Графиня-бесприданница - Джоанна Мэйкпис

– Я так не думаю, – прошептала Филиппа. – Сэр Рис сказал, что он обратится за помощью к людям из трактира, чтобы перенести Питера в помещение и перевязать ему рану… Знаешь, на Питера тоже напали, как и на меня. Я обнаружила его лежащим без сознания, с окровавленной головой. Я опустилась перед ним на колени и попыталась поднять его, и тут… – Филиппа замолчала, слезы снова подступили к горлу, дрожь сотрясала все ее тело. – Я ничего не слышала. Этот негодяй бесшумно подкрался ко мне, как, вероятно, и к Питеру. – Она закрыла лицо руками. – Я понимала, что он убьет меня, но даже не пыталась укусить его за руку, которой он зажимал мне рот, не могла закричать, потому что… потому что…

– Потому что ты боялась, что я брошусь тебе на помощь и он убьет нас обеих! – тихо проговорила Крессида. – Я понимаю, понимаю. – Она тяжело вздохнула, осознав в полной мере, какой они с дочерью подверглись опасности… И вот теперь они сидят и ждут известий о Питере.

Словно в ответ на их тревожные размышления, с порога раздался приглушенный мужской голос:

– Леди, можно войти?

– Да, да, разумеется. – Несмотря на то, что Крессида сразу узнала голос спасителя дочери, она все же заслонила собой Филиппу, когда тот вошел и остановился у порога.

Подойдя к матери поближе, Филиппа могла довольно хорошо рассмотреть его, так как теперь на него падал свет висевшего над дверью фонаря. Сэр Рис оказался высоким мужчиной, крепкого телосложения, широким в плечах и узким в бедрах. Он был вооружен мечом и кинжалом, и хотя его одежда выглядела добротной, ее нельзя было назвать богатой, она скорее была прочной и удобной. У него было широкое открытое лицо с крупным прямым носом и твердым подбородком, темно-карие глаза и темные волнистые волосы до плеч. Его загорелое лицо говорило о том, что его обладатель много времени проводит под открытым небом. Он производил впечатление человека властного, привыкшего к беспрекословному повиновению окружающих, но к Филиппе и ее матери он относился без высокомерия. Филиппа не могла точно определить, сколько ему лет. На вид ему было лет двадцать восемь – тридцать.

Он вежливо поклонился.

– Мне показалось, что рана вашего брата не опасна, миледи. Когда его перенесли в трактир и перевязали, он пришел в сознание. Он сейчас отдыхает в большом зале и, естественно, очень беспокоится о вас и вашей дочери. Я договорился, чтобы вас разместили в той комнате, которую я просил оставить за мной, а сам я размещусь в зале, где смогу присматривать за вашим… дядей.

Когда он произнес слово «дядя», на его губах появилась едва заметная ироническая улыбка, и Филиппа нахмурилась. Неужели он решил, что ее мать тайно путешествует со своим любовником? Девушка покраснела и отвела взгляд от его проницательных темно-карих глаз. Она действительно была благодарна этому человеку за оказанную помощь, но как он посмел заподозрить ее мать в столь неблаговидных делах? Однако он проявил заботу об их благополучии в ущерб себе, и Филиппа почувствовала, что должна найти подходящие слова, чтобы выразить ему сердечную благодарность.

– Я снова должна поблагодарить вас, сэр Рис, за ваше доброе отношение к совершенно незнакомым вам путешественникам, и мы с благодарностью принимаем ваше великодушное предложение. Разумеется, мы не могли бы спокойно оставаться в этой конюшне после… после того, что случилось.

Он кивнул:

– Вы совершенно правы. Пожалуйста, следуйте за мной. Я хочу сам удостовериться, что вы хорошо устроились.

Он снял фонарь с крючка и стоял в дверях конюшни, освещая дорогу Филиппе и ее матери. Едва графиня сделала шаг по темному двору, как сэр Рис подал ей руку.

– Позвольте вам помочь, миледи. Здесь очень темно и скользко. Госпожа, – обратился он к Филиппе, – если вы возьмете свою маму под другую руку, то вам обеим будет не так скользко.

Хозяин трактира встретил их с подобострастной улыбкой. Едва войдя в зал, Крессида быстро подошла к Питеру, который сидел у камина в мягком, удобном кресле. Он был бледен, но в здравом уме и твердой памяти.

– Не волнуйся, сестрица. Мне уже гораздо лучше после доброго вина, которым любезно угостил меня хозяин. Я так зол на себя, что оставил вас совершенно беззащитными в такое позднее время и в незнакомом месте!

– Вот этот благородный рыцарь стал нашим спасителем, – сказала Крессида. – Питер, не казни себя понапрасну. Тебе надо хорошо отдохнуть и набраться сил. Завтра утром решим, продолжим ли мы наше путешествие.

Питер хотел было возразить, но графиня ласково похлопала его по руке.

Сэр Рис велел хозяину подать им самый лучший ужин и затем повел их вверх по лестнице.

Комната была просторная и чистая.

– Мне так жаль, сэр, что вам придется провести ночь в общем зале…

Он рассмеялся и стал собирать свои дорожные сумки.

– Уверяю вас, что нам с Дэвидом приходилось ночевать в гораздо более неприспособленных местах, чем трактирный зал. Я доволен, что вы теперь в полной безопасности и недосягаемы для воров и прочих негодяев с местной пристани. Этим делом займется сам констебль, и, я уверен, вся эта нечисть предстанет перед королевским судом. Пожалуйста, чувствуйте себя как дома, постарайтесь отдохнуть и хорошенько выспаться после всех треволнений. О своих вещах не беспокойтесь – я пошлю за ними Дэвида.

Направляясь к двери, он невольно коснулся плеча Филиппы, и девушку охватила внезапная дрожь, а в душу закралась необъяснимая тревога.

– Леди Роксетер, прошу вас извинить за те злополучные события, которые омрачили ваше прибытие в родные края после столь долгого отсутствия, – проговорил сэр Рис, обращаясь к графине с поклоном.

Крессида и Филиппа удивленно переглянулись.

– Сэр…

Он поднял руку, остановив попытку графини возразить ему.

– Миледи, дочь сэра Дэниела Греттона, наделенную божественной красотой, трудно с кем-нибудь спутать. Я имел счастье видеть вас однажды, когда вы пришли с вашим отцом на рынок в Ладлоу. Это было еще до того, как вы вышли замуж за милорда графа. – Он широко улыбнулся. – Мне было тогда лет восемь, но, как все мужчины в нашей округе, я был околдован сказочной красотой принцессы из Греттона. – Сэр Рис перевел взгляд на Филиппу. – Должен вам заметить, миледи, что ваша дочь унаследовала вашу неземную красоту. Позвольте еще раз выразить вам свое почтение и уважение. А теперь прошу меня извинить.

Крессида и Филиппа были настолько потрясены его признанием, что лишились дара речи, а сэр Рис поклонился и вышел, плотно закрыв за собою дверь.

Глава вторая

Филиппа проснулась от яркого солнечного света, падавшего ей прямо в лицо из не закрытого ставнями окна. Она осторожно поднялась с постели, стараясь не разбудить спавшую рядом мать. Филиппа подошла к окну. Стояла прекрасная погода, от вчерашнего тумана не осталось и следа. Хорошо бы Питер оправился после вчерашнего нападения. Тогда бы они смогли пуститься в путь как можно раньше, чтобы к полудню проехать большую часть пути.