Дом у дороги - Александр Твардовский

ГЛАВА 9

Я начал песню в трудный год,Когда зимой студенойВойна стояла у воротСтолицы осажденной.

И завершаю в год иной,Когда от стен БерлинаПришел солдат с войны домойСвоей дорогой длинной.

Чего, чего не повидал,Казалось, все знакомо.Но вот пришел, на взгорке сталИ ни двора, ни дома.

И там, где канули в огнеВенцы, столбы, стропила, —Темна, жирна по целине,Как конопля, крапива.

Да груда глины с кирпичом,Золою перебитая,Едва видна на месте том,Уже травой прошитая.

Глухой, нерадостный покойХозяина встречает.Калеки-яблони с тоскойГольем ветвей качают.

Глядит солдат: ну, ладно – дом,А где жена, где дети?..

Да, много лучше о другом,О добром петь на свете.

Но не минуешь горьких слез,Которым срок не минул.Не каждой матери пришлосьОбнять родного сына.

Не каждой женщине – жене,Родной сестре, невесте —О тех, что сгинули в войне,В конце дождаться вести.

Ответ не каждому письму, —Иное без ответа.Привет не каждому тому,Чье сердце ждет привета.

Но если та горька печаль,Чье место свято в доме,То, может, легче, да едва ль,Печаль особой доли.

Печаль подвижника-бойца,Что год за годом крядуВойну исполнил до конца,И вот тебе награда!

Присел на камушке солдатУ бывшего порога,Больную с палочкою в рядСвою устроил ногу.

Давай солдат курить табак,Сходиться люди стали,Не из чего-нибудь, а так —В свидетели печали.

Стоят над нею, опершисьНа грабли, на мотыги.Вздохнул один и молвил:– Жизнь… —Другой сказал:– Как в книге…

А третьи только и моглиДобавить осторожно:– Еще не все домой пришлиИз той дали острожной.

И отвести старались взглядСоседи в разговоре,Чтоб не видать, как он, солдат,Давясь, глотает горе.

Не мог он душу освежитьТем трудным, скрытым плачем…Все так.А надо было жить.И жить хозяин начал.

Погостевал денек-другой.– Ну что ж, на том спасибо. —И потянул с больной ногойНа старую селибу.

Перекурил, шинель долой,Разметил план лопатой.Коль ждать жену с детьми домой,Так надо строить хату.

А где боец за столько летСебе жилья не строил!Не только там, где лесу нет,А нет земли порою.

Где нет земли, один песок,А то, как камень, грунт жесток,А то – болото. Мука!А на земле – не штука.

Так-сяк, колхозЛеску подвез,Помог до крыши сруба.А дальше самМостил, тесал, —Займись – оно и любо.

И все спешил покончить в срок,Как будто в хате новойСкорей солдат увидеть могСемью живой-здоровой.

К покосу был окончен дом,Как раз к поре горячей.А сам солдат ютился в немСо дня, как строить начал.

На свежеструганом полу,Что облекал прохладой,Он отдыхал в своем углуС великою отрадой.

Да что! У смерти на краю,На каждом новоселье,И то любитель был своюОбжить, устроить келью.

Не знаешь, год иль день там быть,А все же и в землянкеОхота гвоздь какой-то вбить,Зажечь фитиль в жестянке.

Водой, дровами запастись,Соломой побогаче.А там – приказ. И в ночь снялись,И с тем жильем навек простись! —А жить нельзя иначе.

Соорудил хозяин стол,Лежанку возле печи.И все в порядок произвелЖеланной ради встречи.

Гадал, старался что к чемуПриладить, вспомнить кстати…

И так тоскливо самомуВдруг стало в этой хате.Такая горькая нашлаДуше его минута.

– Зачем не ты меня ждала,А я тебя, Анюта?

И не мила, не дорогаЕму своя светлица…Пошел солдат с людьми в луга.Чтоб на людях забыться.

Чтоб горе делом занялось,Солдат вставал с рассветаИ шире, шире гнал прокос —За все четыре лета.

Вслед за косой качал солдатСпиной, от пота серой.И точно время на свой лад,Своею мерял мерой.

И добрым ладом шли часы,И грудь дышала жадноЦветочным запахом росы,Живой травы из-под косы —Горькавой и прохладной.

И сладкий пек июльский зной,Как в годы молодые,Когда еще солдат с женойХодил в луга впервые.

В луга верст за пять от села.И пот кипел на коже,И точно сила, как была, —Не та, не та, а все же!..

И косу вытерши травойНа остановке краткой,Он точно голос слушал свой,Когда звенел лопаткой.

И голос тот как будто вдальВзывал с тоской и страстью.И нес с собой его печаль,И боль, и веру в счастье.

Коси, коса,Пока роса,Роса долой —И мы домой.

1942–1946