Среди туманов и снов - Бруша Анна

– В таком случае, что мне было делать? Травы не помогают. Мальта не спит сама и никому не дает. Джей ходит, как лунатик, и его учитель жалуется, что он стал невнимателен на уроках. У Кристы синяки под глазами от недосыпа, а ей скоро выходить в свет. Но ладно, если тебе не жаль меня, себя и своих детей, то подумай, чем это грозит дому. Горничные и кухарка на пределе. Они бы сбежали от нас, а ты знаешь, как по нынешнем временам непросто найти добросовестных и умелых работниц, которые согласились бы на разумную оплату.

– Не уходи от ответа, Эленика.

Мама захлопнула книгу:

– Все вокруг зарастет пылью, нечищенные камины станут дымить, обед будет вечно холодным, а завтрак никогда не появится вовремя. В таком доме ты хочешь жить, Фредерик?

– Нет, но…

Мама питала к магам некоторую слабость. Она даже предложила целителю чай с пирогом в малой гостиной.

Ни мне, ни Джею, ни Кристе не удалось подслушать, о чем они разговаривали, хотя мы и пытались.

У отца, на самом деле, не было никаких личных причин недолюбливать магов. Но он считал, раз служит королю, то должен всецело его поддерживать. А после того, как его величество прошел мимо на расстоянии вытянутой руки, то отец возгордился невероятно.

А так он скромный придворный счетовод. Целые дни проводит, вглядываясь в длинные ряды цифр в толстенных книгах. Кончики его пальцев и манжеты вечно в чернилах. Мы не слишком богаты, да и особенной знатностью похвастаться не можем, но и жаловаться на нужду не приходится. Так, серединка на половинку.

Маме удалось убедить отца, что его пренебрежительное отношение к магам – это все глупые предрассудки.

Так что я стала пить микстуру. Она была тягучая, благородно-пурпурного цвета, горьковатая на вкус. Но, главное, помогала.

Я поднялась с постели и долго плескала в лицо холодной водой, чтобы остудить горящие щеки.

Откуда взялось это ощущение стыда. Как будто я совершила что-то предосудительное, но я не знала за собой сколько-нибудь серьезного поступка.

В комнату постучали:

– Мальта, ты уже встала? – спросила Криста.

– Ага.

Дверь отворилась, и вошла моя старшая сестра. Черные волосы, как крыло ворона, глаза-угли, живой взгляд; она была одета в легкое платье в мелкий цветочек, под которым были заметны округлости, вызывающие у всех ее подруг зависть.

– Давай я помогу тебе с волосами. Не можешь же ты пойти к завтраку с таким гнездом на голове.

Она взяла со столика щетку и за несколько минут совершила маленькое чудо. У меня никогда не получалось самой так красиво заплести косы. Эх, жалко, что у меня волосы не такие черные, как у Кристы, а каштановые. Коричневый – самый скучный цвет на свете.

– Так здорово! Ты уверена, что в тебе нет магических сил? – спросила я, за что получила щеткой по макушке.

Но не сильно, а так, шутя. Криста при упоминании магии вспыхнула.

Я-то знаю ее секрет. Когда мы отправляемся в лавку, то возвращаемся не прямой дорогой, а делаем крюк, чтобы оказаться на Королевском перекрестке ровно в полдень. И там стоит ОН.

Она никогда с ним не заговаривала, и я не уверена, что он ждет именно Кристу. Но как бы там ни было, в это время Криста глазеет на мага. Не знаю, что она в нем нашла. Ну, блондин, ну, с голубыми глазами. Если бы на нем была не черная мантия, а, скажем, костюм подмастерья, то красавица Криста даже не взглянула бы в его сторону.

Парни, когда ее видят, резко глупеют, начинают мямлить, заикаться, а потом пишут письма. Но все эти сынки лавочников, счетоводов, не говоря о пекарях и мясниках, ее не интересуют. Она вздыхает по магу с Королевского перекрестка.

Я-то, чтобы не мешаться, стою в сторонке. Пару минут делаю вид, что мы с сестрой не знакомы, а потом ОН уходит.

Я спрашивала у Кристы, что она в нем нашла. Говорит, что «это настоящая любовь». На что я обычно возражаю: «как можно любить того, с кем даже не разговаривала», на что она обычно вздыхает и отвечает: «вот будет тебе шестнадцать, и ты перестанешь быть таким ребенком и задавать глупые вопросы».

Шестнадцать мне исполнится через неделю, но что-то я сомневаюсь, что за это время захочу влюбиться в какого-нибудь мага. Хотя Криста убеждает, что достаточно «одного взгляда, чтобы все понять». Но я убеждена, что у меня все будет не так, а…

– Хватит мечтать, Мальта, спускаемся, а то отец уйдет во дворец.

– Ой, – я закатила глаза, но поспешила за Кристой.

Отец проговорился, что занимается подсчетами для королевской свадьбы. И Криста с тролльим упорством расспрашивала его об этом событии. Но что мог знать наш папа – цифры, цифры и снова цифры.

Кристе удалось выпытать из него, что на фату невесты уйдет восемь метров арданесской вуали, стоить которая будет столько, что сказать страшно.

Отец уже сидел за столом, аккуратный и подтянутый, волосы приглажены. Мама как всегда элегантна, и новое зеленое платье ей очень к лицу.

Мы с Кристой уселись на свои места.

– Как тебе спалось сегодня, Мальта? – спросил отец.

– Спасибо, хорошо.

Криста не могла выдержать, чтобы ценные минуты утреннего семейного единения были потрачены впустую, поэтому сразу же пошла в атаку:

– Папа, а ты сегодня опять будешь обсчитывать свадьбу нашего доброго короля?

Отец важно кивнул. Мама улыбнулась, все-таки повод для гордости.

– Да. Еще много недель и даже месяцев мы будем над этим работать. На торжество приглашено больше тысячи человек, могу представить, какой хаос творится у Лео и Бруно, им нужно держать ухо востро, чтобы поставщики не обманывали.

– Но кто же решится обманывать короля Этельреда?

Я потянулась за поджаренным хлебом, и меня захлестнула тревога, липкий страх, который обычно преследовал меня после моих кошмарных пробуждений, стиснул горло. Я постаралась унять внезапную дрожь в руках, но безуспешно.

– Найдутся умельцы. Вот взять устриц…

Кристу устрицы не интересовали, она хотела про платья, про подарки будущей королеве. И про приданое.

– А какое кольцо король Этельред заказал ювелирам? – выпалила она.

Отец нахмурился, решая, может ли он поделиться таким в кругу своей семьи.

– Никакое, – вдруг сказала я. – Кольцо не будет изготовлено. Бриллианты и сапфиры вернутся в сокровищницу.

– Что ты такое говоришь, Мальта…

Король Этельред открыл глаза. Он чувствовал себя бодрым и полным сил. Небрежно сбросив с груди руку девицы, он поднялся и оделся.

Его величество предвкушал добрую охоту. Ему не терпелось пуститься в погоню. Гнать зверя, испытывать азарт… Вот только вокруг храпели на все лады рыцари. Девицы тоже дрыхли, вымотанные прошедшей ночью.

Свечи догорели, превратившись в лужицы белого воска. Зола в камине давно остыла.

Галард нехотя зашевелился, но не нашел в себе сил разлепить глаза.

Король прошел по залу, пнул в бок рыцаренка Ланса, плеснул ковш воды на Думстанга. Последний сел и встряхнул головой. Сходство с медведем было поразительно.

– Просыпайтесь, бездельники! В лесу полно дичи, которая ждет, чтобы ее убили.

С кряхтением и жалобами рыцари принялись подниматься.

Этельред потерял терпение и выехал вперед в компании Ланса и Думстанга. За воротами они наткнулись на лежащего сэра Адама, кровь из многочисленных ран ушла в песок. Его конь безмятежно щипал траву.

Тогда Думстанг припомнил, что после того, как сэр Адам покинул пиршество, король что-то сказал Гедеону и Седрику, после чего они быстро покинули зал. Никто не придал этому особого значения, но теперь все встало на свои места. Да и его величество не выказывал никакого удивления.

Король даже не удостоил повторного взгляда бездыханное тело, хотя этот рыцарь служил верой и правдой еще его отцу. Он учил его, еще совсем зеленого юнца, владеть мечом.

Но никто не смеет перечить правителю. Никто не смеет читать морали победителю троллей. Урок был преподан.

Охотники начали углубляться в лес. Они проехали каких-то четверть часа. Ланса мутило, он едва держался в седле. Думстанг тоже выглядел бледным и то и дело прикладывался к фляге с водой.