надежда Николаевна, вы простите, но из-за вас наши молодые инженеры прямо испортились.

Торская: Что же делать? Испортились?

Воргунов: Как что делать? А вы не догадываетесь?

Торская: Я немножко догадываюсь. Вы их пересыпьте нафталином…

Воргунов: Да? Это было бы хорошо… Наши люди совершенно не способны провести черту: здесь дело, а здесь любовь. У них если любовь, так непременно с гражданскими мотивами или там с политикой, а дело летит к черту, потому что любовь мешает: бросают работу и бегают на свидания.

Торская: Петр Петрович, только из уважения к вам я обещаю: разговаривать с молодыми инженерами исключительно о фрезах, болванках и об инструментальной стали.

Воргунов: Ну, вот я же и говорю. Разговаривайте о чем хотите: о слиянии душ, о соловьях, о воробьях, при чем тут инструментальная сталь? И самое главное — не в рабочее время: ведь для всей этой чепухи отведено специальное время — вечером или там по утрам…

Торская: Я постараюсь, Петр Петрович…

Входит Одарюк.

Одарюк: Уже музыку слышно.

Торская: Да ну? (Подходит к двери и слушает.)

Воргунов: Вот еще: эта музыка…

Одарюк: Вы инженер?

Воргунов: Инженер.

Одарюк: Вы будете управлять заводом?

Воргунов: Почти.

Одарюк: А почему станки стоят на дворе и упаковка сорвана? А кто виноват?

Воргунов: Папа с мамой виноваты. Им не нужно было жениться и плодить портачей. Вот. (Вышел.)

Одарюк: Что он, чудак?

Торская: Это Воргунов. Он интересный человек.

Одарюк: Он наш?

Торская: Он должен быть нашим.

Одарюк: Придется в работу брать?

Торская: Ох, трудно его брать в работу!

Вбегает Воробьев.

Воробьев: Идут. Совсем близко. Ездил встречать. Как раз возле парка встретил. Ну и идут, брат, во! В белых костюмах, черт, красота…

Одарюк: Возле парка?

Воробьев: Да уже к лесу подходят, совсем близко.

Одарюк выбежал.

Торская: И Захаров с ними?

Воробьев: А как же, с Верой Донченко рядом. Вера сегодня дежурная.

Торская: А Наташа?

Воробьев: Наташа? Аж страшно. Такая красивая, куда мне! Загорела, глаза, брат, блестят, На меня только так — повела. А Алешка мне кулак показал, так я и уехал.